Этот мир придуман не нами - Павел Шумил

— Спасибо, Бугорр! Привет Татаке.

Даю отбой и набираю следующий номер. Звонилка ювелира тут же отзывается. Розовая точка опять в оазисе. Почему я не удивляюсь?

— Кто хочет говорить со мной? — разумеется, голос Бугрра.

— Бугорр, это снова Миу, — смеюсь я. — Опять добро из пустыни не должно пропадать? Сколько у тебя звонилок?

Опять не спится. Совсем день с ночью поменялись местами. Завтра с папой увижусь! Не через стенку кокона, а по-настоящему. Ему столько рассказать надо! И о самых главных вещах посоветоваться. Вот, например, рабыне лгать нельзя. А играть можно. "Весь мир театр, а мы — актеры." Сколько раз в последние дни играла кого-то, и каждый раз меня за это хвалили. Но ведь лгала, если вдуматься! Это что выходит? От своего имени лгать нельзя, а от чужого — можно? Стоит только начать играть — как в театре — и любая ложь сойдет за правду? Нет, с папой об этом лучше не говорить. Еще запретит театр под страхом смертной казни…

Даже настроение упало. Опять тайну раскопала. Можно ли об этом с хозяином говорить? Стас учил: "Перед важным разговором подумай, чем он закончится. Хорошо подумай! Может, и говорить не о чем." А хозяин велел всегда слушать Стаса.

Хозяин говорил, что живет в придуманном, невозможном мире, основанном на лжи и тайне. Что у них людей программируют как я планшетку. Сравнивал их мир с нашим, называл наш мир чистым, настоящим, а их — придуманным. Но если их мир придуман как пьеса в театре, то лучше на эту тему с хозяином не говорить.

Что получается? С папой — нельзя, с хозяином — нельзя. С остальными тем более нельзя! Для начала придется все объяснять, а это значит — тайну выдать. Разве что, со звездами посоветоваться… Как надо жить? Честно, по совести, или играть так, как мне удобнее? Весь мир — театр…

Утром проснулась — что обидно, не помню, как вчера решила жить. Честно, или как в театре. Вот беда!

— Проснулась, полуночница? — ласково спрашивает меня Паола. — Приводи себя в порядок и идем завтракать.

За несколько вздохов накинула одежду. — Я готова!

Планерка после завтрака была короткой. Главное дело на сегодня — проконтролировать принятие присяги девятым легионом. Где и как — еще вчера оговорено. На главной городской площади, в торжественной обстановке, при большом стечении народа.

Впервые после отлета железного дома увидела на экране Багирру. Она вошла, положила руки на плечи Петру, что-то шепнула ему на ухо. Потом подняла глаза на экран, увидела меня, улыбнулась и приветливо подняла ушки. Оглянулась на дверь и торопливо убежала. Я поняла, что с Петром у них все в порядке.

После планерки Стас попросил меня взять экран и уединиться где-нибудь для разговора. Взяла ноут, который не от пирамидки, а от химлаборатории, и опять поднялась на вершину.

— Ты этого знаешь? — спросил Стас и вывел на экран портрет селянина.

— Нет…

— А этого?

Не сразу узнала в воине селянина с предыдущего снимка. Зато узнала, когда сделан снимок. Во время битвы в пустыне, с регистратора байка.

— А теперь посмотри, что было утром, — и пустил видео. В оазисе поймали этого воина-селянина. Он прятался в траве-пустырнике рядом с болотом в дальнем конце оазиса. Шурр с Пурртом не смогли его найти, потому что прятался среди стада. С высоты в инфракрасных очках сразу не разберешь, кто там в траве лежит. А когда народ вернулся в оазис, мальчишки увидели следы сапог, рассказали старшим, и его поймали.

Но тут неожиданно на защиту легионера поднялись селяне, которые привезли скот в оазис. Оказывается, этот воин спас молочное стадо. Он каждый день его доил. Если не доить, молоко перегорит в вымени, и его больше не будет. Останется только забить скотину на мясо.

— Постановили, что судьбу парня тебе решать. Ты у нас провидица, — усмехнулся Стас. — Если сочтешь его опасным, убивать не обязательно. Можно отправить куда-то далеко, хоть на другой конец света. В общем, подумай.

Подошло время идти будить Владыку. Паола сказала, что корабль тесный, сразу все в нем не поместятся. Первыми идут лекарь, Трруд, Шурртх и я. Богдан тоже не поместился.

Мы прошли в небольшую круглую комнату, в центре которой на металлическом основании стоял кокон с папой. А вдоль стены шел поручень, совсем как в танцевальном зале.

— Зафиксируйтесь, сейчас я уменьшу гравитацию до одной десятой от привычной, — сказала Паола. Но только я знаю слово "гравитация".

— Делайте как я, — пояснила громким голосом, встала спиной к поручню и демонстративно взялась за него двумя руками.

— Начинаю, — произнесла Паола, и мы стали легкими-легкими. В первые секунды стало страшно, а потом весело. Паола подождала, пока мы освоимся, сняла крышку с кокона и засунула ее в стену. Не подумала бы, что в стене шкафчик. Щелей совсем не видно. Но Паола достала оттуда простыню и накрыла Владыку до пояса. Я хихикнула. Лучше папе не знать, что мы его голышом видели. А Паола тем временем сняла с папы дыхательную маску и поднесла к его лицу пшикалку.

— Сейчас проснется.

И действительно, через несколько вздохов папа открыл глаза и оглядел всех нас.

— Владыка, не двигайся! Не напрягайся. Вокруг тебя только друзья, врагов нет, — выпалила я, чтоб папа не вскочил. — Ты был ранен. Если будешь шевелиться, раны могут открыться. Как ты?

— Ничего не болит, и чувствую себя легко и бодро, — удивленно ответил папа. — Как долго я лежал без сознания?

— Ты спал несколько дней, Владыка. Лекари дали тебе сонного зелья, и ты спал, пока они врачевали твои раны. И еще два дня. Познакомься, это Паола. Гениальная целительница! Если б не она, ты был бы трупиком.

— Трупиком я себя не чувствую. Очень хочется в комнату уединенных размышлений. И вообще, где я?

— В моем доме, — улыбнулась Паола. — Владыка, что ты помнишь последнее?

— Последнее? Я лежу, уже светает. Жутко чешется спина, но шевелить рукой и ворочаться больно из-за сломанных ребер. Тут ко мне подходит рыжая сиделка, достает из-за спины нож и бьет в грудь. Пуррт бросается на нее, но не успевает остановить ее руку. Нож входит мне в бок, и я умираю. Думал, что умираю.

— Сиделка? Амарру? Точно не Пуррт?

— Смеетесь? Пуррт спас меня от удара в сердце.

— Владыка, мы думали, это Пуррт напал на тебя, а Амарру хотела тебя спасти.

— Надеюсь, вы не убили паренька? Он достоин награды.

— Нет, он здесь рядом, за стенкой.

Оттолкнувшись от поручня, Шурр бросается к выходу. Спешу за ним. Дверь перед нами открывается, мы вылетаем из корабля, впереди Шурр, чуть позади — я. И пребольно падаем на землю. Сказочная легкость пропадает, тела внезапно обретают вес. Мне еще не так больно, я на Шурра упала.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});