Мой истинный враг (СИ) - Карвер Крис

Они не говорили после полнолуния. Вообще. Никто из них не говорил с Ребеккой – она не позволила. Уехала к Эмме и вернулась накануне вечером, даже не ужиная. Натали попыталась поговорить с ней, но была вежливо отшита, остальные рисковать не стали.

Мэтт хочет, чертовски хочет поговорить. Это важно для него, он не чувствует себя нормально, когда думает, что Ребекке приходится переживать все это в одиночку, ведь она не знает подробностей, она вообще ничего не знает, она не дает посвятить себя в ситуацию.

– Я могу сам рассказать тебе о полнолунии или ты можешь позвонить доктору Хэнку… – начинает несмело, обжигает губы о кружку.

Ребекка перестает шевелиться вообще.

Проходит минута, и она разворачивается на стуле. Ее глаза сияют вызовом и яростью, и Мэтту впору злиться в ответ, но он видит крошки от хлеба на ее подбородке, и это сводит с ума.

Он ненормальный? Серьезно, нормального человека не будут сводить с ума крошки от хлеба на чьем-то подбородке.

– Нет, спасибо, – давит Ребекка. Потом коротко улыбается и встает, чтобы уйти.

Мэтт моргает.

– Это все?

– Да.

– Ребекка, тебе нужно знать, что происходит.

– Нет, Мэтт, мне не нужно.

Она настолько вежлива и холодна, что лучше бы она орала.

Мэтт помнит слова о ненависти, которые она проговаривала в его шею без устали снова и снова. Они все еще звенят в его голове, и вряд ли когда-то перестанут.

А сейчас посмотрите на нее – само спокойствие.

Можно надавить и вызвать праведный гнев, который не приведет ни к чему хорошему. Мэтт уже знает, как с ней работает давление, поэтому он решает отступить. Если не надолго, то на пару часов точно.

Он отходит в сторону, но не достаточно, чтобы Ребекка прошла мимо, не задев его. Это легкое прикосновение – мазок плечом по плечу – Мэтт будет чувствовать на протяжении всего дня.

* * *

Ребекка сбегает по ступенькам к подъездной дорожке, натягивая лямку рюкзака на плечо, когда вдруг слышит всхлип. Она замирает, оборачиваясь, ничего не обнаруживает и уже собирается уйти, как снова…

Негромко, но слышно достаточно хорошо, чтобы определить, откуда это исходит.

– Эй, – медленно обходит дом, шагая на звук.

Ещё один всхлип, а потом довольно резкое:

– Катись отсюда.

Вот оно что.

Она находит Эстер на скамейке в саду. На улице утром прохладно, а она сидит в своей школьной форме, подогнув под себя ноги так, что юбка частично задралась.

Телефон в её руке опасно скрипит, словно она сейчас сломает его.

Она не впервые видит Эстер плачущей. Они росли вместе, Эстер – оборотень, но от других девчонок ничем не отличается.

Ребекка осторожно подходит и встает слева от нее, надеясь, что в окна дома их не видно – не хватало еще, чтобы Мэтт притащился.

– Чего ревешь?

Зыркает так, что становится не по себе. Промокает мокрые глаза салфеткой, размазывая тушь по лицу.

– Тебе какое дело? Тебе на меня плевать.

Ребекка кусает себя за язык, чтобы не нахамить в ответ. Пожимает плечами, мол, как тебе будет угодно, и отходит, пряча руки в карманы.

Эстер выкрикивает:

– Бретт порвал со мной по смс.

И снова начинает рыдать, только в этот раз громче, со всхлипами. Ребекка оборачивается и смотрит, как черные дорожки слез рисуют на ее красивом лице совсем некрасивые узоры. Ей не идет плакать. Она тысячу раз видела плачущих одноклассниц и однокурсниц и может с уверенностью сказать – некоторые просто прекрасны, когда роняют слезы. Эстер же плачет так, что хочется пойти и зарыться под землю, лишь бы не видеть. Не потому что это мерзко, а потому что… Просто, чтобы не видеть.

Ребекка сжимает кулаки и чувствует, как в горле застревает ком.

– Может, ты не так его поняла?

Все отходит на второй план.

Вдруг.

Лакросс, разговор с Бреттом, планы, желанная победа. Становится вдруг совершенно нас-рать, когда она сидит тут и раздражает своими слезами, глупая. Глупая. Нашла из-за кого, дурочка…

Экран ее телефона оказывается прямо у Ребекки перед лицом.

Она читает это и чувствует себя просто отвратительно. Не человеком. Потому что люди не испытывают такой жажды чьей-то смерти. Она хочет, чтобы Бретт сдох, ведь он не просто бросает Эстер, он говорит, что задница Мии гораздо аппетитнее. А дальше идут подробности, почему именно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Это мерзко до такой степени, что хочется блевать.

Ребекка берет себя в руки лишь потому, что уверена – еще секунда, и ее накроет панической атакой, а это сейчас вот вообще не к месту.

Закусывает щеку изнутри, сжимает кулаки и спрашивает настолько спокойно, что сама себе удивлена:

– А разве у тебя нет способностей, благодаря которым ты можешь надрать его наглую высокомерную жопу перед всей школой?

Эстер мотает головой и, кажется, немного успокаивается. По крайней мере, утирает щеки, и они больше не намокают в мгновение ока.

– Мы не бьем людей.

– А некоторых бы стоило.

– Если бы альфа позволила, то твою задницу я надрала бы первой!

Ребекка пятится.

– Подожди, что?

– Что слышала. Ты не человек, Ребекка, ты робот.

Она хватает телефон и идет в сторону своей машины. Ребекка смотрит на кучку оставленных ею грязных салфеток на скамейке и чувствует себя так же – черным разводом от туши на дешевой бумаге.

Глава 17

Мэтт отвозит Филипа в больницу с утра и внезапно встречает Рози в коридоре. Она не выглядит так, словно собирается работать сегодня.

– Эй, Рози, эм. Вау.

Она останавливается и смотрит взволнованно. Обтянутая платьем грудь вздымается, будто она бежала. Мэтт на секунду засматривается на стройные ноги в высоких туфлях, на ткань платья, что сидит на ней, как влитое…

Наверное, если бы не Ребекка, он попытал бы счастье с Рози снова.

Если бы. Не. Ребекка.

Если бы не Ребекка, Мэтт вообще много где попытал бы счастье – попробовал бы жить нормально, а не существовать. Почему нет?

Рози приглаживает подол платья и нервно заправляет прядь волос за ухо.

– Я выгляжу глупо?

Мэтт смотрит на неё удивлённо:

– Глупо? Вообще-то, ты прекрасна.

– Правда? Чёрт, у меня свидание, и я волнуюсь так сильно, что сейчас в шаге от того, чтобы отменить все!

Она тараторит, и Мэтт вдруг слышит свой смех словно со стороны – это так странно после всего что произошло. Он сто лет не смеялся по-настоящему.

А еще она напоминает ему его Рози – девчонку, которая смущалась всего на свете и краснела, когда ей делали комплимент.

– Даже не смей…

Рози оглядывается по сторонам и шепчет, чтобы никто не услышал:

– Он бывший пациент.

Мэтт сдерживает смех и максимально реалистично изображает испуг:

– Ужас, – шипит он. – Тебя же посадят.

В глазах Рози первобытный страх:

– Как это?

– Боже, я шучу. Какая разница в том, что он пациент, к черту. Ты красивая, иди и заставь его сидеть весь завтрак в тесных брюках.

Рози толкает его в бок, смеётся и, кажется, расслабляется.

– А как у тебя дела, Мэтт? – она проводит ладонью по его плечу, словно чувствует, что задевает самый больной нерв. – Как та девушка?

Мэтт вздыхает и смотрит по сторонам, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-то.

– Я… У нас все плохо.

– Боже.

– Да, знаешь… Последняя попытка поговорить провалилась, и я просто…

Он растирает лицо ладонями. Рози еще раз гладит его по руке и спрашивает осторожно:

– Ты ведь еще будешь здесь сегодня? Я бы хотела поговорить подольше, и если я достаточно быстро разочарую своего спутника, то у нас будет полно времени на разговоры.

Мэтт стонет.

– Что с твоей самооценкой, Рози?!

– А с твоей что?! Мэтт, ты же… Посмотри на себя. Посмотри вокруг, люди любого пола и возраста с тебя глаз не сводят, так почему же ты позволяешь причинять тебе такую боль?

Он не знает ответа на этот вопрос.