Беззаветные охотники - Greko

МИ-5 и МИ-6: работать они умеют. Вот, чего опасался Спенсер! Не хотел быть скомпрометированным свиданием со мной в глазах власть предержащих! Или я что-то не знаю?

— Мистер Гудсон, большая удача, что вы не постеснялись обратиться ко мне напрямую. Раз вы связаны и со Двором, и с разведывательной службой Империи, позволю себе предположить, что в ваши обязанности входит и обеспечение безопасности королевы, не так ли?

— Ваш вопрос, сэр, превышает пределы дерзости, допустимой для иностранца! — взбеленился Гудсон.

— Напротив, мистер, напротив. Он более чем актуален. Боюсь, вас ввели в заблуждение относительно моей миссии. Вы ищите черную кошку в черной комнате.

— О, конечно-конечно… Сейчас вы начнете меня уверять, что решили просто прогуляться по вечернему Лондону, чтобы вкусить прелестей лондонского смога…

— Именно, мистер. Но я не об этом.

— Что, черт возьми, вы о себе возомнили⁈ Вы, бравший наше золото и нас предававший!

— Оставим прошлое прошлому. Поговорим о настоящем. Я уполномочен российским Императором обеспечить безопасность пребывания Цесаревича на берегах Темзы!

Гудсон поперхнулся. Слова — яростные обвинения или издевка — застряли у него в горле. Он, не мигая, разглядывал меня. Пауза затягивалась. Словно участник детской игры «море волнуется — раз», он замер недвижимо. Затем отмер.

— Это многое меняет, сэр! Дайте мне минуту собраться с мыслями.

Секретарь королевы воровато оглянулся.

— Здесь малоподходящее место для продолжения беседы. Позвольте проводить вас в мой клуб, где мы могли бы продолжить дискуссию без посторонних ушей и насладиться сигарами и портвейном. Или вы предпочитаете бренди?

— Бренди будет кстати в такой сырой вечер. Счастлив посетить столь выдающееся место! В каком клубе изволите состоять?

— Конечно, в клубе «Реформ»! Все почтенные виги, которых поддерживает королева, собрались под его крышей, чтобы противостоять тори с их «Карлтон-клабом». Пока мы ютимся в небольшом здании на Пэлл-Мэлл, 104, но вскоре распахнёт двери наш новый дворец. О, это будет чудо! Фасад как у дворца Фарнезе в Риме. Только представьте: в каждой спальне будет ниша с бассейном из белого мрамора, куда в любое время будет подаваться горячая и холодная вода!

— Завидую! Я уже успел «насладиться» отельной ванной, этой странной конструкцией сомнительного цвета, из которой рискуешь выбраться сухим из-за недостатка воды. Но почему вы сказали «спальни»? В клубах ночуют?

— А как же! — самодовольно откликнулся Джемс. — Клуб есть убежище для мужей, уставших от болтовни жен, и приют для молодых людей, чьи доходы не позволяют им содержать собственный дом. В «Реформах» к их услугам парикмахер, прачка, портной и, конечно, обеды по приемлемой цене в отличие от отелей, где дерут втридорога.

Гудсон провел меня в клуб как гостя. Устроились у камина в небольшом алькове, примыкавшем к библиотеке. Подали кофе по моей просьбе, сигары и бренди.

— Вероятно, я ошибся, — признался Джемс. — Не стану вас расспрашивать о причинах вашей несостоявшейся встречи в Сити из уважения к нашей профессии. Предположу, что вы искали встречи с русским агентом в среде польской эмиграции.

Он изучил мое непроницаемое лицо и сделал свои выводы. Я не стал ни возражать, ни соглашаться. Пускай гадает: его воображение все скажет ему за меня.

— Напрасные хлопоты, уверяю вас! Мы уже предупредили вождей польских инсургентов о недопустимости насильственных действий или провокаций. Цесаревич — личный гость королевы. Мне совершенно не улыбается перспектива, чтобы в присутствии Ее величества раздался выстрел или прозвучала хамская эскапада.

— Рад это слышать. Осмелюсь спросить: составлена ли программа пребывания Его Императорского Высочества?

— Не извольте волноваться! Уже все предусмотрено с истинно английской обстоятельностью. Королевский бал-прием, опера, смотр войск в Сент-Джемском парке, встреча с лордом Мельбурном на обеде русской торговой компании, посещение лондонских достопримечательностей… Я передам вам список, чтобы вы были в курсе.

— Никаких отклонений от плана?

— О, королева молода и импульсивна. От нее можно ожидать чего угодно. Конечно, все в рамках приличий, но все же… Виктория вырвалась из-под опеки матери и рвет цветы удовольствий с энергией новообращенного у алтаря. Только представьте: еще год назад, уже нося монаршую горностаевую мантию, она была принуждена своей матерью, герцогиней Кентской и Стратернской, принцессой Саксен-Кобург-Заальфельдской, спать с ней в одной комнате!

Странно слышать подобное о женщине, чье имя станет нарицательным для целой эпохи ханжества и лицемерия. Похоже, нас ждут веселые деньки!

Мы заказали еще бренди. Разомлевший Гудсон решился на откровения.

— А ведь я был в Константинополе, когда вы познакомились с Урквартом. Лишь случайность помешала нам встретиться.

— Вот о ком говорил мне Стюарт, намекая на важное лицо из Лондона!

— Что было, то прошло. Ныне многое переменилось.

— Дауд-бей нынче не в чести?

— О, он яростный враг лорда Палмерстона. Урквартисты! Дэвид собрал толпу единомышленников и хочет баллотироваться в парламент, чтобы бороться за свои идеи.

— Но ныне вы его не поддерживаете, — уточнил я, не спрашивая, но утверждая.

— Политика меняется. Черкесия — отыгранная карта, чего никак не хочет признать наш возмутитель спокойствия из Шотландии. До поры, до времени проект независимой Черкесии решено отправить на дальнюю полку в шкафу.

Я внимательно посмотрел на Гудсона. Можно ли считать его слова официальным заявлением? Англичане решили свернуть свою активность на Кавказе? Или это всего лишь любезность в преддверии визита Цесаревича?

— Ныне на повестке дня куда более важные вопросы, — продолжил Джемс, поигрывая бокалом с бренди и разглядывая маслянистые узоры на его стенках. — Египетский кризис — вот что важно! Мы накануне судьбоносных событий и не желаем повторить ошибки, приведшие к заключению Ункяр-Искелесийского договора.

«Кажется, в международных отношениях подобное называется зондаж».

— Мистер Гудсон, я всего лишь переводчик. Не дипломат. Но я донесу до делегации ваши слова.

Гудсон удовлетворённо кивнул.

— Как поживают мои друзья, мистер Спенсер и негоциант Белл?

— Писатели! — небрежно ответил секретарь.

— И Белл? — удивился я.

— Да! Представьте себе, он готовит публикацию своих черкесских дневников.

— Он в Лондоне? — как можно нейтральнее спросил я.

— Мне это неизвестно. Возможно, уехал на родину.

— Ваше здоровье!

Я отсалютовал бокалом.

Мы выпили. Я пригубил кофе из чашки и слегка сморщился.

— Отличный бренди! И посредственный кофе.

— Лондонцы боготворят кофе, но варить его не умеют, — согласился Гудсон. — Эпоха славных кофеен почти в прошлом. Осталось немного действительно достойных мест.

— Кстати, о местах! Дорогой мистер Гудсон, подскажите мне, куда повести мою заскучавшую