Война мага. Том 4: Конец игры - Ник Перумов

Шипение и свист, словно он угодил в гнездо рассерженных змей. Ему пытаются заступить дорогу, и в дело вступает меч рыцаря. Клинок рубит сгустившиеся тени, они отлетают с жалобными стонами; а впереди — сердце, средоточие света, куда он рвался с такой неистовой силою; в последний раз мелькают раскрашенные декорации богатых покоев, магические атрибуты, наспех брошенные расшитые плащи — перед Доасом оказывается клетка, грубые стальные прутья, замкнутые тяжёлым засовом. Конечно же, думает рыцарь, это всего лишь аллегория. Нет здесь, в мире заклятий, никаких решёток и засовов. Это лишь чудится, зрение тщится помочь представить непредставимое.

Что в самой клетке — Доас не видит. Он лишь знает, что надо сделать.

…Где отказывают глаза, на выручку приходит сердце. Цель всего Ордена — там, за уродливыми прутьями. Красота. Идеал. Невыразимый, поскольку он — идеал, а следовательно, и видеть его Доасу нет необходимости.

Он видит пару драконов, чёрного и белого, застывших над неким шестигранником, артефактом, одним из замков, запирающих клетку. Видит, как они возносят когтистые лапы и вместе, дружно обрушивают их вниз.

Разрыв!

И нахлынувшее чувство великого освобождения.

Рыцарь с игрушечным тигром на плече размахивается. Его клинок вспыхивает в воздухе, распадаясь чёрным пеплом, но последняя огневеющая нить, поддерживаемая, казалось, кровью самого сердца, играючи и беззвучно перерубает прутья темницы.

И последнее, что видит Доас, — прекрасный феникс, с гортанно-ликующим криком расправляющий крылья. А потом накатывается всё сметающая чёрная волна, швыряет, мнёт и крутит — пусть, рыцарь не сопротивляется. Он закрывает глаза с блаженной улыбкой — перед ним до сих пор и навечно воспаряющий к незримым небесам феникс, символ возрождения.

* * *

Кричит Спаситель, и Его крик проникает, кажется, во все поры Эвиала, доходит до самого сердца обречённого мира. Он колеблет всё и вся, так что трещины, коими покрылся заветный шестигранник, становятся ещё шире. Сердце Чёрной башни дрожит, но ещё не сдаётся, есть силы, пытающиеся собрать его обратно, зарастить разломы и заполнить их.

«Прощай, некромант. Прощай и победи за нас!»

Голос Уккарона тает. Оставшиеся Тёмные обступают троих защитников Салладорца и больше не пытаются оборонить себя. Аххи, Зенда, Уккарон, Шаадан — бросаются все вместе, подминая великана, дуотта и крылатую тварь. Та, тяжко раненная погибшим Эртаном, валится первой, судорожно дёргаясь и разбрызгивая во все стороны зелёную слизь.

Вместе, дочка!

Ломаются о камень ударившие когти — и чёрный шестигранник распадается в мелкую пыль.

Я знаю, что всё сделал правильно. Я намертво связал себя и свою кровь с сердцем Чёрной башни, а она, в свою очередь, намертво связана с сердцем самой Сущности, может, и сама является им.

Разбей сердце, гласит закон войны. Разбей и стань им сам.

Драконы, Тёмные, дуотт и великан — всё смешивается на пороге Чёрной башни. А сама она вдруг начинает расти, подниматься и расширяться с лёгким шелестом, точно из ножен выходит отлично смазанный клинок.

«Ты успел, Кэр Лаэда! — Торжествующий, несмотря на боль и предсмертную муку, голос Чаргоса. — Сохрани… мою… внучку…»

Последний из Хранителей вцепляется в глотку шестирукому великану и опрокидывается вместе с ним.

Некромант чувствует, как в жилы словно втекает жидкий огонь, расплавленное железо бойко свершает круг, гонимое мощно бьющимся сердцем.

— Ты… смог… — произносит Рысь-первая. Глаза её закрываются, губы напоследок успевают сложиться в улыбку.

Последним усилием она вонзает клинки до самых эфесов.

Шестигранник раздроблен, Аэсоннэ бросается к Салладорцу, одним движением вспарывает опутавшие Рысь-первую щупальца — и тело великого Тёмного мага вихрем вышвыривает за распахнутые ворота Башни, рвёт в клочья налетевшей бурей; а сама Башня, всё расширяясь и расширяясь, достигает устья опрокинутой пирамиды. Желтоватый камень сталкивается с чёрной бронёй, и весёлые солнечные брызги так и хлещут в разные стороны.

Магия свободна, магия течёт без руля и без ветрил — погибли драконы-Хранители, погибли их враги — прислужники Салладорца, ничто больше не управляет потоками сил, они словно воды, прорвавшие запруду — натворят великих бед, если не найдётся отводной путь.

Такой путь есть.

Чёрная башня растёт, чешуя её боков дробит казематы опрокинутой пирамиды с той же лёгкостью, как ребёнок рушит им же возведённый песочный замок.

Звенит туго натянутая струна, на другом её конце — горящая сосновая ветка в руках туманной фигуры.

Все барьеры сметены, и Разрушитель исполняет свой долг — открыв ворота Западной Тьме, он ценой собственной крови превращает её сейчас в строительный материал для исполинского конуса.

Нет никого, лишь тело Рыси-первой на полу, лишь плачущая над ней Аэсоннэ, сейчас — человек; да тяжело повалившийся на пол Разрушитель. Бока вздымаются и опускаются, из пасти с трудом вырывается хриплое дыхание.

Он знает, куда направить удар. Он слышит зов и видит путь.

Он разрушает обречённое.

* * *

Клара и Райна застыли подле неподвижного Спасителя. Мечи тонко звенели, воткнутые в тело, словно в древесный ствол. Но что Ему какое-то там оружие, пусть и трижды магическое? Что Ему телесные раны?

Растерянность и пустота. Мир сворачивается, завеса тьмы прибли…

— Кирия Клара!

Нет, Западная Тьма уже не мчится на восток сметающей всё лавиной. Чёрная стена замерла, дрожа и заметно опадая. А из глубины опрокинутой пирамиды доносится гром, становится оглушительным, рвущим слух, непереносимым.

Что творится там — невозможно даже представить.

А Спаситель медленно выпрямляется, по Алмазному и Деревянному Мечам прокатывается последняя дрожь, и вонзённые в Его плоть клинки вспыхивают. Клара размахивается рубиновой шпагой — просто чтобы не погибать, уронив руки и сдавшись.

Райна отталкивает свою кирию, нагибается, выдернув нож-засапожник.

— Уходи, Клара! Моё время вышло.

— Дура! — срывается и чародейка. — Куда уходить?!

«Куда угодно!» — слышит она голос Сфайрата. В следующий миг когтистая лапа дракона обхватывает волшебницу и безо всяких церемоний закидывает на чешуйчатую спину.

«Я, быть может, смогу вынести — одн…»

Клара кричит и рвётся, как она может жить, бросив подругу там, перед разъярённым ликом непобедимого врага, но дракону нет дела до обезумевшей чародейки. Он мчится вверх, навстречу рушащемуся небу, и последнее, что слышит Клара, — спокойный голос оставшейся внизу Райны:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});