Волонтер: Неблагодарная работа - Александр Владимиров

Эстонец этого не видел, да и некогда было следить за поведение воеводы, когда он в первый раз оказался в каменном тереме. Ведь Преображенский дворец был деревянный. А тут стены белые, на которых росписи разные зверей да птиц дивных. Мебель узорчатая. Да и сам воевода одет не по-европейски, кафтан золотистый, из-под подола которого, только сапожки красные видны, в таких не по улицам ходить, где грязь да сырость, а в тереме сидеть. Так что не до трясущихся рук. Поэтому и ответил искренне:

— Не видел я князь.

— А зря. — Молвил Ельчанинов, — это еще тот мздоимец. Любит, когда ему подарки делают. Ну, ничего доберется и до него государь батюшка. Не любит Петр Алексеевич, когда воруют. Если попадется, кто, вряд ли спасет свою голову.

Ларсон тяжело вздохнув, вспомнив свой последний разговор с монархом. Знает тот, что Меншиков вор, а терпит. Захочет казнить, да вот только супруга его будущая заступится. Вот только насчет этого воеводы, скорее всего Силантий Семенович прав. Если узнает, о делах творимых им, вряд ли найдется заступник.

— Грязь, сырость развел, — продолжал бранить воеводу князь, — Смотри какая лужа. И где! В центре города. Другой бы засыпал, а этот. Вот только ребятне и радость. — Тут Ельчанинов остановился, посмотрел на мальцов, пускавших кораблики, и воскликнул, — чую я, сбудутся мечты государя. Зрю я в них мореходов, что поплывут в моря теплые.

Постояли минуты две-три и пошли к карете, что пришлось оставить чуть вдали от ворот. Денщик, когда эту лужу увидел, выругался, и попытался ее объехать. Удалось, конечно, да вот только пришлось комфорт князя с иноземцем потревожить.

Видимо судьба у денщика такая, но по каким-то непонятным причинам, а Егор дремал на облучке, точно так же как когда-то Тихон. Он вздрогнул и открыл глаза, когда князь отворил дверь кареты.

— Поехали Егор на постоялый двор, — проговорил Ельчанинов, забираясь внутрь.

— А где он боя… — начал, было, парень, но поправился, — князь? Я ведь в этом городе не разу и не был. Откуда мне знать.

— Что верно, то верно, — вздохнул Силантий Семенович. Он оглядел улицу. Из всех гулявших на улице, князь выбрал мальчишку лет десяти. Тот стоял у лужи, и глядел на приятелей.

— Эй, мальчик, — позвал князь.

Отличный постоялый двор оказался в Верхнем посаде. Один из немногих каменных домов в городе. Хозяин трактира, толстый мужичек лет шестидесяти оказался еще тот балагур. Увидев князя и Ларсона, так им обрадовался, что те даже испугались, что место это не пользуется спросом. Но все оказалось не так, почти все нумера были заняты, причем в большей массе их снимали негоцианты. Путешественникам просто повезло, что один оказался свободным, с окнами, выходившими на берег Вологды.

Войдя в номер, Ельчанинов грохнулся на кровать и захрапел. Андрес не удивился этому. Так уж случилось, что, в общем, им поспать не удалось. В Данилове, на князя навалила бессонница. Ему так и не удалось заснуть, а про монастырь Ларсону и вспоминать не хотелось. Лично для него обстановка была не привычная и он не смог погрузиться в сон. Силантий Семенович почти всю ночь проболтал с настоятелем (о чем был разговор, эстонец не в курсе). Дорогой подремать тоже не удалось — на старенькой карете нет рессор, и каждая кочка, колдобина и ямка сказывались на приятелях. Плюс ко всему нападение разбойников.

Сейчас же видя, как храпит князь, Андрес с трудом попытался преодолеть накатывавший сон. Боясь, что сейчас уснет, он опасался, что к ночи выспится. Ларсон подошел к окну и взглянул на речку.

«Вот если бы начался ледоход, — подумал он, — то по реке быстрее прибыли бы в Архангельск».

А там им воевода князь Прозоровский должен предоставить дом, вот только что-то в этом Андрес как-то сомневался. Он помнил, что между понятиями «должен» и «обязан», существовала большая разница. Ко всему тому же князь может заявить, что это их проблема, и тогда Ельчанинову придется для них искать жилище.

«В крайнем случае, — рассуждал Ларсон, — можно отправиться к архиепископу». В дверь постучались.

— Да, да, — произнес эстонец, после чего в комнату вошел владелец постоялого двора.

— Князя тут спрашивают, — прошептал он, и, увидев, что тот спит, добавил, — сказать, что бы пришли попозже?

— А кто им интересуется? — уточнил Андрес.

— Двое.

И хозяин описал в двух словах разбойничков, что пытались их с князем убить на дороге.

— Мы их ждем, — проговорил эстонец, — я разбужу князя.

Ельчанинов проснулся не довольным, в плохом настроении. Поспать не дали. Но он тут же сменил гнев на милость, когда узнал причину. Накинул на плечи камзол и спустился в зал. Там в дальнем углу, за столом, его ждал Яшка Кольцо и один из трех сотоварищей разбойника. Но прежде, чем подойти к ним, Силантий Семенович поговорил с владельцем трактира. Для себя и друзей, он попросил принести хорошего вина.

— Только не хлебного, — добавил он. — Оно больше дурит, а не дурманит. Присел за стол и, посмотрев на Яшку, поинтересовался:

— Ну, что надумали?

— Надумали князь. Вот только извини, двух других уговорить не удалось. Не хотят они вновь идти служить государю. Обидел он их сильно. У одного брата велел казнить, тот на стороне Софьи был, а у второго, — тут Яшка замолчал.

Какая была причина у второго, князь выяснять не стал, он лишь удовлетворенно кивнул.

— Вот только теперь, после согласия, у вас другого пути нет, — добавил он.

— Ну, нет, так нет, — вздохнул разбойничек и посмотрел на приятеля.

— Акакий если слово дал, — проговорил второй, — то он слово назад не берет.

— Понимаю, — молвил князь. — Теперь, я вам могу сказать, в чем будет состоять ваша служба.

VI

Тихо потрескивают ветки в костре. Над лесом поднялась огромная луна. Первая остановка на ночевку в лесу, после того, как путешественники покинули деревню Кадниковскую, в которой когда-то был сторожевой пост. Теперь путь лежит на северо-восток по лесистой местности в Вельск. Именно там предстояла пополнить запасы, а уж затем выступить в район поселка Березняк. Прибыв туда в конце мая, по мнению князя Ельчанинова, можно было сесть на корабль, направляющийся по Северной Двине в Архангельск. Сейчас, когда отряд состоял из пяти человек, путешествие не казалось таким опасным. На удивление Ларсона, Яшка Кольцо оказался не таким уж и плохим «дядькой». Теперь Андрес уже не думал, что все русские бандиты. Бывший стрелец готов был последнюю рубашку отдать, но защитить в случае чего и его, и князя. Можно было предложить, что именно в этом и состояла служба, предложенная Ельчаниновым, если бы не одно «но». Яшка Кольцо ни за что бы не подался в телохранители, так как имел неспокойный характер. Он просто не мог усидеть на месте, постоянно уезжал куда-то вперед на своей пегой лошаденке, и часто делал много лишних движений, что обычно охраннику не свойственны. Его приятель Ивашка Рваное Ухо, был полной противоположностью. Кольцо часто рассказывал, когда тот уходил в лес, чтобы подстрелить какую-нибудь зверюшку, что до его знакомства с Ивашкой тот был охотником. И прозвище он получил «Рваное ухо» из-за того, что во время промысла на него напал медведь. Тогда ему просто повезло, что он отделался только ухом. Пришедшие на помощь охотники пристрелили зверя. Неожиданно тишину леса прервал шорох в кустах. Яшка дернулся к мушкету.

— Это я, — раздался из кустов голос Ивашки. — Чем там сидеть, лучше помоги те мне.

Андрес хотел уже встать, но стрелец рукой остановил его. Сам встал и направился в кусты, ломая на своем пути ветки. Вернулись они, через пару минут неся убитого лосенка.

— Ивашка лосенка пристрелил, — молвил Кольцо, — теперь можем и пообедать по-человечески.

Последнее, что сказал стрелец, Ларсон понять ни как не смог. Не ужели до этого, они питались как-то по-другому.

— В этих краях, даже кашу из топора не сваришь, — молвил князь, увидев в его глазах удивление, — народ тут такой. Если в настроении, гостя накормит, если нет. То и суда нет. Иногда, сам гость вынужден накормить хозяев.

— Это еще почему? — поинтересовался эстонец.

— Почему, почему, — проворчал Ельчанинов, словно до этого он сказал, что-то непонятное, — после смутного времени, эти края обескровились. Шведы, да поляки прошлись по этим краям. Некоторые деревни, только и держатся на одном дыхании, а другие вообще обезлюдили. Местами народ просто-напросто служивых чурается.

— Так ведь со времён смуты прошло почти сто лет! — воскликнул Андрес.

— Э, чтобы прийти в себя в глухих районах Московского царства много времени надо. И не везде раны заживают быстро. Не даром Петр одно малое поселение, что немного юго-восточнее отсюда, сказал: То тьма. И населенный пункт назвали Тотьмой. Вот люди тут и живут, чем бог подаст. Вырастят овощи летом, потом всю зиму питаются, а уже весной, да летом, лапу сосут. Что настреляют, то и едят. А если день не удачно прошел, так и сидят голодные.