Этот мир придуман не нами - Павел Шумил

Стратегам легионов вариант "мирного урегулирования" не понравился. Но когда они услышали, что за сутки "мирных переговоров" бунтари потеряли больше пятидесяти мечей, резко изменили мнение и согласились дать еще три дня. Надо же ученикам иноземной ночной тени, госпожи Маррты, на ком-то оттачивать воинское мастерство.

Затем немного поспорили, в каком порядке легионы пройдут парадом по Столице.

— В порядке номеров, — отрезал Глава Службы закона и порядка, и на этом спор закончился. Дядя Трруд сказал, что просит его простить, но ему пора лететь к Владыкам за последними указаниями. Сразу же посыпались вопросы о здоровье Владыки. На них пришлось отвечать лекарю. Отвечал он уверенно, сообщил, что Владыку последний раз наблюдал сегодня рано утром, перед тем, как улетел в пустыню. Владыка спал спокойным, крепким сном, а здоровье его охраняют иноземная целительница, весьма искусная в своем деле, и рыжая сиделка. Где сейчас находится резиденция Владыки, говорить отказался. Мол, это врачебная тайна. С чем и был отпущен.

Как мне хотелось задержаться на денек в оазисе! Обсудить с подругами тысячу самых важных вещей. Но пришлось возвращаться в пещеру.

Дядя Трруд сел за моей спиной. Шурр понял, что нам надо пошептаться, и близко не подлетал. А я рассказала, как обстоят дела на самом деле, как надо рассказывать, и почему. Дядя похвалил меня и сказал, что я стала совсем взрослой, и он гордится мной. Наверно, я на самом деле стала взрослой. От похвалы приятно, но не радостно.

В пещере лекарь первым делом познакомил дядю Трруда с Богданом и Паолой. А потом, словно хозяин, повел на корабль. Паола пошла за ними, а я — за Паолой. Двери и проходы открывались по ее жесту. А комнаты были совсем не там, и не такие, как в прошлый раз. Наверно, это и называется "динамическая архитектура". Жуть! Корабль совсем маленький, а заблудиться можно.

Как и раньше, папа спал в прозрачном коконе. Только в этот раз Паола объяснила, что сила тяжести в коконе в двадцать раз меньше, чем снаружи. Поэтому даже самая жесткая поверхность кажется мягкой. Через прозрачную стенку мы осмотрели заживающую рану в боку. Потом Паола сделала жест, будто поднимает на ладошке что-то, и кокон поднялся выше наших голов. Мы осмотрели шрам от копья. Паола показала, какие ребра были сломаны, а лекарь сказал, что лучше папу несколько дней не будить. А то переломает незажившие ребра, и вся работа пойдет насмарку.

Затем мы осмотрели кокон с Линдой. Ее нога выглядела по-прежнему неважно, и, кроме четырех толстых трубок, к ней подходило множество тонких. Но опухоль опала. Паола сказала, что ближайшие два дня станут решающими. Загремит ли девочка на Землю, или пойдет на поправку. Пуррта дяде Трруду показывать не стали.

От обеда отказались. Хозяин сказал, что выбились из графика, надо торопиться. Подробно нас проинструктировал, мы с Шурром взяли флажки переговорщиков, сели прежним составом на байки и полетели в Столицу.

Для начала сели во дворе дома Шурра. Трое воинов-легионеров переполошились, но я улыбнулась им и помахала флажком. Непорочные девы бросились обнимать Шурра, а бабушки — меня. Из дома вышли еще две серые девушки. Шурр страшно удивился, но бабушки объяснили, что это подружки бунтарей. Бесстыдницы, а в остальном девушки работящие.

— Ага… — глубокомысленно изрек Шурр, и начал расспрашивать у бунтарей, где их штаб. Штаб расположился в городском управлении. Туда мы и полетели.

— Не удивляйтесь, — предупредил голос Стаса, как только мы сели перед главным входом, и из байков прозвучал сигнал утренней побудки. Я рассмеялась и замахала над головой флажком. Вызывают на переговоры совсем другим сигналом. Этот сочтут шуткой.

Окна заполнились лицами. Некоторых я узнала — они были в оазисе, когда прилетел грузовой корабль. Многие узнали меня, показывали пальцем и говорили что-то соседям.

— Эй, есть здесь кто из командования девятого легиона? — крикнул Шурр, сложив ладони рупором. — Мы по поводу принятия присяги. Ваш римм погиб, теперь нужно по-новому присягать.

Слова о присяге успокоили и обнадежили легионеров. Вскоре на крыльцо вышла делегация из пяти офицеров в цветах девятого легиона. Я поклонилась им уважительным поклоном, а Шурр ударил кулаком в грудь.

— Это Трруд, начальник дворцовой стражи. С ним вы обсудите процедуру принятия присяги и выбор нового римма. А это — дворцовый лекарь. Его задача — проследить, правильные ли слова были сказаны, и верно ли были поняты.

Дядя Трруд приветствовал легионеров ударом кулака в грудь и четким кивком. Все пятеро ответили на приветствие. Я успокоилась. Теперь внезапного нападения можно не опасаться.

Слуги вынесли ковер и расстелили прямо на брусчатке перед ступенями лестницы. За ковром последовали подушки и низенький деловой столик. Бокалы, вино и рикт — все как полагается. И, конечно, никто не притронулся ни к рикту, ни к вину.

Только я подумала, что, сидя за спиной дяди, не дотянусь лучом резака до бунтарей, как дядя посадил меня рядом с собой.

— Это Миу. Доверенная рабыня двух Владык, их голос и воля, — представил он меня. Я ударила кулаком в грудь и коротко, по-военному кивнула. Ох, доиграюсь…

— Как здоровье Владыки? Доходят слухи, он был ранен, — взял слово старший офицер бунтарей.

— Дважды ранен. Копьем в спину во дворце и кинжалом в бок пару дней назад. Сейчас поправляется. Сегодня я был вызван в его резиденцию для получения последних инструкций. Расстался с Владыкой полстражи назад.

— Серьезны ли его ранения?

— Спросите лекаря, — переадресовал вопрос дядя.

— Копье повредило два ребра. Это болезненно, но не опасно. Рана от кинжала в правом боку — два пальца выше, и это был бы смертельный удар. Но все обошлось очень удачно. Если б рана была опасной, я сейчас дежурил бы у постели больного, а не беседовал с вами.

И так — долго-долго. Дядя Трруд и бунтари осторожно прощупывали друг друга. Каждое слово сверяли с тем, что был известно им по слухам раньше. Я вспомнила, как вчера несостоявшийся Владыка за долю стражи выкачал из меня все, что хотел знать, и смутилась.

— Что тебя смутило, рабыня? — тут же углядел глава бунтарей.

— Рабыне очень стыдно… Если б рабыня умела так говорить, как вы, вчера не пролилась бы кровь. Рабыня сумела бы договориться с легионерами, ей не пришлось бы защищаться. Рабыня очень виновата…

— Так это была ты, — от холода в его голосе могло бы замерзнуть вино в бокалах. — Ночью тоже была ты?

— Нет, ночью не я. Я как раз хотела предупредить, что им нельзя оставаться на ночь во Дворце. Но они не послушались, и вот… — затараторила я, прижимая руки к груди.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});