Королевская канарейка (СИ) - Анна Кокарева

сказала:

— Я полагаю, эру Ланэйр, мне стоит… — не знала, как продолжить, и с упавшим сердцем проговорила, — уехать во дворец.

Неловко отвела глаза от его огорчённого лица, вся сжалась в ожидании ответа. Что там меня ждёт во дворце? Не знаю никого, и видеть никого не хочу. Кроме Ланэйра. Но что ж делать?

Долгое тяжёлое молчание прервал шёпот:

— Да ведь ты же не хочешь? Я вижу.

Пожала плечами, горько согласилась:

— Не хочу. Но как нам жить вместе?

После ещё более долгого молчания он уже спокойно, с долей сарказма почему-то поинтересовался:

— А как ты видишь себе это «не вместе»? Хочешь, чтобы я ночевал под дверями твоих дворцовых покоев? Я буду.

Молчала, не умея найти правильный вопрос, все глупыми казались. Потом всё-таки спросила:

— Разве так можно, если я не захочу?

Ланэйр пожал плечами:

— Если ты попросишь владыку, стража выкинет меня из дворца.

— А если я попрошу тебя?

Ланэйр, опустив ресницы, упрямо мотнул головой:

— Нет! — и, вскинув глаза, горячо зашептал: — Ты выбрала меня, твоя судьба выбрала меня! Ты просто не понимаешь, но ты поймёшь и примешь! Я не смею неволить — но не покидай меня, останься! Я постараюсь не… наседать.

Отвела глаза — не было у меня сил сопротивляться. В первую очередь себе. Он глухо попросил:

— Позволь просто быть рядом, дышать одним воздухом с тобой.

Неловко кивнула, не зная, что сказать. Я тоже хотела дышать одним воздухом с эру Ирдалирионом — раз уж больше ничего не светит.

К владыке Элронду и правда позвали почти сразу — пришёл специальный посланник с официальным письмом. Нужно это, конечно, было только для этикету — подозреваю, владыка Элронд мог просто зазывно помахать из своего мэллорна. Окошечко в столовой Семидревья позволяло шпионить за королевским дворцом не напрягаясь.

По-кошачьи лощёный, увешанный парой килограммов драгоценностей Ланэйр, вздохнув, сказал, что ему надо переодеться для приёма у владыки.

С сомнением, растерянно посмотрела на себя — я-то с прошлого вечера ходила в рубашке Ланэйра, подбирая то рукава, то подол.

— Я бы так и оставил, — Ланэйр чему-то вздохнул. — Но нельзя. Я ночью был у мастера Торнариона. Думаю, что-то у него да готово, подожди, прекрасная.

Обомлела:

— А… разве не нужно снять мерки?

Ланэйр тоже удивился:

— Какие мерки⁈ Мастер Торнарион видел тебя вчера.

И ничего не сказал больше — уверенный, что всё объяснил. И я поняла, что эльфийскому мастеру, имеющему дар и создающему одежду много лет, мерки не нужны совсем. Он же видел…

Ланэйр исчез ненадолго. Я успела только вдумчиво поперебирать книги у него в кабинете, мимоходом вспоминая про дареный им ещё в Эрин Ласгалене альбомчик с видами Лориэна и думая, как же всё так вышло-то, что, совершенно не чаяв, я таки попала в этот самый Лориэн и всё увижу — и мосты, и радуги, и всё великолепие эльфийской столицы мира.

Вернулся Ланэйр очень довольный, отвоевав у мастера Торнариона какое-то количество одежды:

— Мастер был не очень доволен, что я тревожу его в разгар творческого процесса, но проникся ситуацией… и моей настойчивостью.

— Хм… а почему во дворце не взять было? Советник Хельтаэнн упоминал, что там успели подготовить одежду…

Эру Ирдалирион тут же изобразил лицом и телом такое эталонное эльфийское высокомерие, что я аж замерла, любуясь, и речи его уже неважны были. Поняла, что ни к дворцу, ни к тому, что там для меня готово было, подпускать меня не собираются и довольно нервно воспринимают любые поползновения в ту сторону. И что эру Ирдалирион собирается девушку и ужинать, и одевать, и танцевать. Мда.

* * *

Владыка Элронд, как я поняла ещё с прошлой встречи, дышал ко мне ровно. Жену любил. Так любил, что не смог забыть, хоть она и покинула его, уехав в Валинор. Выглядел он юно, но печаль на дне глаз плохо вязалась с юностью. Безмерно сочувствовала его утратам, но старалась не думать, каково это, любить и пережить плен и пытки любимой. Смотреть, как она не может вернуться к себе, к жизни, как медленно сходит с ума и угасает. Отъезд в Валинор, я так поняла, был последним отчаянным шагом, иначе она бы умерла. Не хотела жить.

Сейчас, однако, владыка выглядел, я бы сказала, непотребно счастливым. Когда я, выразив всяческую радость и почтение, завела речь о том, чтобы уехать в Эрин Ласгален, он начал очень так уверенно увещевать — зачем-де? Владык там всё равно нет, и раньше Самайна не появятся (тут его лицо стало ещё более довольным). Так не лучше ли пожить в прекрасном Лориэне? А случись нужда, так проводить богиню на небеса тут смогут гораздо лучше, чем в Эрин Ласгалене. И владыка выразился очень-очень вежливо и обиняками, но смысл речи был в том, что богиню принимать тут умеют лучше, и провожать тоже. И что мне (вах!) такой костёр организуют, что я, оказавшись в небесной своей ипостаси, запомню и снова в Лориэн вернусь. А не в Ласгален. И что лориэнский костёр по сравнению с ласгаленским — это как космодром по сравнению с жалким батутом. А лучше пусть поживу — жизнь прекрасна, не так ли? Вежливо слушала, кивая и отгоняя не совсем приличные ассоциации. Утончённый владыка сейчас очень напоминал председателя колхоза, которому по ошибке выдали дотацию и просят вернуть обратно. А он смотрит честными глазами и рассказывает, какой отличный элеватор построит на эти деньги и крышу в коровнике починит. И как будут рады коровки. И что дотацию он не отдаст, потому что это была воля небес.

Разговор у нас был на двоих. Ну как: на стол подавали почему-то эльфы (владыка пояснил, что это акт уважения и великой любви), и нам подносили то одно, то другое — травнички всякие, меды — этот с каштанов, этот с груш, а этот с мэллорнов, попробуй, богиня! И вот эти персики! И тут же: «так вот, что я говорил о судьбе…» — потчуя, владыка пел соловьём. Разговору аккомпанировали на арфе, флейте и ещё каком-то щипковом инструменте, очень так одухотворённо, но ненавязчиво. Площадка, на которой меня принимали, была близко к вершине, и вид открывался захватываюший («полюбуйся, богиня — вот там водопады, солнце как раз подсветило их. Завтра эру Ланэйр — вежливое склонение головы в сторону Ланэйра — проводит тебя к ним. Они необыкновенно прекрасны, ты будешь очарована»). Ланэйр с нами не сел, торчал зачем-то столбом за моей спиной, чуть сбоку, и в беседе не участвовал. Я удивилась, но смолчала —