Среди волков - Эрика Блэк

Прости меня за все! – Его сильный, глубокий голос дрожит от волнения.

– Бен, ты поступил плохо, но уверена, что ты не причинил бы мне вреда.

Слышится какой-то треск, и вновь голос Бена:

– Ты же знаешь, что я люблю тебя? Да, никогда не говорил, но я всегда любил и все еще безумно люблю тебя. – Он умолкает. – Единственная радость – мысли о тебе. Вспоминаю, как мы лежали в темноте после секса и смеялись: краткий миг, когда ты была только моя…

Он молчит. Сердце ноет от жалости.

– Бен?

– Да, я здесь! София, я всегда любил тебя… – Он больше не скрывает слез и замолкает, охваченный чувствами. – С нашей первой встречи я жил только одной тобой. Я постоянно думаю о тебе. Прости меня, прости!

Вновь в телефоне что-то трещит.

– Бен? Не пугай меня!

Тишина.

– Бен? – зову я настойчивее.

– Ты услышишь про меня… черт, мне очень жаль… – Он рыдает.

– Бен, что случилось? Скажи мне!

Он делает глубокий вдох.

– София, за мной скоро придут. Знай, что я всегда говорил правду. С тобой моя жизнь стала лучше, я обрел счастье. Не представляю, как буду жить без тебя…

– Бен, что это значит?

Его беспокойство передается и мне. А его рыдания разрывают сердце.

– Я буду ждать тебя там. – После этих слов он умолкает окончательно и вешает трубку.

Знаю, что они означают больше, чем простое «Я тебя люблю».

Глава 14. Новенькая

Из-за телефонного звонка Бена душа не на месте. Пальцы дрожат на руле. Он, конечно, любит драматизировать, чтобы привлечь внимание, но в этот раз меня не на шутку пробрало от его слез и звучавшего в голосе страха. Уверена, он не притворялся: ему правда страшно. Тянусь к смартфону, чтобы перезвонить, но тут навигатор в телефоне предупреждает о съезде. Усилием воли отодвигаю тревогу за Бена подальше: у меня и без него забот хватает.

Душно. Включаю кондиционер и открываю окно. В машину врывается осенняя свежесть. Прохладный воздух танцует на коже, целуя влажную шею под волосами.

Живот крутит, словно я съела что-то несвежее. У меня всегда был слабый желудок, в этом мы с Кэссиди похожи.

Съезжаю вправо. Попадаю в какой-то захудалый район. Наверное, в семидесятых годах он процветал. После знака «Стоп» вижу впереди по обеим сторонам разбитой асфальтовой дороги припаркованные шикарные машины последних моделей: явно не из этого района. При виде серебристой «Ауди А-7» сердце замирает: Роб здесь?!

Но тут же выдыхаю – его «Ауди» дома, в гараже.

Медленно проезжаю мимо двухуровневого дома с листовки; навигатор сообщает, что я прибыла к месту назначения. Покидая дорогу перед зданием, оглядываюсь через окно заднего пассажирского сиденья: да, точно этот дом. Над крыльцом горит единственный мутно-желтый светильник. Стоящий у дорожки высокий фонарь из желтого стекла освещает путь к дому, черные окна которого свидетельствуют о том, что окруженный высокими вековыми деревьями дом пустует.

Дома с обеих сторон стоят довольно близко, и в них живут: слева припаркованы подержанные автомобили, и на лужайке справа там и сям торчат в траве безвкусные газонные украшения. Через дешевые потрепанные жалюзи соседних домов пробивается свет.

Не понимаю, зачем я сюда притащилась?

Оборачиваюсь на припаркованные вдоль дороги шикарные машины. Куда-то же их владельцы делись…

– Ладно, была не была! – Разворачиваю машину на подъездной дорожке соседнего дома и останавливаюсь за блестящим черным «Мерседесом Е300».

Вцепляюсь в руль так, что костяшки пальцев белеют. За черными окнами никакого движения. Глушу мотор, смотрюсь в зеркало заднего вида. Сумочку кладу под сиденье, а в карманы пальто – листовку и ключ от машины: если придется бежать, мне понадобится только он.

Выхожу из машины в холодную ночь, тихо закрываю дверцу. Откуда-то доносится приглушенная музыка. Быстро оглядываю машины: может, кто-то слушает музыку в салоне? Нет – едва слышный звук идет из темного дома.

Цокая каблуками, иду по сухому асфальту до подъездной дорожки, усыпанной сухой хвоей. Оказавшись у входной двери, замечаю машину Джейкоба Хоупа, знакомого Роба. Немного зажатый, в общении со мной Джейкоб всегда отличался вежливостью и предупредительностью и вносил немалые средства в мои благотворительные кампании. Удивлена, что он поехал куда-то так поздно.

Тусклый желтый свет падает на вырезанную над дверью отметку – та же, что на рекламной листовке.

Я стучу.

Нет ответа.

Снова стучу.

Жду.

Тишина.

Стучу еще раз.

Дверь приоткрывается, из образовавшейся щели меня оглядывает сверху вниз миниатюрная девушка с красивым, похожим на лисью мордочку лицом, острые черты которого подчеркнуты искусным макияжем.

– Рекламный листок? – требует она еле слышно.

Я неловко шарю в кармане, пытаясь выудить скомканную бумагу. Наконец вытаскиваю, расправляю и двумя руками протягиваю ей. Судя по выражению лица, она не ожидала, что я сподоблюсь предъявить его. Девушка еще раз оглядывает меня.

– Хорошо, проходите. Ана, – серьезным голосом представляется она.

Проскальзываю внутрь. Девушка тут же закрывает дверь на два засова, нежные пальцы скользят к замку на ручке и поворачивают ее. Теперь я могу рассмотреть незнакомку. Обтягивающие кожаные брюки и короткий черный топ подчеркивают изящный силуэт. Светлые золотистые волосы подстрижены ровным каре до плеч и покачиваются при каждом движении. Ногти на ногах покрыты красным лаком.

Оборачиваюсь посмотреть, где же меня заперли. Сразу у входа, оставляя место от силы для трех человек, с потолка свисает несколько полотен тяжелой черной пленки. Через отверстие между полотнами в прихожую просачивается тусклый свет.

– Телефон оставьте здесь, – она указывает на заполненное смартфонами большое стеклянное блюдо, стоящее на маленьком столике у входа.

– У меня его нет… я не взяла. – Сжимаю в ладони мамин крестик.

– Я проверю? – Это звучит одновременно как вопрос и как утверждение.

После моего кивка Ана ощупывает меня под одеждой.

– Сюда. – Она приоткрывает черную пленку, чтобы я могла пройти. – Вот, – протягивает мне большую маску, – наденьте, пожалуйста.

Дрожащими руками надеваю предложенный аксессуар: выполненная из фетра черная маска украшена кружевной отделкой и закрывает верхнюю часть лица, оставляя открытыми кончик носа и глаза.

Мы поднимаемся по узкой лестнице с толстым ковром, в конце которой Ана – тоже в маске – поворачивается ко мне и спрашивает, не хочу ли я выпить перед тем, как она меня представит. Я отказываюсь. Она улыбается, берет меня за руку и ведет в плохо освещенную пустую крошечную кухню с низким потолком. Темень такая, что будь Роб здесь, я бы его не разглядела.

Из угла кухни на меня пристально смотрит крупная черная собака с шелковистой шерстью.

– Сидеть, Малыш! – уверенно командует Ана.

Собака навострила уши; огромная голова поворачивается то