Под девятой сосной в чистом поле - Валерий Гусев

Ответа он не получил, а Лешка показал мне глазами, что уж он-то давно разгадал эту хитрость.

Папа: И еще есть неясность. При чем здесь вообще Халитов? Он такими делами не занимается.

Отец Леонид: Организатором кражи он быть не может. Он к нашему храму внимателен и щедр. Да и записка эта от «Ш.Х.» - не в его стиле.

Не зря он следователем когда-то хотел стать. По особо важным делам.

Участковый: И пульнуть этой запиской в окно здания милиции из рогатки - смешно! Не в его стиле. Мальчишество!

И тут они все разом повернулись к нам. И уставились. Как три крокодила на двух кроликов.

Папа(вполголоса): Дима ничего не знает, а Лешка ничего не скажет.

Участковый: Младшего надо изолировать. Пока он в беду не попал.

Папа: Я заберу его с собой.

Отец Леонид: Не делайте этого, Сергей Александрович. Мальчишка славный, мы его очень полюбили. И старший такой серьезный. Пельмени варить умеет. Мы за ними приглядим.

Папа (с усмешкой): Какая наивность, отец Леонид.

Батюшка смущенно кашлянул.

– Иди сюда, - строго сказал папа Алешке.

Но тут за окнами послышался женский щебет, и кто-то позвал матушку Ольгу. Она выглянула и обрадованно помахала рукой. В горницу впорхнули две веселые блондинки. Брюнетки в прошлом.

– Какая компания! - радостно возвестила Люсьена.

– Только нас здесь не хватало, - добавила по существу Люська. Она вообще была попроще. Мягко говоря.

Блондинки тут же уселись за стол. Оперативное совещание оказалось под угрозой. Но тетя Оля спасла положение. Блондинки пришли за консультацией - у них созрели огурцы, и они хотели посоветоваться с матушкой, как их солить по старинному монастырскому рецепту. Тетя Оля быстренько споила им по чашке чая (без пирогов, мы с Алешкой уже постарались) и пообещала в ближайшее время прийти к ним и помочь с засолкой.

Блондинки очень обрадовались и защебетали так, что даже веселых воробьев за окошком заглушили.

– Приходите прямо ко мне, - сказала Люсьена, - моя фазенда как раз напротив терема. Вы знаете, где писатель живет? Он очень любезный, даже один раз нам бутылку вина подарил. И еще обещал. Ждем вас.

И они выпорхнули. Как две воробьихи. Но не в окно, а в дверь.

– Алексей, - тут же сказал папа. - Ты проделал большую работу. И не знаю, чего от нее больше - вреда или пользы. Но с этого момента…

– Понял, понял! - Алешка поспешно поднял руки вверх. И добавил совершенно другим, совершенно спокойным голосом: - Я больше ничего делать не буду.

– Точно? Обещаешь? - И сколько в Лешкином голосе было спокойствия, столько же в папином голосе было сомнения. И поэтому он спросил: - А почему?

Алешка посмотрел на него, на участкового, на отца Леонида и небрежно сознался:

– Потому что больше ничего делать не надо. Я все уже сделал. - Он перевел свой хитрющий взгляд на батюшку: - И очень скоро вы получите чудотворный образ в собственные руки. А вы, дядюшка мент, получите в собственные руки тех, кто его украл.

Мне показалось, что за окном от этого заявления даже воробьи замерли. Обалдели, грубо говоря.

Лешка любит эффекты. Он подошел к окну, постоял, глядя задумчиво в сад, потом повернулся к нам: худенький силуэт на фоне летней зелени и солнечных лучей - и вполголоса добил присутствующих:

– Икону принесут сами похитители. И еще прощения будут просить. - Пауза. - Мы свободны?

Он кивнул мне, как полководец адъютанту, и печатным шагом вышел за дверь. Я - за ним. И только услышал за спиной насмешливый папин голос:

– Вот и поговори с ним…

Но в этом голосе была не только насмешка, а еще и скрытая, но явная гордость.

Теми, кто тылы обеспечивает, так не гордятся…

На улице Алешка, как говорится, снял с себя грим. И стал обычным пацаном. Немного озабоченным.

– Дим, я, конечно, им чуточку соврал. Я не все еще сделал. И ты мне поможешь, ладно?

Мне захотелось вытянуться перед ним в струнку и, отдав честь, рявкнуть на всю улицу:

– Рад стараться, ваше благородие!

Ну… я это внутренне сделал. А на лице изобразил предельное внимание.

– Сейчас идем к одному человеку, - сказал Алешка. - И сделаем из врага друга.

– ?

– Из соучастника - соратника, - постарался он объяснить, видя мое недоумение.

– А кто он, этот вражий друг?

– Поля, - коротко ответил Алешка.

– Заполошная? Полинка?

– Художник, с насморком.

Художника мы застали дома. Он топил печь и сжигал в ней свои черновые работы. В комнате было жарко и грустно. Рядом с печью лежали расколотые дощечки. Поля терпеливо подкладывал их в огонь.

– Улики сжигаете? - невинно спросил Алешка.

– Вы все знаете? - тон у художника был печальным и безразличным.

– Мы - дети Шерлока Холмса, - сказал Алешка.

– А точнее?

– Наш папа, полковник милиции. Он служит в Интерполе.

Художник закрыл печную дверцу и встал.

– Я же не знал, - сказал он в свое оправдание. - Марусин заказал мне две копии иконы Божией Матери. И обещал хорошо заплатить. Мои картины плохо продаются…

– Надо писать такие, - назидательно сказал Алешка, - которые продаются хорошо.

– Это не так просто, - вздохнул художник Поля. - Но я, правда, ничего плохого не думал. А когда узнал о краже, сразу же пошел к Марусину.

– И он вас выгнал?

– С помощью Жорика. И пригрозил, что я теперь - соучастник.

– А милиция на что? - продолжал «допрос» Алешка.

– Вот и я так думал. Так ему и сказал. А он мне в ответ: «Ничего не знаю! Вы мне продали три иконы. Две копии, а одна - подлинник, украденный из церкви. Кто ее украл? Кто с нее копии сделал? То-то!» И поставил точку в конце нашего разговора. Мол, Жорик, гони его в шею!

– Вот гад! - вырвалось у Алешки.

Художник Поля усердно закивал:

– Если бы я мог ему отомстить!

– Бог его накажет, - с уверенностью сказал Алешка. - Главное - это икону вернуть.

– А как? Я все сделаю! Что нужно?

Все это время, когда шло превращение соучастника в соратника, я хлопал глазами и рассматривал висящие на всех стенах картины - холсты и картонки. Некоторые мне нравились - там, где все было ясно и понятно. Вот поле под солнцем. Вот дуб с дуплом. Вот задумчивая морда коровы с прилипшей к губе соломинкой.

А некоторые рисунки состояли из одних только разноцветных пятен. Наляпанных одно на другое. Как мы узнали позже, именно эта мазня и покупалась. Странные у нас любители живописи…

– Дим, - вернул меня к действительности Алешкин голос. - А ты как думаешь…

– Я забыл, - машинально ответил я привычной и лаконичной фразой. - Напомни.

– Дядя Поля в ближайшее время пойдет к Марусину и проболтается, совершенно случайно, что наш папа - полковник милиции.

Слова «совершенно случайно» Алешка выделил загадочной интонацией.

– А что потом? - с тревогой спросил я. - Запремся в доме и будем обороняться твоей пращой?

– Совсем наоборот, - сказал Алешка. - Сразу после этого мы пойдем в гости к Марусину. Как два дурака.

«По-моему, как один», - подумал я, но вслух этого не сказал.

Глава XI

Украли матушку!

– Ой, Дим! - как-то подозрительно воскликнул Алешка. - Папа свой мобильник забыл!

Алешка стоял возле распахнутого холодильника, откуда он вытаскивал остатки торта. Сунулся внутрь, передвинул банки с консервами и воскликнул еще подозрительнее:

– Ой, Дим! Папа и диктофон свой забыл!

– В холодильнике? - не поверил я.

– А что? - Алешка невинно распахнул глаза. - На него похоже. Помнишь, когда я был маленький, мы три дня его очки искали? Весь дом перевернули, вместе с антресолями. А они в холодильнике нашлись.

Это я помню, нашлись. Но не сразу. А только когда кончились щи в кастрюле. На самом ее дне. Для меня это до сих пор осталось загадкой.

Правда, папа действительно иногда забывал очки в холодильнике. Но на полочке, а не в кастрюлях. И это было объяснимо. Приходит он поздно с работы, все уже спят, а он голодный. Сунет голову в холодильник что-нибудь съедобное достать - очки запотели. Папа их снимет и положит на полочку. И начинает доставать еду и ставить на столик. А потом дверцу захлопнет и садится поскорее ужинать. Ужинать-то, особенно ночью, и без очков можно. А утром носится по всей квартире: «Куда вы мои очки засунули?»

Но вот чтобы забыть очки в кастрюле со щами - мне тогда это показалось очень подозрительным. Не Алешка ли их туда забросил, в воспитательных целях?

Мне и сейчас показалась подозрительной папина рассеянность. Не использовал ли Алешка свой опыт из раннего детства? Но не в воспитательных, а в каких-то других целях.

– Ну, ничего, Дим, - беспечно успокоил меня Алешка. - У папы на работе еще один мобильник есть, обойдется.

– А диктофон? Может, у него там что-нибудь важное записано? Или секретное.

Алешка присвистнул:

– Ничего там секретного нет. И важного тоже - пустая кассета. Я проверил.