Фэнтези-2011 - Сергей Булыга

— Триста восемьдесят, — зачем-то ответил я.

— Вот видишь, совсем мальчишка. Туда пойду я.

Я покачал головой.

— Стучать молотом — мужская работа. Вряд ли тебе приходилось вкалывать в забое или заниматься кузнечным делом. Мне — приходилось. Поэтому туда пойду я. Не потому, что я хочу отодвинуть тебя плечом, просто я справлюсь с этим лучше. Не забывай, что у молота Тора тоже есть предел. Пятого удара он не сможет нанести.

— Я всё равно пойду с тобой.

— Зачем?

— Потому что здесь мне больше нечего делать. Я взлетала в зенит и опускалась на дно моря. Я держала в руках два великих артефакта из четырёх. Я пришила небо к земле. Мне уже почти девятьсот лет. Впереди только дряхлость и необходимость прятаться в какой-нибудь норе. А мне хочется ещё чего-нибудь небывалого.

— Хорошо, — сказал я. — Мы пойдём вместе.

* * *

Все амулеты и волшебные вещицы, которых у меня почти не осталось, а у Анрат было больше, чем нужно, мы бросили на Земле. Там, куда мы летим, они не понадобятся. Я дал указание Тюпе, чтобы он поддерживал порядок в моём последнем убежище и принял как хозяина того, кто придёт мне на смену. Что сделала со своим святилищем Анрат, я узнавать не стал. Зато я ещё раз потревожил Растона.

Старик сидел в кресле, словно и не вставал с него последние дни. Взор был устремлён к закату.

— Я всё знаю, — сказал Растон, почувствовав моё присутствие. — Ваши разговоры с Анрат попали в Основной Свод, и в моей книге они есть.

— Я правильно поступаю? — спросил я, хотя и знал ответ.

— Это решать тебе. Единственное, на твоём месте я бы взял с собой ведьмочку помоложе. Я хорошо помню Анрат, восемьсот лет назад она была прехорошенькой. А теперь я бы так не сказал. Впрочем, повторюсь, не мне решать.

На прощание мы улыбнулись друг другу, хотя, кажется, Растон не увидел моей улыбки.

Мы не стали лишний раз тревожить Ось, внося в неё молот Тора, а добрались к границе мира, используя обычные пути магов. Теперь я знал, как их можно использовать, даже находясь на острове Медовом. Другие не знают, и это хорошо. Всё-таки даже сейчас это место не должно быть проходным двором.

Уроборос лежал в пучине, наслаждаясь сытостью. Ни мы, ни молот Тора больше его не интересовали.

Мы пронзили Покров небес, спустившихся в море, и оказались за пределами мира. Я не мог бы описать, что там было и как оно выглядело, люди ещё не придумали слов для таких описаний.

Анрат протянула мне молот.

— Эх, даже удачи не пожелать! Вот она, ведьмина судьбина.

Взяв молот на изготовку, я приблизился к Уроборосу.

Легко было говорить, что я знаю кузнечное ремесло и справлюсь со своей задачей. А на самом деле… Ударишь слишком сильно, череп змея треснет, узорчатая кость разлетится на мелкие кусочки, и передо мной останется разлагающаяся туша. Мир вновь расползётся на части и в конечном счёте погибнет. Ударишь слабо — челюсти не будут заклёпаны, разъярённый змей бросит свой хвост, кинется на меня, а затем примется рушить всё, до чего сможет дотянуться. В этом случае мир погибнет очень быстро.

Если бы в запасе были все четыре удара, челюсти можно было бы заклепать в два-три приёма. Увы, теперь это невозможно.

Я вздохнул и медленно повёл руку на отмах.

У меня всего одна попытка. Я не должен промахнуться.

МАРИНА И СЕРГЕЙ ДЯЧЕНКО

МИР

Они вошли и остановились, будто сбившись с дороги. В таверне было темно и душно, кое-где на столах чадили жирные свечи, и ничего не стоило принять посетителя за тень. Или тень, рассевшуюся в дальнем углу, — за посетителя.

Незнакомцев заметили многие, но никто не удивился. После того как на севере вдруг разлилась Светлая, снося мосты и переправы, выгоняя людей из лачуг и хороших домов, бродяги всех сословий перестали быть редкостью в этих местах. Пришлые люди, поддаваясь на расспросы, говорили одно и то же: река никогда еще не проделывала с людьми такого, что позволила себе в этом году, безо всяких причин и предвестников.

А теперь пришли эти двое; служанка за прилавком подняла бровь. Стократ, сидевший, по обыкновению, лицом к двери слева от входа, оторвал взгляд от кружки со скверным пивом.

— Только не здесь, — сказала девушка.

Никто, кроме ее спутника, не слышал этих слов, но Стократ умел читать по губам.

— Только не здесь, — повторила девушка. — Уж лучше в лесу.

Капюшон скрывал верхнюю половину ее лица, губы двигались еле-еле, крылья тонкого носа раздувались. Стократ представил, как из-под капюшона она оглядывает таверну — лужи на полу, липкие столешницы, затылки дремлющих пьяниц. Как вдыхает неповторимый запах «Серой шапки» — и хорошо, что дым и чад забивают прочие мерзкие запахи. Она брезглива, она выросла в хорошем доме; конечно, «только не здесь».

Компания браконьеров в углу обеденного зала замолчала, с интересом приглядываясь.

— Молодым господам чего-то надо? — осведомилась служанка. — Пива? Браги? Вина?

— Кипятка, — быстро сказал мужчина. — Две кружки.

В углу засмеялись. Девушка плотнее закуталась в мокрый плащ. Полы его дрожали: девушку колотил озноб.

Откуда, подумал Стократ. И, главное, кто такие? Чья-то горничная воспользовалась суматохой и сбежала со стражником? Так ведь нет, горничные, даже самые избалованные, обычно шире в кости и куда смелее, а стражники, сколь угодно юные, не просят в тавернах кипятка. Их смыло с родного места водами Светлой? Но где их семья, где обоз, где слуги?

Служанка тем временем набрала кипятка в две кружки — остывшего, разумеется. Мужчина и девушка сели рядом, локоть к локтю, за ближайший к двери столик — как раз напротив Стократа. Он откинулся назад, чтобы лицо оставалось в тени, готовый слушать — или наблюдать — их беседу.

Но они молчали.

Руки девушки в черных перчатках были похожи на птичьи лапки. Она все силы тратила, чтобы не расплескать воду, и все равно немного расплескала на нечистую столешницу. Ее спутник выпил кипяток чуть ли не залпом. Очень устали и замерзли, отметил Стократ.

— Пойдем, — наконец сказала девушка.

— В лесу холодно, дождь… и звери, — неуверенно отозвался ее спутник. — И… тебе надо отдохнуть.

— Я могу ехать всю ночь. Мы просто опустим полог.

— Лошади устали.

— Мы поедем медленно. Я могу идти пешком.

— Послушай, — он несмело коснулся ее руки. — Ты… не бойся. Здесь нечего бояться. Это простые грубые люди… Мы только переночуем.

Они не любовники, отметил про себя Стократ. Парень совершенно неопытен — как с женщинами, так и в делах дороги. Потому что вон тех браконьеров следует очень, очень бояться. И они уже положили глаз на девушку.

Стократ прищурился. Лучшее, что могут сделать юные путники в такой ситуации, — потребовать комнату, запереться и приготовить оружие. Под крышей таверны свои законы, здесь есть шанс уцелеть. В лесу — ни единого.

— Мы не можем тут ночевать, — упрямо повторила девушка. — Они нас догонят!

Хм, подумал озадаченный Стократ. Кто — «они»?

Мужчина посмотрел на дно своей кружки. Поиграл желваками; он был светловолос, безбород и старался казаться суровым, но ничего не решал. Решила девушка. А за нее решил страх.

Браконьеры в углу посверкивали глазами.

— Пойдем, — ее губы едва шевельнулись, Стократ скорее угадал, чем прочел это слово.

Мужчина решительно поднялся.

— Спасибо, хозяйка, — он положил на прилавок серебряную монету.

Стократ покачал головой: назвать служанку хозяйкой можно, конечно, хоть и глупо. Но расплачиваться серебром за две кружки остывшего кипятка… Этот человек впервые путешествует. Либо впервые путешествует без прислуги.

Снова открылась входная дверь. Закачались огоньки. Тяжелый воздух таверны дрогнул, пропуская свежесть и холод, и снова сомкнулся, и вонь сделалась сильнее. Дверь за путниками захлопнулась.

Служанка взяла монету с прилавка. Браконьеры зашевелились, переглядываясь. Их было пятеро, пять здоровенных молодых быков, давно живущих под тенью виселицы. Браконьера ловят, когда он шалеет от безнаказанности; а до тех пор, пока не утратит всякую осторожность, браконьера в этих лесах поймать нельзя.

Они договорились выждать, но нетерпение взяло верх. Всего через несколько минут вскочил самый младший, потом и остальные поднялись, загрохотав скамьями. Посмеиваясь, почесываясь, двинулись к двери — старший оставил служанке еще одну серебряную монету. Одну монету за все, что пятерка выпила и съела за вечер.

Лесорубы-пьяницы дремали в обнимку с кружками. Под закопченным потолком плыл басовитый храп. В таверне сделалось пусто и мирно. Самое время подняться наверх, стянуть мокрые сапоги и наконец-то разлечься в кресле у камина…

Сосчитав до ста, Стократ поднялся и кивнул служанке: