Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— О брат Жюль! — простонала Фаншетта. — Даже если будет так, как вы говорите… разве вы забыли, что меня заставило поселиться у марсиан в ту ночь, когда мы с Бишу расположились на вашей кухне?.. Тетка ведь храпит по-прежнему!
— Погляди на птиц, девочка. Спилят деревья, разрушат гнезда… Что же, они совьют себе новые! Они найдут другие деревья и петь не перестанут. Мы тоже найдем другие деревья… Принеси-ка мне свои пузыри, вот что! Это меня вдохновит.
Не заставляя себя дважды просить, девочка пошла за своей корзиной, и стоило ей только подуть, как возникло множество красивых разноцветных пузырей, которые повисли в воздухе вокруг полотна с нарисованными бабочками. После чего Фаншетта, вздыхая, ушла от своего соседа, уверенная, что из них двоих взрослая — она.
Что же касается Эрве, он иногда озабоченно поглядывал на свой вагон:
— Скажи-ка, Фаншон, куда я дену все свои работы? В сущности, я думаю, мне надо послушаться Фрэда, который советует их загнать за любую цену… если только сломщики не уступят мне по дешевке этот обломок прогнившего вагона. Да еще я не знаю, куда его перетащить и чем за него расплачиваться… Все-таки, знаешь, работа над отделкой музея идет к концу. В воскресенье состоится открытие. Мне очень нравилось там работать! А водить по музею иностранцев наняли Фрэда, потому что он знает английский язык. Ты придешь посмотреть музей, Фаншетта?
— Да, если ты поведешь меня до открытия…
«И, главное, до того, как там будет Фрэд», — про себя закончила девочка. Ее антипатия к этому зубоскалу росла с каждым днем.
«Музей истории Монмартра», который должен был раскрыть свои двери в двухстах метрах от улицы Норвен, был чем-то вроде музея Греве́н[24]. С помощью картин, диаграмм и восковых фигур там рассказывалось туристам о прошлом живописного Холма, когда виноградники покрывали его склоны, о временах деревянных мельниц и монашек, кузин красивой Габриэль д’Эстрэ́[25], о той эпохе, когда здесь прогуливался добрый король Анри́[26], разглядывая столицу, которую собирался завоевать, и о веке ресторанов — «Черного кота», «Кролика Жиля», известных всему Парижу… Не забыли и знаменитых художников каждого поколения: Ренуа́ра, Тулуз-Лотре́ка, Утрилло́, Пикассо́ — всех, кто посещал Бато-Лавуар, и даже ту мастерскую, в которой Фаншетта позировала Антуану Берлиу.
— Ну как, Фаншон, хочешь поглядеть на мои восковые фигуры? А куда ты, собственно говоря, пойдешь, когда… — расспрашивал Эрве скорее из хорошего отношения, чем из любопытства.
Фаншетта, маленькая светловолосая муза с ясными глазами, честная, великодушная и добрая, заняла постепенно в мыслях молодого скульптора место, о котором он сам не имел ясного представления. Во всяком случае, перспектива не видеть больше Фаншетту в ее доме с белыми стенами, рядом с ее Бишу, показалась Эрве удивительно неприятной.
— Ты не уедешь с Холма, Фаншон? — спрашивал Эрве.
— Не знаю… Мэтр Мартэн решит сама… Для нее это тоже некстати, что ломают наши дома. Как раз когда марсиане подружились с «мэтром Дюфутом»[27]! Это они мэтра Дюбоста так называют с тех пор, как он подарил им футбольный мяч. Им ведь тоже надо где-то подыскать маленькое помещение, чтобы они могли собираться. А Милое-Сердечко очень боится, что ее Мэго в конце концов обоснуются под мостом!
— На этот счет ей нечего опасаться, передай ей от моего имени. Люди, которые так сильно любят вино, не поселяются у воды. Это было бы слишком грустно для них… — невесело пошутил Эрве. — До скорой встречи Фаншетта!
— До скорой встречи…
И Эрве направился своим обычным неторопливым, размашистым шагом к музею. Он и не подозревал, что скорая встреча, обещанная Фаншеттой, состоится только через несколько мучительно долгих недель.
Потому что на следующий день…
* * *Этот роковой день начался, как многие другие апрельские дни, весенним дождем с градом, который через четверть часа прекратился, оставив в углублениях садовых дорожек лужи с кусочками отраженного в них неба. В эти первые дни наступившей весны так и тянуло поиграть в чехарду на блестящих, вымытых дождем улицах. А сирень, склоняясь из-за низких заборов, при первом луче солнца протягивала свои гроздья и старалась пахнуть как можно лучше.
Надо же чтобы как раз в эту субботу был платежный день на всех строительствах в Париже, которыми ведал подрядчик, руководивший работами в саду Норвен!
Внешне этот человек казался добродушным.
Во вторую половину дня он влетел к Фаншетте, как ураган. Это был, разумеется, не первый его приход к девочке:
— Твоей тетки нет дома. Ты сейчас никуда не уйдешь?
— Нет, мсье.
— Тогда постереги этот портфель. Будь очень внимательна. Я вернусь за ним через минуту.
— Хорошо, мсье.
Занятая починкой штанишек Бишу, на которых было больше дыр, чем целой материи, Фаншетта рассеянно положила протянутый ей портфель на камин, как раз над бюстом «мадам Милое-Сердечко».
Глиняная фигурка в конце концов снова заняла свое прежнее место на камине. Милое-Сердечко долго переносила свое сокровище из одного потайного убежища в саду в другое, более подходящее, но в одно прекрасное утро все-таки принесла его назад:
— Знаешь, Фаншетта, я боюсь, что «она» скучает одна, совсем одна, там, где я ее прячу… Я не могу оставаться с ней целый день, понимаешь?.. Вот я и принесла ее к тебе. Я буду приходить к ней сюда. Вместе поговорим с ней…
С тех пор марсиане с добродушной насмешкой окрестили статуэтку «мадам Милое-Сердечко». Это прозвище сделало еще убедительнее выдуманную Фаншеттой историю, которая пришлась так по душе брошенному ребенку…
— Ну вот… Кончила… Провести разок утюгом, и Бишу сможет еще проносить эти штанишки по крайней мере до лета, — пробормотала Фаншетта, которая в конце концов и сама привыкла разговаривать с «мадам Милое-Сердечко».
Со своей работой в руках девочка направилась к зданию в глубине сада, чтобы выгладить у тетки штанишки Бишу.
— Куда идешь, Фаншетта? Я хочу есть! — крикнул ей по дороге хозяин штанишек, игравший на тропинке у опушки леса.
— Потерпи немножко! Я вернусь домой ровно через полчаса, — ответила Фаншетта.
Девочка так быстро прошла мимо вагона Эрве, что не заметила два угрюмых глаза, искоса глядевших на нее из вагона сквозь небрежно задернутые занавески.
Вскоре, возвратясь к себе, она сделала Бишу бутерброд, а затем занялась его носочками и, сидя у окна, спокойно встретила человека, который стремительно, как всегда, влетел за своим портфелем:
— Спасибо, девочка! Ничего нового?
— Ничего, мсье…
Гром среди ясного неба меньше поразил бы Фаншетту, чем появление полицейских инспекторов, которые в понедельник пришли ее арестовать.
Двести тысяч франков пропали из портфеля подрядчика!
Ужаснее всего было то, что в комнате у Фаншетты обнаружили запачканный красными чернилами билет в десять тысяч франков, смятый так, словно его хотели впопыхах засунуть в полую голову «мадам Милое-Сердечко».
Глава IX. Марсиане-разведчики
— Почему же ты раньше не сказала, что кто-то был в это время в вагоне Эрве? Оловянная ты башка, бог что! — кричал Танк, немилосердно тряся Милое-Сердечко. — Ты что, не понимаешь, что Фаншетту скоро будут судить? Сразу видно, что…
— Погоди, Танк, дай же ей сказать! Ведь она маленькая, — напомнил мэтр Дюбост, освобождая девочку из его рук.
— Ну да, конечно… Я-то не знала… — хныкала Милое-Сердечко.
Марсиане с Холма по-прежнему собирались каждый вечер в своем полуразрушенном флигеле. Его еще не снесли, потому что между архитекторами шел какой-то спор, временно задержавший работы.
С тех пор как не было Фаншетты, нередко на собраниях председательствовал кто-нибудь из молодых адвокатов. Дело в том, что отныне все они совместно вели трудную борьбу — борьбу всех друзей Фаншетты, с одной стороны, против Икса — с другой, некоего опасного Икса, который спокойно дал ее обвинить, а себя за прошедшие четыре долгие недели не выдал ничем.
Все, кто хорошо знал девочку, верили, что она не крала; все эти люди были убеждены, что ее обвиняют несправедливо. Но, как бы там ни было, в конце июня Фаншетта должна была снова очутиться во Дворце правосудия, где ей уже однажды немало пришлось пережить. Несмотря на то что следователи получили о ней самые хорошие сведения от всех ее соседей, обвиняемой предстояло явиться на суд и постараться доказать свою невиновность.
Сколько ни допрашивали, ни выслеживали полицейские, сколько ни искали они в большом саду и вокруг него, — ни один, хотя бы самый слабый, луч света не пролился на эту странную историю. Портфель был оставлен Фаншетте, в ее доме нашли билет в десять тысяч франков — это было тяжелой уликой против девочки в глазах ее обвинителей. Да еще если к этому прибавить настроение, в котором она, по ее собственному рассказу, находилась из-за того, что ее должны были выселить… не говоря уже об архитектурных проектах, в порче которых она призналась сама!
- Осторожно, день рождения! - Мария Бершадская - Детская проза
- Никогда не угаснет - Ирина Шкаровская - Детская проза
- Рецепт волшебного дня - Мария Бершадская - Детская проза
- Семь с половиной крокодильских улыбок - Мария Бершадская - Детская проза
- Шел по осени щенок - Тамара Черемнова - Детская проза
- Утро моей жизни - Огультэч Оразбердыева - Детская проза
- Котёнок Усатик, или Отважное сердце - Холли Вебб - Детская проза
- Партизанка Лара - Надежда Надеждина - Детская проза
- Рассказы про Франца и болезни - Кристине Нёстлингер - Детская проза
- Почему? - Валентина Осеева - Детская проза