Феникс или возрождённый оккультизм - Мэнли Холл

Конечно, человек, который совершенно затмил всех окружающих и даже аристократию, не мог не вызвать зависть. Некоторые придворные смертельно ненавидели его, но им приходилось скрывать свои чувства, потому что король всячески защищал прославленного графа и не потерпел бы никакой критики ни его личности, ни его поведения. Если бы Сен-Жермен питал склонность к любовным интригам, ему пришлось бы плохо, потому что в те времена злейших врагов наживали именно из-за подобной распущенности. Но поскольку он оставался в стороне от всех осложнений и всегда оказывался покровителем и никогда тем, кому оказывают покровительство, то ему удалось сохранить прочное положение во времена крушения империи.

«Воспоминания о Марии-Антуанетте», принадлежащие перу госпожи графини дАдемар, предоставляют нам великолепное описание графа, названного Фридрихом Великим человеком, который не умирает: «В 1743 году прошел слух, что в Версаль только что прибыл некий иностранец, судя по великолепным драгоценностям, сказочно богатый. Никому так никогда и не удалось выяснить, откуда он приехал. Он был хорошо сложен и изящен, с тонкими и нежными руками и маленькими ступнями; стройность его ног подчеркивали плотно сидевшие шелковые чулки. Нижняя часть костюма плотно облегала его тело, не скрывая редкое совершенство форм. Улыбка обнажала великолепные зубы, подбородок украшала прелестная ямочка, его взгляд был ласков и проницателен. Ах, что это за глаза! Никогда я не видела подобных. На вид ему было лет около сорока-сорока пяти. {Позднее} его часто можно было встретить в личных королевских покоях, куда он получил неограниченный доступ в начале 1768 года».

Именно при дворе в Версале граф де Сен-Жермен и столкнулся лицом к лицу с престарелой графиней де Жержи. Увидев прославленного чародея, стареющая дама попятилась от изумления, и вслед за этим между ними, судя по достоверным сведениям, произошел такой разговор:

«Пятьдесят лет тому назад, — начала графиня, — будучи супругой посла в Венеции, я, помнится, видела вас там, и вы выглядели точно так же, как и теперь, разве что, пожалуй, казались человеком более зрелого возраста, потому что с тех пор вы стали моложе.

Низко поклонившись ей, граф с достоинством ответил:

— Я всегда почитал за счастье для себя иметь возможность угождать дамам.

Мадам де Жержи продолжала:

— Тогда вы называли себя маркизом Баллетти.

Граф снова поклонился и ответил:

— А память графини де Жержи все так же хороша, как и пятьдесят лет назад.

Графиня улыбнулась:

— Этим я обязана тому эликсиру, который вы дали мне при нашей первой встрече. Вы поистине удивительный человек.

Лицо Сен-Жермена приняло серьезное выражение.

— И что же, этот маркиз Баллетти пользовался дурной славой? — спросил он.

— Напротив, — промолвила графиня, — он вращался в очень хорошем обществе.

Граф выразительно пожал плечами и сказал:

— Ну раз на него никто не жалуется, я охотно признаю его своим дедушкой».

Графиня д’Адемар присутствовала при этом разговоре от начала и до конца и ручается за его точность во всех подробностях. Ссылка на маркиза Баллетти служит напоминанием о множестве имен и титулов, которыми любил пользоваться этот многоименный человек. Миссис Купер-Окли обнаружила, что он появлялся под такими именами, как маркиз де Монферра, граф Белламар или граф Эймар в Венеции, шевалье Шёнинг в Пизе, шевалье Вэлдом в Милане и Лейпциге, граф Сольтикок в Генуе и Ливорно, граф Царош в Швальбаке и Трисдорфе, князь Ракоци в Дрездене и граф Сен-Жермен в Париже. К приведенному выше списку можно было бы добавить, что он был связан с таинственным графом де Габали, который являлся аббату Вийяру и прочел несколько лекций о подземных духах. Вполне возможно, что он и знаменитый синьор Гуальди, чьи подвиги Харгрейв Дженнингс перечисляет в своей книге «Розенкрейцеры, их обряды и таинства». Интересно также отметить, что Казанова в своих воспоминаниях косвенно связывает Сен-Жермена с деятельностью Общества Розы и Креста, которое в его времена интриговало умы любопытных. Самые мелкие дела и поступки столь необычной личности, как Сен-Жермен, конечно же, дотошно подмечались, так что можно обнаружить кое-какие интересные заметки относительно того положения в обществе, которое он занимал в Париже. У него было два valets de chambre — камердинера, один из которых служил у него на протяжении пятисот лет — обстоятельство, которое заставит скептиков удивленно поднять брови. Другого — парижанина — он нанял за хорошее знание города и других полезных сведений. «Помимо этого, его челядь включала четырех лакеев в ливреях табачного цвета с золотыми галунами. Он нанял экипаж за пятьсот франков в месяц. Имея привычку часто менять куртки и камзолы, он создал себе богатую и дорогую коллекцию одежды, но ничто не могло сравниться с великолепием его пуговиц, запонок, часов, цепочек, бриллиантов и других драгоценных камней. Их у него было превеликое множество, и он менял их каждую неделю». О камердинере, который так долго служил ему, узнали случайно. Граф рассказывал какую-то историю, приключившуюся с ним давным-давно, и вдруг, не сумев отчетливо вспомнить какую-то деталь, казавшуюся ему важной, обратился к слуге и спросил: «Я не ошибся, Роджер?» И этот добрый человек ответил: «Господин граф забывает, что я нахожусь при нем всего лишь пятьсот лет. Следовательно, я не мог присутствовать при этом событии. Должно быть, это был мой предшественник».

Перейдем от этого общего описания парижской жизни эксцентричного, но выдающегося графа к обсуждению тех редкостных личных талантов, пользуясь которыми он приобрел такую широкую сферу влияния. Даже его самые беспощадные хулители признают, что граф Сен-Жермен обладал невероятной эрудицией во всех областях знания. Мадам де Помпадур превозносит гениальность Сен-Жермена, прибегая к следующим выражениям: «Совершенное знание всех языков, древних и современных; удивительная память; эрудиция, блестки которой украшали неожиданные повороты и причудливость его беседы, всегда забавной, а иногда весьма занимательной; бесконечное мастерство, с каким он менял тон и темы разговора, всегда оставаясь оригинальным и привнося нечто неожиданное в самые банальные рассуждения, делали его превосходным собеседником. Иногда он рассказывал истории, случившиеся при дворе Валуа или правителей еще более далекого прошлого, с такой легкостью приводя все подробности, что у слушателей создавалось полное впечатление, что он был очевидцем описываемых событий. Он объездил весь мир, и король охотно слушал рассказы о его путешествиях по Азии и Африке и сплетни о российском, турецком и австралийском дворах. Казалось, что он лучше знает секреты каждого двора, чем charge d'affaires — поверенный в делах короля».

Итальянский авантюрист Жак Казанова де Сенгаль в своих мемуарах неоднократно упоминает, как правило, с некоторым презрением, о своем знакомстве с Сен-Жерменом. Однако даже он признает, что этот адепт магии был опытным лингвистом, музыкантом и химиком, завоевавшим благосклонность придворных дам не только благодаря окружавшей его атмосфере таинственности, но и своим удивительным мастерством приготовления красок и косметических средств, помогавших им сохранить хотя бы отблеск быстро уходящей молодости.

Не составляет труда понять, как такой обаятельный человек мог развеять скуку короля, который был мучеником королевского образа жизни, лишенным из-за своего положения радости честного труда. Правители к тому же часто становятся жертвами причуд текущего момента, вот и сам Людовик баловался алхимией и другими оккультными искусствами. Правда, он был всего лишь дилетантом, воля которого была недостаточно сильна, чтобы привязать его к какой-нибудь постоянной цели, но Сен-Жермен апеллировал к особым качествам натуры короля. За свою долгую карьеру в политических центрах Европы граф де Сен-Жермен прославился своей честностью и прямотой. Так, однажды в Версале, прогуливаясь с королем по длинной галерее, Сен-Жермен сказал: «Чтобы питать уважение к какому-нибудь человеку, сир, не нужно быть ни исповедником, ни министром, ни даже лейтенантом полиции». «Вы вполне можете добавить, граф, — заметил Людовик XV, — ни королем». «А знаете, почему, сир? — спросил чародей. — Ваше величество, вы заметили, какой густой туман окутывал вчера Париж? Так вот, тот туман, который лживые друзья и министры напускают вокруг короля, еще гуще».

Драгоценности Сен-Жермена и его совершенная компетентность в вопросах искусства и как специалиста своего дела, и как критика также внушали королю любовь к нему. Помпадур пишет: «Он украсил кабинет короля картинами Веласкеса и Мурильо и подарил маркизе прекраснейшие драгоценные камни, которым нет цены. Этот странный человек слыл баснословно богатым и раздавал бриллианты и драгоценности с поразительной щедростью. Как прекрасный искусствовед он мог мгновенно обнаружить в высшей степени умело изготовленные подделки. Так же хорошо он разбирался и в музыке. Будучи в Версале, он давал скрипичные концерты и как минимум один раз в своей богатой событиям жизни дирижировал симфоническим оркестром без партитуры. Он постоянно помогал друзьям и выкроил в своей деятельной жизни время, чтобы наставить Антона Месмера в основах животного магнетизма и посвятить графа Калиостро в Египетский ритуал франкмасонства, что подтверждает сам Калиостро в своих — «Подлинных мемуарах».