Воспоминания (1915–1917). Том 3 - Владимир Джунковский

Все это было так неожиданно, так не соответствовало переживаемому времени, что я даже растерялся и первую минуту не знал, как выразить всю глубину наполнявших меня чувств. Затем меня просили зайти в новый солдатский клуб, где был чай. Растроганный, смущенный я простился со всеми и среди шпалер «ура» возвратился к себе.

На другой день, вечером, в штабной столовой состоялся в честь меня прощальный ужин с представителями от всех частей дивизии, среди коих были и солдаты. Ужин прошел при большом подъеме и порядке, пили умеренно, были и сестры передового отряда. Ряд тостов, самых задушевных и незаслуженных даже мною, были произнесены за ужином. Помню особенно хорошо один тост, который очень меня тронул. Он был произнесен одним солдатом, который окончил его словами:

«Мы никогда не забудем нашего начальника дивизии, которого всегда можно было встретить то ночью, то днем без всякой свиты проходящего по окопам скромно, без всякого оружия, со своей кривой палочкой».

Последнее меня особенно тронуло – я правда всегда всюду ходил со своей кривой палочкой, хожу с нею и посейчас, когда пишу эти строки, 7 лет спустя. <…>

Мой отъезд из дивизии

Уехал я 22 сентября, по дороге в Минск заехал к командующему армией. Каково было мое удивление – он и Суворов встретили меня сконфуженно. Оказалось, что Керенский – Верховный главнокомандующий не утвердил моего назначения, на что Балуев вновь послал представление и собственноручное письмо в Ставку, настаивая на моем назначении. Это известие было мне и неприятно, с одной стороны, для самолюбия, а с другой оно обрадовало – значит, сам Господь устраивает мне почетный выход из всей этой каши, происходившей на фронте. Я сговорился с Даниловым, что если мое назначение не пройдет, то я уже не вернусь и он возбудит ходатайство о зачислении меня в резерв. Мы условились, что результат я буду ожидать в Петрограде.

В Минске я представился генералу Балуеву. Он встретил меня более чем любезно и заявил мне, что если только меня ставка не утвердит – он не останется главнокомандующим. На этом я и уехал в Петроград, совершенно успокоенный, положившись на волю Божию. До чего было приятно очутиться у себя в Петрограде, видать дорогих близких.

Зашел я в Главный штаб к милейшему Архангельскому, который обещал тот час же меня уведомить, как только получен будет ответ из Ставки. В ожидании ответа я спокойно и радостно жил в Петрограде, наслаждаясь уютной жизнью в домашней обстановке, а главное, не чувствовал на душе никакой ответственности, что последнее время на фронте было особенно тяжело.

Печальные вести из бывшей моей дивизии

В самых первых числах октября я был огорчен письмом от Буйвида из моей бывшей дивизии с приложением его приказа. Полученное известие меня сразило. В том самом полку, который меня так провожал и в котором, казалось, было все так спокойно и хорошо 21-го сентября, в том самом полку чрез 3 дня – 24 числа произошло такое потрясающее событие.

Привожу описание этого ужаса, изложенного в письме Буйвида и его приказ по этому поводу, присланный мне.

«1 октября 1917 г.

Глубокоуважаемый Владимир Федорович!

В ваше отсутствие случилось происшествие, которое показывает, что до благополучия у нас еще очень далеко. Вы уехали 23 сентября. На следующий день генерал Леш[809] произвел 60-му полку смотр. Смотр прошел хорошо, генерал Леш остался очень доволен. Вечером того же дня в 60-м полку дан был спектакль для солдат офицерами при участии сестер милосердия. На спектакле был и командир корпуса с начальником штаба, был и я. После спектакля пригласили в солдатское собрание на чай. Там состоялись и танцы. Казалось, все хорошо, только полковой комитет с Розенбергом во главе был чем-то недоволен – недоволен, что офицеры одни осмелились угощать гостей, солдат было много недовольных, что их не всех впустили в собрание. Уехал командир корпуса, уехал и я, и вот я только что заснул, как меня будят к телефону. Оказывается, в 60-м полку, когда гости собрались уходить, то в столовую (это их читальня), где были одни офицеры и сестры, брошена ручная граната. В результате ранено 17 офицеров, врачей – 3, женщина-врач 36-го эпидемиологического (Вера Павловна)[810], 4 сестры и 2 солдата. Сестры Богодуховского отряда также были там, но они уехали сейчас после спектакля.

Полковник Анохин[811] произвел дознание, но ничего не обнаружил. Теперь назначена следственная комиссия по приказанию генерала Балуева под председательством генерала Савищева[812] и членов представителей от комиссара, от исполнительных комитетов армии и корпуса при судебном следователе. По поводу события я отдал приказ. Шлю его вам, как своему руководителю. Теперь эта следственная комиссия живет у нас в Савейках. Производить следствие в Шальминовичах не находят возможным, так как там трудно допрашивать без свидетелей.

В остальном пока благополучно. Опасаемся за довольствие и теплые вещи. Сегодня утром противник после продолжительного обстрела думал атаковать участок севернее устья р. Ведьмы (Гальдовичи – Задворье) но части не дрогнули и противник отбит (20-м Галицким полком). Ваша прислуга высылается согласно Вашему желанию. Мы все – штаб и богодуховцы шлем вам сердечный привет и желаем Вам от души полного успеха и всего лучшего. Сегодня на полковом празднике полка Ваша телеграмма прочтена и покрыта громким ура. Благодарю Вас за то участие, которое приняли в моей личной судьбе. Остаюсь премного обязанный Вам и глубокопреданный И. Буйвид».

<…> Затем я получил второе печальное известие о фронта – застрелился начальник 5-й пехотной дивизии Койчев, это был очень хороший добрейший человек. Он оставил записку: «При теперешних условиях служить и жить не могу, в моей смерти никого не винить». Жаль было его очень.

Приказ о моем назначении командиром 3-го Сибирского армейского корпуса. Назначение Верховского военным министром

2 октября Архангельский меня уведомил, что Керенский утвердил мое назначение. Это меня мало порадовало, только самолюбие было удовлетворено. Делать было нечего – надо было собираться в дорогу и ехать к новому месту служения. 4 октября по армии и флоту вышел приказ о назначении моем командиром 3-го Сибирского армейского корпуса с оставлением по гвардейской пехоте. Приказ был подписан новым военным министром Верховским[813], который заменил Савинкова. С марта месяца это был уже четвертый министр.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});