Между двух огней - Ande

на охоту в полдень?

Жуаньи в России был бы как минимум райцентром. Трехэтажное здание мэрии. Каменные дома. Большой рынок. Множество магазинов, лавок и кафе. Куча народу. Как кузен барона Мейделя я везде принимался с почетом и благоговением. Гарсон ресторана, куда я зашел попить кофе, был почтителен и любезен. Потому что все знают, что барон — родственник русского царя. И я значит тоже. Богачи, приехавшие спасти местное виноделие. И живущие в спартанских условиях, потому что для русских это обычное дело. Теперь мне стали понятны сияющие улыбки всех без исключения встречных молодых женщин. Родственник царя дам страшно интересовал.

Когда я поутру взяв ружье направился в лес, то, несмотря утреннюю рань, встретил по очереди двух пейзанок. Они были мне так рады, что я заподозрил их в мечтах о грубом надругательстве. На мои мысли по этому поводу Мейдель, за обедом, поведал, что я был наверняка прав. После войны деревня так и не оправилась. И мужчин не хватает. Поэтому рекомендовал не стесняться. А я подумал, что сказку о Красной Шапочке писали, похоже, в этих местах. Суть и смысл её, до меня начал доходить только сейчас. Тем не менее я подстрелил на реке пару уток, которые мы съели на ужин. Можно было больше, но без собаки лазить в кустах и на мелководье мне было лень.

Следующим утром я направился в другую сторону. Пройдя подлесок, решил, перевалив холм, выйти к реке. И на поляне в дубовом лесу почти нос к носу столкнулся с кабаном. Меня спасло то, что зверь рыл носом землю. И отличные прыжковые качества. Потому что я одним движением оказался на ветке дуба метрах в трех над землей. Тут я уже выдохнул и перезарядил ружье. Я не очень поверил в кабанов, что шляются вблизи жилья. И поэтому взял всего два патрона с пулями. Да и то, чтоб не обидеть барона, который настаивал.

— Пули диаболо, Кольцов, как раз против таких животных. А с дробью вы пропадете.

Насчет пуль и охоты Иван мог бы рассказать барону много, но решил просто уступить. И не напрасно. Хотя, я думал что обойдется.

В Африке у Ивана основным был карабин под патрон 0,505 Гиббса. Но и он ничего не гарантировал. Хотя ему доводилось с одного выстрела завалить носорога. Лупил в плечо как кувалдой. Но оно того стоило. А здесь была обычная вертикалка двенадцатого калибра… Поэтому я некоторое время терпеливо ждал когда этот урод нажрется и свалит. Но он никуда не торопился. И я постепенно озверел.

А потом спрыгнул с дерева и засадил ему в голову. Первый выстрел лег не очень, и кажется ничего важного не задел, застряв в толстенной шкуре. А вот второй вышел как надо, между ухом и глазом, чуть ниже линии их соединяющей.

Когда я появился в поместье, на меня не обратили внимания. Но просьба послать повозку за кабаном произвела фурор. Барон сказал что слышал всего два выстрела. Я попросил принести бутылку marc. И уселся в кресло. Мы молча выпили, а потом повторили. Осел затащил во двор повозку.

Мейдель обошел по кругу, зачем-то потыкал кабана пальцем в пятак.

— Иван! Ты конечно законченный парижанин. Но раз за разом меня удивляешь. Такие трофеи мне не под силу. Я рад что мы познакомились.

— Ты тоже ничего парень, Яков. Хотя с правом первой ночи я разочарован.

И мы еще выпили. А я дошутился.

Потом все закрутилось и завертелось. Кабан был подвешен на крюк, и с ним принялся колдовать садовник. Работяги, закончившие нужник, оказались наняты бароном для сельхозработ, и тоже активно принимали участие. Все это, ясное дело под бургундское. А вечером состоялся праздник Добычи и в честь Великого Охотника. Присутствовали мэр, префект полиции, трое виноделов, рабочие, и все, кто забредет в гости. Кабана приготовили в ежевичном соусе, с домашней лапшой, и маринованным луком. Кроме этого было еще столько еды, что советский армейский полк питался бы пару дней. Мне был присвоен статус величайшего стрелка.

А ночью меня изнасиловали. Иначе действия женщины, проникнувшей ко мне в постель назвать нельзя. И делала она это с такой страстью и самоотверженностью, что я почти не сопротивлялся. Только убедился на ощупь что все на месте, а то вдруг безногую какую занесло? Поутру убедился что ничего такая, незнакомка. Назвать себя категорически отказалась, и сбежала.

Яков Карлович попросил меня не кочевряжиться. Сибил поведала ему, что я не ведусь на встречи в лесу, и её уговорили организовать доступ к моему ночному телу. И мне ли, страдающему по праву первой ночи, выступать?

Дальше жизнь потекла по сельски неторопливо. Я охотился на уток, ездил в деревню, и читал книжки. От нечего делать научил Сибил готовить чебуреки. Мейдель очень удивился такому русскому национальному блюду. Он был занят.

Рядом с поместьем было поле, на котором выращивали тыквы. Но он, с другими виноделами решил посадить там лозу. И руководил процессом. Наблюдать это все было интересно. И, кажется, мадам Дюбойс начала меня сдавать на ночь за деньги.

Так что однажды утром, я сказал:

— Яков Карлович! Может поехали уже?

— Думаешь пора?

— Думаю, еще пара дней и сотрусь.

— Ну что же, я готов.

На следующий день в Осере, после полудня, двое мужчин сели в поезд Париж-Рим. Вагон второго касса.

Глава 11

Дорожные разговоры не только скрашивают скуку. Яков Мейдель в очередной раз открылся еще одной стороной своей многогранной сущности. Он не приемлел немцев. Наглухо отказавшись раскрыть истоки ненависти. Вместе с немцами он ненавидел нацизм, Вагнера, и Адольфа Гитлера лично. Меня это только порадовало. Единственное, я попросил его вычеркнуть из врагов Моцарта. Он меня успокоил, сказал, что среди немцев тоже есть приличные люди, подтверждающие, что все остальные — козлы. И он рассматривает индивидуально каждого немца, отличного от козла. Потому что — редкость.

Ведь взять историю его захвата. Кидала Геттинген тоже был немцем. Барон надеялся на сотрудничество, потому что сам в тонкостях импорта-экспорта ни ухо, ни рыло. А тут такой кунштюк! Вот она, немецкая сущность!

— Яков, я вообще