Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

30 января Карлу Дёницу было присвоено звание гроссадмирала, и он сменил Эриха Редера на посту главнокомандующего военно-морскими силами Третьего рейха (Oberbefehlshaberder Kriegsmarine). Назначение специалиста по подводным лодкам Дёница могло означать лишь одно: подводная война будет вестись еще более активно. Так и случилось, и теперь союзники пожинали горькие плоды этой подводной войны. Черчилль предупредил Рузвельта о том, что им следует исходить из предположения, что Дёниц будет готов «вести игру, имея все козыри». Дёниц был твердо убежден в том, что его подводные лодки представляют смертельную угрозу для врага, как и Геринг в отношении своих самолетов, с той разницей, что подводные лодки Дёница причиняли серьезное беспокойство Британии и даже могли нанести ей серьезный урон. Британские корабли эскорта, сопровождавшие конвои, как сказал Черчилль Рузвельту, «абсолютно не соответствуют необходимым для выполнения этой миссии требованиям»[1581].

В ту зиму в Северной Атлантике установились самые неблагоприятные погодные условия за всю историю метеорологических наблюдений в этом регионе, благодаря чему немецкие подводные лодки беспрепятственно бороздили воды Северной Атлантики. Штормы удерживали эскортные корабли в гаванях, а союзническим бомбардировщикам дальнего действия не давали возможность подняться в небо. С ноября по март в Северной Атлантике, разбушевавшейся не на шутку, затонуло 92 корабля. Подводные лодки не ощущали на себе ударов стихии, и им оставалось лишь собирать урожай. В марте два конвоя в составе 88 торговых судов, следовавшие из Нью-Йорка параллельным курсом, в течение трех ночей подвергались атакам 50 подводных лодок. 22 союзнических корабля пошли на дно, забрав с собой порядка 400 человек. Немецкие моряки назвали это нападение «величайшей конвойной битвой всех времен». Это кровавое сражение довело количество погибших с начала войны британских моряков торгового флота до 21 тысячи человек, более 21 процента от численного состава гражданского флота. И если корабли можно было заменить, то опытные экипажи заменить было невозможно[1582].

Потери продолжали увеличиваться. В середине марта Стюарт Мензис сообщил Черчиллю, что в Блетчли наконец удалось взломать военно-морской код Германии. Кроме того, дешифровщики Блетчли сделали вывод, исходя из курса конвоев и расположения немецких подводных лодок, что немцы давно взломали код британского торгового флота, что привело к катастрофическим последствиям. В Блетчли изменили код британских конвоев, чтобы немцы не могли слушать переговоры между судами и чтобы Дёниц не мог определять точное местоположение конвоев. Несмотря на это, потери союзников в марте составили 108 судов, водоизмещением 627 тысяч тонн, то есть половину от числа потопленных британских кораблей за десять месяцев с марта по декабрь 1941 года, когда Черчилль назвал боевые действия в Атлантическом океане Битвой за Атлантику.

В последующие месяцы британцы воспользовались преимуществом, предоставленным им Блетчли, но ужасные мартовские потери не давали надежды на то, что фортуна повернется лицом к союзникам, поскольку им удалось потопить всего пятнадцать из более чем сотни немецких подводных лодок, действующих в Северной Атлантике. Немецких лодок было так много, что союзники больше не пытались разработать маршруты таким образом, чтобы уклониться от встречи с вражескими подводными лодками; в результате программа организации конвоев стала распадаться. Мартовские потери, телеграфировал Черчилль Рузвельту, привели к тому, что жители Великобритании едва-едва сводят концы с концами. Из-за действий Дёница годовые объемы британского импорта продовольствия, удобрений и топлива сократились с довоенных 50 миллионов тонн до 23 миллионов тонн. Черчилль считал, что этих объемов катастрофически мало для обеспечения жизни на острове. Рузвельт, вопреки желанию своих военных советников, наконец встал на сторону Гарримана, который считал, что обеспечить Великобританию продовольствием, даже ценой вступления в бой с немцами, является вопросом первостепенной важности. Продовольствие будет поставляться в Великобританию за счет сокращения количества судов, обслуживающих американские вооруженные силы. Их потребности были, по мнению Рузвельта, завышены, а кораблей, необходимых для того, чтобы удовлетворить их нужды, катастрофически не хватало. Для того чтобы увеличить количество судов для трансатлантических перевозок, Черчилль вдвое сократил количество рейсов в Индию. И эта мера, вкупе с оккупацией японцами Бирмы и разразившейся засухой, привела к тому, что Бенгалия оказалась на грани голода[1583].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Британцам дорого обходилась незначительная защита атлантических конвоев. Эскортные корабли, которые обычно сопровождали конвои, теперь были крайне необходимы для проведения операции «Хаски». В середине марта, учитывая возросшие потери, по совету адмиралтейства, Черчилль и Рузвельт согласились на то, чтобы отменить мартовский конвой в Россию и не отправлять следующий до сентября. Рузвельт предложил сделать паузу, но сообщить об этом Сталину спустя «три-четыре недели». По его мнению, это должен был сделать Черчилль, и Рузвельт попросил Черчилля прислать ему копию сообщения, прежде чем отправлять его Сталину. Он предложил отправить вместе с сообщением Черчилля «свое подтверждение», чтобы было ясно, что они выступают единым фронтом. Черчилль поблагодарил его за этот жест. 30 марта Черчилль отправил телеграмму Сталину с плохими новостями. Рузвельт так и не отправил «свое подтверждение»[1584].

Ответ Сталина был коротким и резким, а последняя фраза вызывала тревогу: «Понятно, что это обстоятельство не может не отразиться на положении советских войск». Что именно он хотел сказать этой фразой? Было хорошо известно, что немецкие дипломаты в Стокгольме выразили интерес к обмену военнопленными между Германией и Советским Союзом при посредничестве Швеции. Сталин отверг это предложение; он предпочитал, чтобы возвращавшихся на родину военнопленных расстреливали или сажали в тюрьму, на случай если во время своего пребывания на Западе они набрались зловредных идей, заставивших их усомниться в неоспоримой истине постулатов большевистской идеологии. Но одно лишь упоминание о переговорах между немцами и русскими заставляло с тревогой подумать о том, что еще они могли обсуждать. Почти два года министерство иностранных дел и государственный департамент испытывали страх перед возможным германо-советским сепаратным миром[1585].

Черчилль полагал, что Сталин никогда не начнет переговоры с Гитлером, но самым действенным способом отбить у Сталина подобные мысли было одержать победу в Битве за Атлантику. Тем не менее исход кровавого мартовского сражения показал, что пока союзники далеки от достижения этой цели. Немцы повысили скорость передвижения своих подводных лодок и обновили радиолокационное снаряжение. Немцы оснастили подводные лодки усовершенствованными двигателями и усовершенствованной гидроакустической аппаратурой. Они разработали антирадар, который ловил излучение союзнических радаров; был сконструирован поисковый приемник на диапазон частот радиолокационных станций англо-американских самолетов, который давал показания всякий раз, когда подводная лодка попадала в зону облучения, и позволял подводной лодке заблаговременно погрузиться. Немцы использовали так называемые ложные цели, которые обнаруживались радиолокационными станциями четче, чем сама подводная лодка; самолет или корабль, обнаружив ложную цель, шел на нее, в то время как подводная лодка могла отойти от места ложной цели или атаковать корабль торпедами из подводного положения. На каждую техническую новинку кригсмарине британцы отвечали внедрением новых гидроакустических приборов и, главное, радаров, которые стали более мощными и компактными, что позволяло оснастить радаром самолет-амфибию «Сандерленд». Все это было частью военно-морской составляющей черчиллевской «Волшебной войны».