Между двух огней - Ande

конца двадцатого века его бы приятно удивил.

Закончив оговаривать детали, и ожидая документы на подписание, Келлер попросил называть его просто Тим, и поинтересовался, в какой области я занимаюсь аналитикой.

— Видите ли, Тим. Я изучаю геополитические процессы применительно к финансовым рынкам. В процессе изучения прихожу к выводам, позволяющим неплохо зарабатывать.

— Например?

— Например, я точно спрогнозировал дату окончания сухого закона в США. Могу вам по дружбе сообщить дату девальвации французского франка. Или дату начала второй мировой войны. Или курсы валют на ближайшее время.

— Да? И когда же во Франции девальвация?

Я помолчал.

— Девальвация будет проведена решением правительства от первого октября тридцать шестого года. Стоимость франка утвердят в 0,65-0,77 от золотого номинала, с отказом от него. В ближайшие два года официальный курс колебаться сильно не будет.

— Вы настолько уверены? Поймите меня правильно, Айвен, ваша информация выглядит несколько… эээ…

— Сомнительно? Не стесняйтесь, Тим, это моя основная проблема — убедить в стопроцентной точности того, что я говорю. Давайте так. Поскольку это у меня сейчас несколько своеобразная презентация, я вам сообщу достоверный и решающий финансовый факт ближайшего будущего. Убедившись — обращайтесь. Я недорого беру. Идет?

— Ну, давайте попробуем.

— Первого июля Германия прекратит все финансовые операции по выполнению долговых обязательств за рубежом. Кстати, имейте ввиду. В ближайшее время умрет Гинденбург. Гитлер, после плебесцита, совместит обе должности. Президента и Канцлера.

— Это невероятно!

— Господин Келлер! Мои средства у вас в банке. Я крайне заинтересован в вашем благополучии. Впрочем, я ни на чем не настаиваю. Способы коммуникаций мы обговорили. Обращайтесь.

Провожая нас к выходу, господин Келлер изо всех сил старался не показать, что его слегка заело. Как же так? Чувак походя сообщил инсайд на котором любой банк вдвое-втрое увеличит свои активы, и не рвет рубашку, ничего не требует. И можно плюнуть и забыть. Но он принес полный рюкзак мокрых денег, между делом поведав о знании даты отмены сухого закона.

— Кассир сказал, что купюры были слегка влажные.

— Где только не приходилось прятать деньги от большевиков, Тим. Вы не представляете.

Чековая книжка выглядит солидно. В кожаном переплете. Самописка с золотым пером в комплекте. Мы сидим в кафе на берегу Цюрихского озера и пьем апперетив.

— И что дальше? — Спросил Яков.

— А что ты там планировал? Прикупи еще виноградников. Замок восстанови. Я не знаю. Ты же что-то планировал? У меня единственное требование, построенный мной сортир — не сносить!

— Ну да. Нужно будет хозяйством заняться… — тоскливо это вышло у барона. Как-то ему не по себе. — А ты, Кольцов? Ты чем займешься?

— У меня девушка в Париже. Поеду, приглашу на Ривьеру.

— Еще не сезон.

— Да? Ну не знаю. Придумаю что-нибудь.

— Кольцов! Я по твоей роже вижу, что ты что-то задумал. Не хочешь посвятить меня?

— Нуууу… прежде всего я хочу купить в Париже дом.

— Точно! Я еду с тобой, Кольцов. Тоже куплю себе жилье.

— Архиверное решение, Яков. А то, как-то даже неприлично. Барон, винодел. И как последний лох без квартирки в Париже! Ютится по Крийонам… фи.

— Ты не хочешь, чтобы я с тобой ехал?

— Ну почему же? Вдвоем всяко веселее. Просто ты вроде бы в Жуаньи хорошее дело затеял, а я получается, тебя сбиваю с правильного пути.

— Ерунда. Я нанял Огюста управляющим, помнишь того винодела? Пусть управляет. Проект восстановления замка у него есть, вот пусть занимается. С мэром свяжусь по телефону. А сам поживу в Париже. Мне тревожно оставлять тебя одного, ты опять займешься контрабандой и сгинешь в пучине.

— Скажи лучше, что ты просто думаешь еще со мной заработать!

— И это тоже. Судя по тому, как ты уклоняешься от разговора, ты явно вынашиваешь очередной план.

— Да. Не буду скрывать, у меня есть мысли, и я их думаю.

— Не забудь мне потом рассказать, что надумал. И хватит сидеть! Пошли в отель, будем собираться.

Из Цюриха в Париж поезд сейчас идет больше суток. За окном проплывают фантастические Швейцарские пейзажи. Мы с Мейделем впервые коснулись происходящего в России.

— Иван, тут пишут про какие-то колхозы, что создают в России на помещичьих землях. — Сообщил Мейдель за завтраком, изучая Неу Цюрих Цайтунг.

— Это все пустое.

— Слушай, если судить по газетам, они там всерьез хотят построить народное государство.

— Мне кажется, уже ничего они не хотят. Там после смерти Ленина непрерывная борьба за власть. И колхозы — это такой способ этой борьбы. А не попытка накормить страну.

— Думаешь, они скоро разваляться?

— Да нет. Россия — богатая. Там нужно много прострать, чтоб она развалилась. Сейчас вот сельское хозяйство прострут. Потом промышленность создадут непонятную за чудовищные деньги. Потом армию сольют в унитаз в начале войны. Так дальше и будет. Страну будет возглавлять главный просиратель. И опираться ему придется не на успешных, а на обхезавшихся. И власть будет у формы, а не у сути. Потому что — колхозы создавать взялись? Пожалуйста — сто тыщ колхозов! Лучше стало с продуктами? А про это мы не договаривались! Мы договаривались создать колхозы. А продовольствие — это другой вопрос. И вообще, господин Сталин — марксист. А Маркс, как известно, призывал уничтожить Россию. Сталин постарается. Правда, как всякая бездарность, и здесь провалится.

Я задумался. Одна из самых унизительных для моей страны фраз, сказанных Черчиллем, это знаменитая фраза о Сталине, что он принял страну с сохой а оставил с атомной бомбой. Как же нужно презирать Россию, чтобы утверждать что русские без этого уголовника ничего не могут…

— Но согласись, Иван, коммунистическая идея в России победила.

— В том-то вся беда.

— А мне коммунизм нравится. Как идея.

— Да перестань, Яков. Мне вот идея про Город-Солнце нравится. Там, где гражданину полагается три молодых рабыни, — беленькая, рыженькая и черненькая. Только я не пойду стрелять людей из-за этого.

— А вдруг у них получится?

— Ну что получиться? Господи, Яков! Любое государство, подобно человеку, проходит все те