Темные алтари - Димитр Гулев

которой не должны были отклониться ни он, ни Джой.

Не должны!

И выдержать как можно дольше! По крайней мере на миг, на один фатальный миг дольше, пока не выдержит и повернет в сторону тот, другой, чей «корвет» ревет, сверкает и светит ему навстречу.

— Мейлер! Мейлер! Говорит Элвис!

— Слушаю, Элвис! Долфи тоже слушает!

— Я нашел их, Мейлер! На глухом участке под Сноуденом… Возле старой вырубки. Забавляются на машинах. Кто выдержит, у кого нервы покрепче!

— Они уже начали?

— Первая пара, Мейлер! Корм Торнтон на «додже» со стороны Менсфилда и «корвет» с калифорнийским номером против него!

В аппарате раздался треск.

— И, конечно, едут с превышением скорости? — поспешно вмешался в разговор Долфи. — Так ведь?

Элвис не ответил.

— Останови их! — продолжал Долфи. — Имеешь основание! Я далеко, но не бойся, я еду!

Аппарат затрещал и наполнился далеким воем сирены белого «шевроле» откуда-то с шоссе девяносто семь.

Красная волна мигала только в двух круглых отверстиях.

— Мейлер!

— Слушаю, Элвис!

Под опустившимся небом, сквозь безмолвные просторы они слышали дыхание друг друга.

— Наверное, этот Долфи несется как сумасшедший!

— Наверное!

— И поспеет раньше тебя!

— Слушай, Элвис! Знаю я эту игру. Если они разминутся, штрафуй их, чтобы не продолжали, пока мы не подъедем! Ну а если они ребята с нервами…

— Ясно, Мейлер!

— Сближаются?

— Слышу рев моторов! Мейлер…

Неожиданно высокий встревоженный крик Элвиса оборвался.

— Элвис! Элвис! — обеспокоенно закричал Мейлер, но никто ему не ответил.

На табло невыключенного прибора вспыхнула красная волна его блуждающего в эфире голоса.

С тех пор как сменили двигатель и покрышки, его ветхий «додж» еще не развивал такой скорости. Он ощущал, как грейферы захватывают асфальт и мгновенно бросают его машину вперед.

Он ясно видел «корвет», точно против себя, и за покатым стеклом его ему как будто виделось обветренное, энергичное лицо Джоя.

«А ведь его на все хватит!» — подумал вдруг Корм.

Он был слегка возбужден, но уверен в себе, легок, раскован и в то же время дерзок, как в те времена, когда ощущал в своей крови теплые волны героина. Скорость, напряжение, игра, вызов, брошенный смерти, и ясное ощущение, что в этой отчаянной и, в сущности, бессмысленной игре он ставил все против ничего. Это опьяняло его, как в прошлые времена.

— Браво, Джой! Браво!

Еще какие-то секунды они могли разминуться.

Потом будет поздно…

Уже поздно!

Люсиль!

За наклонным стеклом блестели застывшие глаза Люсиль.

Почему ты, Люсиль?! — взревело все в Корме. Почему ты в «корвете»? Ты, а не Джой?

Он бешено вывернул руль вправо. И почувствовал, что машина послушалась. Это уже лучше!

Но за миг до этого, вместо того чтобы взять вправо, Люсиль повернула влево.

Чтобы преградить ему дорогу? Чтобы выйти ему навстречу? Или для того, чтобы спасти его от унижения? Не хотела, чтобы видели, что он не выдержал?

Зачем же, Люсиль?

В страшном ударе, как тонкая антенна, все еще трепетало его сознание, устремленное к сердцевине шара из грохота и раскаленного металла, где гасли глаза Люсиль.

Тяжелый «додж» налетел на низкий «корвет» сбоку. Раздавленные, врезавшиеся друг в друга, влекомые инерцией неукрощенных коней, обе машины яростно скребли асфальт.

В ужасе бежали Марвин Стивенс, и Бекки Уэскер, Джой, Дэби Лин и Дэзи Лин и пешие хиппи — бежали все. Голубым пламенем горел металл, асфальт, земля с испепеленным, серым горизонтом. Выла сирена.

— Люсиль!.. — прошептал Корм.

Он сознавал, что умирает. Сознавал, что уже давно мертв.

Оцепеневший, скорчившийся идол. Обгоревший, бессмысленный.

И все так же под вечер, на побитых, изношенных машинах, сворачивают они на боковую дорогу возле канала к подножию зеленого холма с каменным мавзолеем убитого президента. Но теперь они уже избегают рискованных состязаний. Большинство бывших хиппи пошли по проторенным дорогам материального благополучия, молодые увлекаются другими кумирами. Как говорит американская писательница Лилиан Хеллман{8}, за десять лет в этой стране меняется все — мода, одежда, автомобили, дома и образ мышления.

И молодые люди, наверное, уже ищут себе новых идолов — все таких же обманчивых, потому что общество, которое их порождает, остается неизменным в своей эксплуататорской сущности, хищническим даже по отношению к своим собственным сыновьям и дочерям.

Перевод В. Сушкова.

СЕРЕБРЯНЫЙ БАР{9}

Американцы, как все люди на земле, часто верят в заведомую ложь. Но самая вредная из них — это ложь, будто каждый американец может легко разбогатеть.

Говард У. Кэмбэл-младший

Ровно год спустя после того, как застрелили Луи Херока и тяжело ранили Фила Адабо, в Селд-соуле, штат Калифорния, был арестован по обвинению в убийстве некий Кардуно, пуэрториканец, тридцати восьми лет. По свидетельству Фила Адабо, именно этот человек застрелил его друга Луи Херока, а его самого ранил. Неожиданно, без всяких видимых причин напав на них, убийца сумел скрыться и объявился только сейчас на другом конце страны.

Фил Адабо долго лежал в больнице, где находился под постоянной охраной полиции. Естественно, что, опасаясь за свою жизнь, он старался теперь не выходить, из дому один. В результате ранения в голову он стал плохо видеть, его массивное тело время от времени начинало трястись, он терял равновесие, руки, раздробленные в кистях, плохо слушались, и машину приходилось водить жене. Они не ходили в гости, никого не приглашали к себе.

По требованию властей штата Кардуно был доставлен в их город, где его должны были судить за убийство Луи Херока. Газеты много писали о предстоящем процессе, напоминая еще об одном давнем загадочном убийстве, У. К. Беглера, — в обоих случаях убийца стрелял из одного и того же оружия, и город замирал от страха и любопытства. Почти ни для кого не