Фэнтези-2011 - Сергей Булыга

Теперь неумёхе, не способному справиться с покрывалом на собственной кровати, выпало расстилать Покров небес. Будет у нас небо в морщинку и земля в складочку.

Нащупав ещё две пары углов, я широко развёл руки, стараясь расправить платки как можно ровнее. Наивное желание! В тот же миг Покров вырвало у меня едва ли не вместе с зубами.

А я-то переживал, удастся ли как следует расстелить скомканный Покров!

Мне не пришлось делать ничего. Уловив поток магии, два невзрачных платочка мгновенно развернулись, надувшись, словно паруса, раздались вширь, и вот уже гигантское двойное полотнище заполоскалось в пустом прежде небе.

Как Анрат сумела когда-то сорвать подобное великолепие? Откуда взялись у неё силы и решимость присвоить волшебство закатов и рассветов, смутную магию пасмурного неба и пронзительную июльскую синь? Наверное, никакой особой решимости здесь не было. Единственная из всех магов, Анрат сумела подняться в невообразимую высь, а там увидела чудо и схватила, не думая, как я когда-то цапнул зародыш Черепахи. У мудрых магов хватательный рефлекс развит точно так же, как и у новорожденных младенцев. А потом, даже если Анрат поняла, что наделала, ей было уже не повторить свой лучший полёт.

Думается, Анрат давно всё поняла, иначе она не отдала бы без боя Покров небес.

Славно размышляется о таких вещах, когда, выпав из Оси, летишь вниз головой, одну за другой отсчитывая верстинки, что от неба до земли. Болезнь высоты — многие волшебники, взлетев слишком высоко, разбиваются только оттого, что, забыв, где они находятся, предаются возвышенным мыслям.

Превратить падение в полёт не так трудно, если умеешь хотя бы немножко летать и есть достаточно времени. У меня времени было с избытком, и вскоре я уже не падал, а довольно плавно спускался на далёкую пока ещё землю.

Но до чего же холодно оказалось на высоте, будь она неладна! Как ни вертись, но я падал на заледеневший остров Медовый, вокруг которого вращается Земля. По всему видать, оттуда мне не уйти ещё много сотен лет, так что придётся привыкать к холоду, одиночеству и длинной, на полгода, ночи. Останусь жив, базарник купит на одном из рынков в северных краях медвежью шубу, крытую сукном, меховые катанки, унты или пимы… или что там лучше всего иметь на ногах в медовом климате… А покуда — поскорей бы опуститься на землю, чтобы не все силы уходили на полёт, а там наколдую защитный кокон. Должна же Ось понимать, что иначе я пропаду, не добравшись до дома.

Анрат небось во время полётов не мёрзнет, она летучая ведьма, полёт почти не отнимает у неё сил. А я должен выбирать: или падать в тепле, или замерзать в полёте. Не может даже самый великий маг уметь всё. Анрат в Прорве, думается, и часа бы не прожила.

Земля была близко, так что можно разглядеть не очертания острова, который раздался вширь и ушёл за обозначившийся горизонт, а линию берега, водную гладь, на которой почти не было плавучих льдов, и кораблик, стоящий на якоре возле самого запретного острова. Рыбаки, промышленники, китобои? Или ещё один соискатель земного могущества?

По мере сил я принялся направлять полёт к кораблю. Кто бы там ни был, у них можно найти тепло, а возможно, и отдых.

Трудно поверить, но мой спуск был замечен, и, когда я не слишком мягко шлёпнулся на камни, ко мне уже бежали люди. Первым делом на плечи мне накинули шубу, не медвежью, конечно, а важенковую, и сукном вовсе не крытую. Но те, дорогие шубы, были ещё в работе у скорняка, а эта, неказистая, но тёплая, спасла меня от холодины, которая царит на Медовом и в августе. На голову мне натянули лисий треух, и лишь потом парень, оставшийся в одной косоворотой рубахе, спросил:

— Откуль ты свалился, мил человек?

Зубы у меня лязгали, тело колотило, так что я и впрямь не смог сразу ответить на вопрос, а подумавши с полминуты, решил не открываться моим благодетелям. На севере колдунов не любят — и не без основания. Жизнь человеческая здесь сильно зависит от погоды, а у неопытного чародея… сами, наверное, знаете, что начинающий или глупый волшебник может ненароком устроить, взявшись колдовать. Но, с другой стороны, без волшебства люди по воздуху не летают…

— Хозяин меня сюда закинул, — выговорил я, продолжая трястись. — У чародея я в услужении, да не угодил ему. День жаркий. А я шербет хозяину подал не со льда. Хозяин и разгневался. Я, говорит, тебя научу напитки остужать! Да и забросил прямиком сюда.

— Да уж, — заметил парень в рубахе. — Тут на что ни глянь, всё со льда. Чего ж твой хозяин сам сюда не заявится, когда по холоду соскучал?

— Он чародей, у него слуг довольно, — сказал я и, уходя от щекотливой темы, спросил: — Сам-то ты как без одежды?

— Я привыкши. Да и тепло сейчас, лето на дворе. Лёд-то на солнышке тает. А на коче у меня другая шуба есть. Так что эту — носи на здоровье.

Хороший был человек, и веяло от него уверенной доброй силой.

Я порылся в поясе, нашёл не потраченную покуда золотую монету, протянул её своему спасителю:

— На вот, за твоё тепло и доброту.

— Тю! — присвистнул парень, разглядывая жёлтый кругляк. — Такой деньгой не за мою драную шубейку платить, а за боярскую шубу на седых волках.

— Бери, не стесняйся, — сказал я. — Без твоей шубейки мне бы уже никакое золото было не нужно.

— Бери, Артемий, — поддержал один из промышленников. — Не тем шуба дорога, что богата, а тем, что в мороз подата.

— А и возьму! — вдруг согласился Артемий. — Это ведь у тебя золотинка? Так я из неё колечко справлю Олёне.

— Невеста?

— Круче бери! Жена! Ребятёнка она ждёт, уж недолго осталось. У нас так: родит тебе жена мальчишечку — дари ей перстенёк с зелёным камушком. А за девчонку — с красным. У меня уже изумруд приискан подходящий и гранат. Колечко хотел из серебра спроворить, но золотое показистей будет.

— На счастье, — сказал я.

Обычно маги счастья не желают, поскольку разучились говорить искренне, но тут пожелание сказалось само, и, значит, так и сбудется. А покуда будущий счастливец дождался, когда с корабля привезут запасную одежду, и все зашагали по берегу прямиком к могиле Скорна.

— Там знак на берегу, — объяснял разбитной промышленник, — но поставлен странно, не для мореходов. С моря его плохо видать, да и невелик он. Вроде как меч в камень вделан, а для чего — не пойму. Но вделан на совесть — не вытащить. Должно, свинцом залито, а то я бы вытащил. Я бы и со свинцом вытащил, камень расколупать — дело недолгое, но зачем ломать? Люди старались, работали — стало быть, нужный знак. Понять бы, к чему он там…

Под эти разговоры дошли к могиле. Проводник подёргал рукоять, показывая, как крепко вделана сталь в камень. Остальные пятеро промышленников уважительно качали головами, но силу пытать не торопились.

— Свинцом залито, — уверенно повторил проводник.

— Что-то не вижу я тут свинца, — возразил Артемий, ухватил рукоять и одним движением выдернул меч из каменного плена.

— Ну ты силён! — восхитился проводник.

— И где тут свинец? — спросил Артемий. Затем он прислушался к чему-то и добавил: — Шапки-то скиньте. При могиле стоим.

— Откуда знаешь? — спросил кто-то.

— Меч нашептал. Воин тут похоронен, Скорном звали. Видать, из западных, у них есть такие имена. И меч так же зовут.

— А меч-то хорош, — произнёс промышленник постарше.

— Хорош, да к делу не гож. Куда он мне?

— С таким мечом тебя Чубарь в ватагу на раз возьмёт.

— Он-то возьмёт, а я пойду ли? Ушкуй — дело пагубное: бедных грабить да невинных убивать. Это не по мне. А так просто оружье дома держать — лишний соблазн.

— А ежели враги? — напомнил я.

— Такое в тёплых краях бывает, где жизнь полегче да побогаче. А тутошних рыбаков даже Чубарь не грабит. Вот я весной за гагачьим пухом хожу, летом и осенью зверя бью, моржовый клык добываю. Товар всё дорогой. А много ли с него прибытков? На юге он в цене поднимается, там и грабить начнут, там и меч понадобится. А тут гарпун нужнее. Так что, — Артемий поклонился могиле, — спасибо, брат Скорн, за подарок, но мне он не нужен. Всем хорош, да не ко двору пришёлся.

Артемий двумя руками, словно гарпуном замахивался, вздел меч и, не примериваясь, вбил его на прежнее место, только сталь скрежетнула.

— Зря, — сказал проводник. — Штука дорогая. Не нужен меч — продал бы или мне отдал. Уж я бы ему дело сыскал.

— Ты, Потапка, никак умом тронулся, — заметил пожилой промышленник. — На могиле взятое — продавать! Себе взять — можно, а за деньги продавать — грех. А уж тебе его дарить — и вовсе курам на смех. Не по руке он тебе. Хошь, вон — бери!

Потапка подёргал рукоять, сморщившись от натуги, потянул. Меч не шелохнулся. Старое заклятье, сомкнувшись, держало клинок, не желая отдавать оружие недостойным рукам.

— Как влитой! — сообщил Потапка, утирая пот. — Ты, Артёма, лось — такую дуру сначала вытащить, а потом обратно загнать!