Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это будет не последняя запись танкового генерала. А Катуков понимал, что Гудериан не остановится ни перед чем, будет продолжать наступление. Немцам теперь хорошо известна местность, расположение наших танковых засад и артиллерийских батарей. Если не поменять позицию, при очередной вражеской атаке можно понести большие потери. Посоветовавшись со своими помощниками, в ночь на 7 октября он отводит бригаду на рубеж Ильково — Головлево — Шеино.
Не раз во время войны Катуков удивлялся солдатской стойкости, выносливости и мужеству. Вот и теперь уставшая, измотанная за несколько дней непрерывных боев бригада, получив приказ, снялась с оборудованных позиций и потянулась на север. Погода не баловала, шел дождь вперемешку со снегом — ни обсушиться, ни обогреться. Но каждый боец понимал сложность задачи, поставленной перед бригадой, лично перед ним, верил в правоту своего дела, в конечном итоге — в победу.
Бригада вгрызалась, в полном смысле этого слова, в землю на новом месте. Снова решено было возводить систему настоящих и ложных окопов. Она ни разу не подвела. При этом учитывалось все — и рельеф местности, и наличие сил и средств, и даже возможности инженерно—технического персонала. Ложные окопы старались рыть преимущественно ночью, чтобы скрыть от противника систему огня. Но основные работы велись, конечно, на главных позициях, на главной линии обороны, которая протянулась теперь на 15 километров.
Удар, полученный у села Первый Воин, видимо, на какое—то время отрезвил Гудериана. Он не стал бросать в бой огромные массы войск и техники, а лишь отдельными небольшими группами танков прощупывал нашу оборону. Об этом тяжелом времени генерал вспоминал так: «Южнее Мценска 4–я танковая дивизия была атакована русскими танками, и ей пришлось пережить тяжелый момент. Впервые проявилось в резкой форме превосходство русских танков «Т–34». Дивизия понесла значительные потери. Намеченное быстрое наступление на Тулу пришлось пока отложить».[43]
Гудериан уже начинал понимать, что, несмотря на все старания верховного командования и самого Гитлера, война в России приобретает затяжной характер, что Москву в ближайшее время не взять, что воевать придется в русских снегах, а это чревато серьезными последствиями. Он уже дважды запрашивал командование группы армий «Центр» о доставке теплого обмундирования. Ему отвечали, что «оно будет получено своевременно и нечего об этом излишне напоминать».
А тем временем сопротивление Красной Армии нарастало с каждым днем.
Дни 7 и 8 октября стали для бригады Катукова небольшой передышкой, словно награда за упорство и мужество ее бойцов.
В эти дни у танкистов побывал комкор Лелюшенко. Он похвально отозвался о действиях бригады, сообщил, что докладывал об этом в Ставку Верховного Главнокомандования.
Катуков доложил о наиболее отличившихся бойцах и командирах, вкратце рассказал о совершенных ими подвигах, передал списки людей, представленных к награждению.
— Еще одна просьба, товарищ генерал, — продолжал Михаил Ефимович. — Бригада понесла потери: нужны подкрепления.
— Конечно, конечно, — согласился комкор. — Будут вам подкрепления. Если полк пограничников Пияшева раньше прикрывал только ваши фланги, теперь он поступает в полное ваше распоряжение. В ближайшее время постараюсь поскрести по сусекам и пополнить батальон мотострелков.
— За пограничников спасибо, они хорошо воюют!
Катуков вышел проводить Лелюшенко до машины. Перед тем, как уехать, комкор вдруг спросил:
— А скажи—ка, Михаил Ефимович, почему Гудериан, этот «быстроходный Гейнц», приостановил наступление? Уполз в Орел зализывать раны? Собирать новые силы?
— И то и другое, — комбриг стал высказывать свои соображения. — Скорее всего, он в ближайшее время начнет более мощное наступление. Об этом говорит наша разведка. Об этом же говорят и сами немцы. На разных участках фронта мы захватили несколько «языков». Характерно еще и вот что: противник считает, что против него действуют крупные танковые силы, по меньшей мере танковая дивизия. Значит, Гудериан введен в заблуждение.
— Что ж, пожалуй, вы правы. — Комкор сел в машину. — Так и действуйте!
4–я танковая бригада продолжала жить трудной походной жизнью. Пока не было боев, бойцы отдохнули, привели в порядок оружие, технику. Политотдел бригады во главе с Иваном Деревянкиным выпустил несколько «боевых листков», в которых рассказывалось о подвигах мотострелков и танкистов, зенитчиков и пехотинцев. Днем 7 октября Катуков побывал в мотострелковом батальоне. Хотелось узнать, как чувствуют себя бойцы и командиры после жарких боевых схваток. Ему представилась такая картина: на бруствере окопа сидел комбат Дмитрий Кочетков, рядом с ним стоял фотограф политотдела Ваня Панков, балагур и весельчак, и читал собравшимся бойцам стихотворение Александра Твардовского «Танк»:
Взвоют гусеницы люто,
Надрезая снег с землей,
Снег с землей завьется круто
Вслед за свежей колеей.
И как будто первопуток
Открывая за собой,
В сталь одетый и обутый
Танк идет с исходной в бой.
Увидев подъехавшего командира бригады, бойцы вскочили.
— Продолжайте, — сказал Катуков и подошел к Кочеткову.
А Панков вдохновенно закончил:
И уже за взгорьем где—то
Путь прокладывает свой,
Где в дыму взвилась ракета,
Где рубеж земли,
Край света —
Бой!..
Комбриг смотрел на мотострелков и удивлялся. Настроение бойцов говорило само за себя: батальон боеспособен. Это ли не радость для командира!
9 октября передышка закончилась и возобновились бои. Как и ожидалось, Гудериан бросил против 1–го гвардейского корпуса крупные силы, намереваясь несколькими фланговыми ударами взять его в «клещи». И снова катуковцы встали на пути вражеских танковых колонн.
С утра авиация противника начала бомбардировку передовых позиций 4–й танковой бригады. В течение пятнадцати минут она «обрабатывала» в основном ложные окопы. Зенитчики Афанасенко не остались в долгу, сбили шесть самолетов. Но вот показались танки. Они шли с разных направлений. Гитлеровцы на этот раз изменили свою шаблонную тактику, не осмелились направить танковые колонны по одной дороге, предпочли пробиваться к Илькову и Шеину отдельными группами по 15–20, а то и по 50 машин. Только на участке, занимаемом 4–й танковой бригадой, Гудериан бросил до 100 танков.
Замысел врага Катуков раскрыл сразу: ударом на Шеино немцы планировали прорваться к Мценску и захватить его. Развивая наступление, они натолкнулись на упорное сопротивление на огневом рубеже бригады. Несколько часов подряд отбивались от наседавших фашистов танковые засады Лавриненко. У села Шеино они подбили до десятка вражеских машин. Экипаж под командованием Петра Воробьева, спрятавшись в кустарнике, ждал, когда немецкая колонна из 14 танков, выйдя из деревни Азарово по направлению к Шеину, окажется на узкой проселочной дороге, ведущей через овраг. Настал удачный момент, и командир открыл огонь. В результате скоротечного боя было подожжено 7 танков и 3 бронемашины. Остальные обратились в бегство.[44]
Все надеялись на благополучный исход боя. Но бой есть бой, в котором смерть находит свои жертвы. Сначала о потерях сообщил полковник Пияшев, затем комбат Кочетков, из строя выбыло также несколько танковых экипажей. Поступили тревожные сведения и из 2–го танкового батальона — тяжело ранен комбат Рафтопулло. Катуков приказал немедленно отправить его во фронтовой госпиталь. Командование батальоном принял комиссар Фрол Столярчук.
Бои у сел Ильково и Шеино были на редкость упорными. Немецкие танки то приближались к ним, то под напором огня обороняющихся откатывались назад. Неудачи на левом фланге заставляли немцев искать слабые места на правом. Они ударили у села Думчино. Но Катуков успел перебросить туда танковый взвод лейтенанта Кукаркина. И здесь атака была отбита.
Близилась ночь, а бой гремел не затихая. В 22 часа комбриг получил приказ Лелюшенко отвести бригаду на новый рубеж: немцы прорвались на Волховское шоссе, и корпусу грозило окружение.
Любой приказ — неожиданность, а такой — тем более, и реакция на него должна быть мгновенной. Бригада еще могла держаться, хотя немцы на отдельных участках вклинились в ее оборону, остервенело лезли на высоты, которые по нескольку раз переходили из рук в руки.
Под диктовку Катукова начальник штаба написал приказ об отводе бригады к Мценску под прикрытие более сильных танковых и мотострелковых групп.
- Облом. Последняя битва маршала Жукова - Виктор Суворов - История
- У стен Смоленска - Илья Мощанский - История
- Маршал Италии Мессе: война на Русском фронте 1941-1942 - Александр Аркадьевич Тихомиров - История / О войне
- Броня крепка: История советского танка 1919-1937 - Михаил Свирин - История
- РАССКАЗЫ ОСВОБОДИТЕЛЯ - Виктор Суворов (Резун) - История
- Маршал Советского Союза - Дмитрий Язов - История
- Противостояние фюреру. Трагедия руководителя немецкого Генштаба. 1933-1944 - Вольфганг Ферстер - История
- Броневой щит Сталина. История советского танка (1937-1943) - Михаил Свирин - История
- Георгий Жуков: Последний довод короля - Алексей Валерьевич Исаев - Биографии и Мемуары / История
- Граф Обоянский, или Смоленск в 1812 году - Николай Коншин - История