Под девятой сосной в чистом поле - Валерий Гусев

Когда это он успел, подумал я. Но спрашивать не стал. Все равно не скажет. Или соврет, поборник истины.

И еще я подумал: если папа и в самом деле «забыл» мобильник и диктофон с помощью Алешки, то зачем это ему нужно? Алешке, я имею в виду, не папе.

Но и об этом я спрашивать Алешку не стал, по той же причине.

А мобильник, словно отогревшись в Алешкиной руке, вдруг ожил и выдал папину любимую мелодию: «Наша служба и опасна, и трудна».

– Здесь Холмс, - ответил Алешка.

Сначала на связь вышла мама.

– Лёшенька, - ласково запела она, - я очень прошу: к субботе приберитесь как следует в доме и придайте моим питомцам праздничный вид.

– Товарный, что ли? - попытался понять Алешка. - Покупателей привезешь?

– Не товарный, а праздничный. И не покупателей, а гостей. Ты все понял? Надеюсь на вас.

– Ладно, - пообещал Алешка. - Мы можем их раскрасить, цветочками. Или красные ленточки привяжем, бантиками. Не беспокойся.

(А здесь он как в воду глядел. В самом ближайшем будущем нам действительно пришлось привязывать к арбузам… ну, не ленточки бантиками, конечно, а… Впрочем, об этом - в свое время.)

Тут трубку перехватил папа.

– Холмсик! - загремел он. - Я, когда приеду, все уши тебе оборву! Ты понял?

– Все-все уши? - хихикнул Алешка. - А у меня их не так много - всего два.

– А мне больше и не надо, - сказал папа. - Одно ухо - за мобильник, другое - за диктофон.

– Надо следить за своими вещами, - маминым голосом посоветовал Алешка. И поскорее отключился.

Но телефон зазвонил снова. Почти сразу.

– Теперь ты, - сказал Алешка, передавая мне мобильник. - Твоим ушам очередь.

А мне чего бояться? Я только за тылы отвечаю.

– Слушаю, - сказал я.

Ответ последовал не сразу. И начался с вопроса:

– Извините, с кем я говорю?

– Это Дима.

– Как Дима? Разве это не Сергея Александровича телефон?

– Вообще - да. А временно он у нас. Кто это?

– Дима, это я, Леонид Петрович. - Странно, что я сразу не узнал голос отца Леонида. Он был какой-то совсем на себя не похожий. Взволнованный. Даже, я бы сказал, испуганный. - Дима, как можно связаться с вашим отцом?

– Что-нибудь случилось?

– Случилось. Большая беда. Вы можете сейчас прийти?

– Конечно, - сказал я. - Идем.

Лешка все это время вопросительно смотрел на меня.

– У батюшки какие-то проблемы, - объяснил я. - Зовет к себе.

– Пошли! - решительно отозвался наш юный Холмс.

Дверь в доме отца Леонида была распахнута настежь. Когда мы вошли, он взволнованно метался по горнице, размахивая полами своей рясы. И заметно нам обрадовался.

– Что случилось, дядь Лень? - спросил Алешка.

Отец Леонид прижал пальцы к вискам.

– Случилось, отроки… Олечка отлучилась рано утром. И все нет ее и нет.

– Не волнуйтесь, - успокоил его Алешка. - Она, наверное, с кем-нибудь где-нибудь заболталась. У нас в семье тоже так бывает. Не волнуйтесь, скоро придет.

– Не придет, - отец Леонид взял что-то в руки и показал нам: - Вот она где!

Это была обычная видеокассета. И где там в ней… его Олечка?

– Несколько минут назад, - стал объяснять отец Леонид, - я подобрал ее на крыльце. Смотрите, - и он вставил кассету в видак.

На экране появилась матушка Ольга. И сначала я подумал, что она сейчас скажет: «Дорогой Леня! Не сердись на меня. Я долго думала и решилась. Моя жизнь принадлежит театру. Я не имею права закапывать свой талант в землю в твоем огороде. Я возвращаюсь на сцену. Прости меня и не ищи. Любящая тебя Ольга».

Но все оказалось гораздо страшнее. На руках у матушки были наручники, а за спиной натянута белая материя. То ли для лучшего качества съемки, то ли для того, чтобы нельзя было узнать помещение, где эта съемка велась.

Матушка Ольга прерывисто вздохнула и начала говорить совсем другое:

– Леня, не волнуйся, меня взяли в заложники неизвестные люди. Они требуют за мое освобождение и за мою безопасность, чтобы ты выполнил их условия. - Она перевела дыхание и продолжила: - Они требуют, чтобы ты вместе с Андреем Сергеичем и следователем завтра же признал икону подлинной и вернул ее в иконостас храма. И чтобы больше никогда этот вопрос не поднимался…

Матушка Ольга опустила голову, потом снова подняла ее и, глядя прямо на нас, спокойно сказала:

– Не делай этого, Леня. Господь нас не оставит.

И сразу же за этими кадрами пошли другие - жуткие - кадры, эпизоды страшных пыток, смонтированные из всяких боевиков.

Отец Леонид выключил видак.

– Вот так, - устало и безнадежно сказал он.

Мы с Алешкой молчали, потрясенные тем, что увидели. Нам было страшно за матушку Ольгу. И за батюшку Леню.

Но недолго.

– Это ерунда, - небрежно сказал Алешка. - И папе звонить не надо.

– Почему? - Отец Леонид вскинул голову. - Это просто глупая шутка?

– Не шутка. А вы поставьте самоварчик, батюшка, - вдруг попросил Алешка. - Чайку попьем и все обсудим.

Я его понял - он хотел, чтобы отец Леонид немного успокоился за повседневным делом. А уж потом Алешка что-нибудь придумает. Если уже не придумал. Я в этом не сомневался. И у батюшки в потухших было глазах засветилась робкая надежда.

Он засуетился, пошел щипать лучину и раздувать самовар.

– Вот гады! - высказался Алешка, когда отец Леонид вышел в сени. - Ну они у меня!…

– Кто, Леха?

– Дим, неужели ты не догадался, где снимали тетю Олю на кассету? Не заметил ничего?

А ведь он прав! Белая материя - это да, это не примета, это в каждом доме найдется. Но ведь что-то знакомое и мне бросилось в глаза. Конечно, было страшно смотреть на экран, и это что-то ускользнуло от моего внимания. Не до того было…

Я, припоминая, зажмурился. Так сильно, что у меня под веками забегали разноцветные пятна.

Стоп! Меня осенило! Пятна! Цветные пятна на полу. От разноцветных стекол!

Алешка усмехнулся, когда я открыл глаза, и похвалил меня:

– Молодец, Дим!

– Звони папе, - сказал я.

– Не буду, - сказал он.

Я только хлопнул глазами.

– Во-первых, Дим, он ничего не успеет сделать. Пока он договорится с ОМОНом, пока они сюда приедут… Пока разберутся… И потом, сам знаешь, как они штурмуют. Всякое может быть, вдруг чего-нибудь не получится.

– А чего делать-то? - даже растерялся я. Но не Алешка.

– Соглашаться! Немедленно!

– Ты что? - И я не нашел ничего умнее, чем напомнить ему: - Лех, а как же «оружием должна быть истина»?

– Так и будет, Дим, - серьезно сказал Алешка. - Я тебе открою тайну. Я этих жуликов держу под колпаком и дергаю за веревочки. Я тебе потом все объясню, - заспешил он, потому что в горницу входил отец Леонид с самоваром.

Я коротко рассказал ему о нашем разговоре, о нашем мнении. А Лешка добавил:

– Дядь Лень, все будет в порядке. Соглашайтесь. У меня все схвачено.

Отец Леонид внимательно посмотрел на него, потом на меня. И сказал задумчиво:

– Какие-то вы странные, отроки. То ли очень современные, то ли совсем наоборот. Но я вам верю. - Он взял с комода бумажный листок. - Эта записка была в том же пакете, что и кассета. - И он протянул ее нам.

В ней было написано печатными буквами: «Если согласен, поповская твоя морда, то ровно в полночь звякни в колокол. А если не согласен, он по твоей попадье будет звонить, заупокойную».

– Вы ее не выбрасывайте, - сказал я. - Это улика.

– Ага, - сказал Алешка. - Она нам скоро пригодится. - И добавил такое, что я заволновался за его головку: - Когда кирпичи прокурору вернем.

– А куда тетя Оля ушла? - спросил я. - Кто ее последним видел?

– Батюшки! - хлопнул батюшка себя в лоб ладонью. - Растерялся я… Как же, как же… Она же к этим дамам собиралась, огурцы солить. Как их?… Людмила одна, точно помню, а вот другая…

– Другая тоже Людмила, - подсказал Алешка. - Дим, сбегай к ним. Может, что-нибудь узнаешь.

Но я ничего не узнал. В доме Люсьены тоже были распахнуты все двери и окна. А сама она и ее верная подруга Люська вовсю дрыхли прямо на полу, возле накрытого стола.

И тут во мне проснулся доктор Ватсон. Я внимательно осмотрел комнату. Все здесь было в порядке. Но чего-то не хватало на столе. И я никак не мог понять - чего именно.

Так… Посреди стола - ваза с салатом. Рядом с ней тарелка с нарезанной колбасой. Еще одна ваза - в ней яблоки и два банана. Пепельница с окурками, фильтры которых окрашены в ярко-красный цвет. Ну, это понятно - губная помада наших блондинок.

Дальше. Три тарелки с остатками пищи. Три вилки. Три бокала с остатками вина.

Стоп! Бокалы есть, а вот бутылки нет!

Я заглянул под стол - нет, прошел на кухню - нет. Посмотрел под окнами - боевая Люська вполне могла зашвырнуть пустую бутылку в огород - и там нигде нет. Все ясно!

Выбрав на кухне подходящий пакет, я осторожно, с помощью бумажных салфеток, уложил в него бокалы. Потом попробовал разбудить блондинок - безрезультатно. Они уютно посапывали носами и не собирались просыпаться. Только Люська вдруг тихонько и задушевно пропела во сне:

– Спят усталые игрушки. Люськи спят… - и повернулась на другой бок, подложила ладони под щеку.