Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

Вопрос о мире, определяющем на долгие десятилетия судьбы не только России, но и всех стран и народов, не может решаться в зависимости от приходящих условий состояния наших армий. И хотя мы бы знали, что наша могущественнейшая в мире армия, мы все же заключили бы мир на провозглашенных началах братства народов, как только противник принял бы эти начала, и ни одна капля крови не была бы нами пролита для целей, чуждых заветам русской революции.

Но зато и наоборот, никакое состояние армии не заставит революционную демократию принять мир на условиях, противоречащих началам справедливости и равенства. Даже если бы в силу каких-либо причин нынешняя армия перестала существовать, то я верю, демократия нашла бы себе достаточно сил создать новую армию на развилинах старой и продолжала бы защиту страны и борьбу за основные идеалы русской революции. Но как ни тяжело состояние армий, оно далеко не безнадежно, и великая страна имеет достаточно средств и сил, чтобы пополнить недочеты и облегчить трудности, каковы бы ни были наше неудачи, мы все же сильнее противника; лишь организованность и напряжение нужны для того, чтобы сила оказалась на поле брани. Мы еще слишком мало сделали и слишком мало боролись, чтобы иметь право падать духом, и пусть все вести о недочетах в армии взывают к борьбе, а не к унынию, к творческой деятельности, а не к упадку духа.

Армия вправе всегда требовать от тыла прежде всего доверия к себе. В твердой уверенности, что этот же взгляд соответствует взглядам всей революционной демократии, буду вести упорную борьбу, чтобы будить упавшую в тылу энергию, для того, чтобы наряду с решительной международной политикой в пользу мира, мы всегда имели наготове военную силу, способную поддержать наши требования. В этой работе твердо рассчитываю на сочувствие и помощь товарищей руководителей войсковых организаций и комиссаров.

Комиссарверх Станкевич[824]».

Прощальный ужин Кондратовичу. Полковой праздник 31-го Сибирского стрелкового полка

Вечером в этот день в столовой штаба был устроен ужин в честь Кондратовича и меня, были начальники частей корпуса, представители корпусного комитета. Ужин прошел оживленно, просто и симпатично. Очень сердечно провожали Кондратовича и очень сердечно приветствовали меня. Было много тостов, пришлось много говорить, разошлись в 12 часов.

8-го я выехал с Кондратовичем на автомобиле в дер. Юровичи на полковой праздник 31-го полка. То, что я там увидел, превзошло все мои ожидания – демократизация этого полка была полная, для меня это все было дико. Во-первых, меня не подождали и начали молебен без меня. После молебна состоялся парад, прохождение было отвратительное, шли не солдаты, а какой-то сброд. Затем был обед – солдаты и офицеры имели тот же стол, обедали вместе из котла, а начальство и штабные и часть полковых в шатре. Подавали нам то же, что было и у солдат, и для полной демократизации посадили за наш стол моих и начальника дивизии шоферов.

Ко мне отнеслись с большим вниманием, но мне казалось, что все это происходит не наяву.

Никаких замечаний я никому не сделал и не высказал и удивления, я только присматривался и знакомился с непривычной обстановкой.

Мое представление командующему армией

Из 31 полка я направился с Кондратовичем к командующему армией в г. Слуцк на автомобиле, ужинали у Данилова, которому я сделал подробный доклад о впечатлении, произведенном на меня корпусом, и отлично поговорил с ним и его начальником штаба Суворовым. С ними было очень приятно иметь дело, особенно с Суворовым, который в сущности и командовал армией и всегда шел навстречу всем возникавшим у меня сомнениям и вопросам, всегда и во всем я находил в нем полную поддержку.

В Слуцке я переночевал, а утром проехал в штаб моей бывшей 15-й дивизии, т. к. меня очень просили заехать в Богодуховский отряд, с которым я не успел проститься. Очень было радостно очутиться среди родных близких мне бывших сослуживцев. Богодуховцы очень трогательно меня встретили, поднесли чудный букет и жетон.

Пообедав у них, снявшись группой, я выехал от них в 3 ч. дня, чтобы еще заехать в Несвиж к комиссарму-2. Гродского уже не было, его заместил эсэр Моисеенко[825]. Он мне очень понравился, не такой быстрый, как Гродский, но дельнее и серьезнее. Очень хорошо я с ним поговорил, и мы вполне сошлись во взглядах на положение дел. От Моисеенко я заехал к Гучкову в Красный Крест и домой попал к ужину.

Корпусной съезд

10 октября состоялось открытие корпусного съезда, на котором были собраны представителя всех частей и учреждений корпуса числом около 900. Для заседаний съезда магистратом местечка Мир была отведена синагога. Я счел своим долгом явиться на открытие съезда, чтобы приветствовать собравшихся и сказать им несколько слов, хотя меня это весьма смущало, я как старый военный никак не мог в душе примириться с этими организациями, а кроме того, я всегда боялся какой-нибудь выходки агитатора или провокатора. Я отправился с начальником штаба и адъютантом, застал уже всех собравшихся, это собрание напомнило мне Государственную Думу в маленьком масштабе.

Так же, как и в Думе, сидели по партиям, в средине центр, справа меньшевики, правые эсэры, кадеты, слева – левые эсэры и большевики. Открыл заседание председатель корпусного комитета[826], которого я предупредил, что хочу сказать несколько слов. Я опасался, как бы он не сказал, что «товарищ Джунковский» желает сказать слово, мне это было бы страшно неприятно. К счастью, этого не случилось. Председатель сказал вполне корректно: «Слово желает сказать командир корпуса». Я встал и обратился со следующим приветствием:

«Позвольте приветствовать вас всех представителей частей и учреждений вверенного мне корпуса, собравшихся на корпусный съезд в такой исключительный по серьезности момент. От души желаю вам счастья и успеха в вашей работе на благополучие нашего корпуса и благо нашей исстрадавшейся родины.

Я с большим удовлетворением прочел вчера постановление исполнительного корпусного комитета с призывом сохранить полный порядок и спокойствие на фронте нашего корпуса, столь необходимого для того, чтобы вовремя закончить выборы в Учредительное собрание, на которое мы все возлагаем наши надежды. Но и помимо этого сейчас нам приходится на фронте быть особенно бдительными – имеются совершенно определенные данные, подтвержденные двумя перебежчиками, что немцы выжидают только благоприятной погоды для них, чтобы, пустив газы против Гренадерского корпуса на Скробовском участке, выбить гренадер с их позиции.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});