Фаншетта, или Сад Надежды - Жани Сен-Марку

— Успокойся, Бишу. Все пройдет. Только скажи, где был Танк, когда ты упал? — спросила Фаншетта.

— Впереди… чтобы поймать кролика. И он меня поднял. Когда увидел, что я не могу ходить, он совсем заболел, весь затрясся… не мог меня держать… А потом он сказал господину Бабиолю… А потом мы приехали сюда… Где он, Танк? Скажи, Фаншетта!

* * *

Волнение Бишу и Фаншетты уже улеглось. Сидя в постели, малыш с любопытством разглядывал свою «гипсовую ногу» и убеждал кота:

— Почему ты не хочешь, чтобы я завязал твою лапу лентой, Затмение? Она станет крепкая и никогда не сломается.

Бродяга-кот астролога явно с этим не соглашался. Он мягко, но энергично сопротивлялся попыткам Бишу. Вдруг усы его вздрогнули и дали ему знать, что враг близок.

«Внимание, марсиане!» Одним прыжком кот очутился под кроватью. В эту минуту в комнату вошел Головешка в сопровождении близнецов.

— Танка не видела, Фаншетта? — спросил рыжеволосый мальчик.

— Нет…

— Сегодня вечером ни-ни-никто не мо-мо-мо… — начал один из близнецов.

— Не может найти, где от спря-спря-спрятался, — закончил другой.

— Тебе не очень больно, Бишу? — спросил Головешка. Как у всех обитателей этой улицы, у него были сильно преувеличенные сведения о катастрофе.

— Не очень, — честно признался Бишу.

— А Танк-то, наверно, думает, что тебе по меньшей мере отрежут лапу и ты будешь всю жизнь ходить на костылях. Кто сейчас беспокоится, так это он, — заявил Головешка, не лишенный рассудительности.

Мрачное высказывание Головешки рассмешило Бишу и близнецов, но зато Фаншетту очень расстроило. Целиком поглощенная заботами о Бишу, она совсем забыла про Танка. И только теперь, слушая маленького марсианина, вдруг поняла, что в глазах отщепенца Танка несчастный случай с Бишу должен был принять размеры настоящей катастрофы.

— Ты знаешь, где живет Танк?

— Да. На улице Сен-Венсе́н, в самом низу, в последнем доме налево. На шестом этаже, дверь напротив входа.

— Вы втроем побудете с Бишу несколько минут, правда? Мне надо уйти. Подождите, пока я вернусь.

— Куда идешь?

— Скажу, когда вернусь.

Фаншетта быстро схватила плащ, повязала голову платком, спрятав под ним свои золотистые волосы, и исчезла в зловещей темноте ночи. Почти бегом она добралась до дома, где жила семья Танка. Несмотря на поздний час, в их квартире горел свет. Ни минуты не колеблясь, Фаншетта постучала в засаленную дверь.

Мать Танка открыла ей. Это была высокая женщина с угловатым лицом и непреклонным взглядом.

— Что, Танк дома, мадам? Я хотела бы повидать его. Простите, что пришла так поздно… Я сестра Бишу, — объяснила Фаншетта.

— Он не вернулся, — сухо ответила женщина.

— А!.. И вы не знаете, где он сейчас, мадам?

По-видимому, известие о несчастном случае уже дошло и до улицы Сен-Венсен, потому что мать Танка, отрицательно покачав головой, только и ответила:

— Надо же быть такой дурехой, как ты, бедная девочка, чтобы доверить ребенка этому мальчишке… После того, что ты о нем знала…

Вот как живет, оказывается. Танк! На Фаншетту повеяло ледяным холодом. Она быстро попрощалась… Впрочем, ее и не пригласили зайти в дом.

Медленными шагами направилась она к саду Норвен по улице де-Соль, совершенно безлюдной в этот зимний вечер. Туманные круги света, бросаемого фонарями, то здесь, то там вырывали из темноты серый, смешанный с грязью снег, еще больше подчеркивая тоску унылой, холодной ночи.

Где был сейчас Танк? Что он делал? Какие безумные, тревожные мысли терзали его бедную голову?

Подул холодный ветер, и Фаншетта сунула руки в карманы. В правом кармане она нащупала жетоны для телефона-автомата. Две минуты спустя, добравшись до площади дю-Тертр, Фаншетта входила в кафе, чтобы поговорить по телефону, с Даниэль Мартэн.

— Господи! Дай бог, чтобы она оказалась дома… — шептала Фаншетта, ожидая, пока ответят на ее звонок.

Даниэль Мартэн была у себя, и сообщение Фаншетты сильно ее встревожило.

— Надо разыскать Танка, Фаншетта. Сегодня же… Ты не представляешь себе, как серьезно для этого мальчика то, что случилось! — говорил далекий взволнованный голос. — Я уверена… — слышишь? — уверена, что его отчаянию нет конца… Он, вероятно, думает, что Бишу на всю жизнь остался калекой. Мальчик чувствует на себе проклятие, он убежден, что весь мир его снова осудит… Быстро, Фаншетта, ищи его, а не то он погиб!.. Я отсюда никуда не уйду, — продолжала Даниэль Мартэн после короткого молчания. — Позвони мне через час, если ты его не найдешь. Я предупрежу Дюбоста, мы будем искать его вместе. Быстрей, Фаншетта, быстрей! Ищи его. Я чувствую, что тут дорога каждая минута…

* * *

Вот уже три четверти часа, как, дрожа от холода и волнения, Фаншетта бродила по переулкам Монмартра, по тем местам, где, ей казалось, мог искать себе убежище Танк. Но все ее поиски были напрасны.

Она решила сделать последнюю попытку и зайти в кафе «Кролик Жиля», где на вывеске, нарисованной Жилем, был изображен кролик, выскакивающий из кастрюли. Один из официантов в этом кафе — тот самый, что собирал для Милого-Сердечка окурки из пепельниц, — был другом Танка. Но и он, увы, в этот вечер не видел маленького марсианина…

А что, если Танк за то время, пока она его искала так далеко, в конце концов вернулся в свой флигель в саду? Ему не впервой было проводить ночь в этом флигеле, на железном стуле…

Фаншетта решила испробовать этот последний шанс, перед тем как опять позвонить Даниэль Мартэн и вызвать ее среди ночи. По-прежнему чуть ли не бегом она возвратилась на улицу Норвен.

Вдруг она увидела худую, съежившуюся фигурку, которая словно сторожила кого-то, схватясь руками за ржавую решетку ворот. Сердце ее забилось, и она ускорила шаг.

— Танк! — крикнула она, бросаясь к нему. — Танк!

На мальчика крик подействовал, как удар кнута. Не зная, что девочка от него хочет, он только и думал, как бы убежать. Совсем как Милое-Сердечко в Люксембургском саду…

Но у Фаншетты в эту минуту не было в руках, как тогда, корзины с колбами. Она уже почти догнала беглеца на улице Норвен, в самом низу, как вдруг он резко свернул в сторону, поднялся снова вверх, свернул направо и ринулся на нескончаемо длинную улицу Берт…

Дети одновременно добежали до лестниц, которые ведут вниз — к фуникулеру.

— Танк! — снова крикнула Фаншетта.

Приближаясь к скользким, обледеневшим ступеням, она инстинктивно замедлила шаг.

Но Танк не остановился. Сознательным, если и не вполне рассчитанным движением мальчик бросился в темную пропасть слева от лестницы…

* * *

— Как имя больного, которого вы ищете, мадемуазель?.. Жак Леро́, по прозвищу Танк?.. Погодите… Он в девятой палате. На втором этаже. Вон там, в глубине, большое здание.

Фаншетта плохо переносила запах эфира, тревожную атмосферу больниц… Однако она ни за что на свете не отложила бы своего прихода к Танку. Сегодня ей впервые разрешили его увидеть после той трагической ночи, когда маленького марсианина с глубокой раной на голове, но без других повреждений, подобрала «скорая помощь».

— Он просто железный, этот мальчишка! При таком прыжке другой бы десять раз умер, — рассказывала медицинская сестра, провожая Фаншетту к нему в палату. — Да, это не какой-нибудь неженка! Вот уж кого не назовешь недотрогой!.. Это ваш брат?.. Нет? Тем лучше для вас!.. Потому что в четверг приходила его мать… Так вот, он притворился, что крепко спит, чтобы ее не видеть и с ней не говорить… Я уже начинаю понимать его характер. Правда, она тоже не очень-то ласковая, его мать… Не часто приходится ухаживать за такими детьми… Совсем еще мальчик!.. Ну, ничего, скоро встанет на ноги. Это живучее семечко… Вот он, ваш товарищ, в углу налево… Верно, он вас увидел, раз принимается снова спать. Потрясите его немного! Уверяю вас, он не из чувствительных.

Фаншетта остановилась у постели Танка и молча поглядела на осунувшееся, свинцово-бледное лицо маленького паши в тюрбане из бинтов. Руки Танка лежали на простыне, и он машинально, не открывая глаз, сжал кулаки.

— Здравствуй, Танк, — прошептала Фаншетта, садясь на стул между стеной и кроватью. — Я очень рада была узнать, что ты скоро поправишься… Медицинская сестра мне сказала. И еще она сказала, что мне можно поговорить с тобой… Я принесла тебе апельсин… И леденцов. Вот, кладу их тебе на столик.

Фаншетта замолчала. Веки и губы юного марсианина были плотно закрыты, и можно было подумать, что он действительно спит. Но его прерывистое дыхание и побледневшее лицо говорили о том, что он напряженно вслушивается в каждое слово, сказанное гостьей… Гостья, однако, начинала пугаться и его бледности и его молчания. «Он не из чувствительных…» Что она понимает, эта сестра!.. «Никто не умеет чувствовать так глубоко, как этот мальчишка с угрюмым лицом», — говорила Даниэль Мартэн. Может быть, лучше сейчас же уйти? Нет, все-таки надо ему сказать…