Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

Я… свободен.

Свободен.

Слово повисло в холодном воздухе, блестящее и острое, как сосулька. Некоторое время все молчали, но невысказанные слова прозвучали для Рэйчел с отчетливостью крика.

Тогда почему ты не вернулся домой? Или хотя бы не сообщил, что жив?

— Ты… Тебе хорошо жилось, Сильвия? — Габриэль стоял неподвижно, опираясь на костыль. На нем не было парика, и холодный ветер приподнимал его тонкие редеющие волосы, превращая их в некое подобие светящегося ореола.

Сильвия рассмеялась высоким, полуистерическим хохотом.

— Нет, — ответила она, резко оборвав смех. — Не хорошо. Я осталась без денег и помощи. Но кормила своих девочек как могла.

— Девочки… Прю и Пейшенс, они с тобой? Здесь?

Волнение в голосе Габриэля было неподдельным, и Рэйчел немного расслабилась. Возможно, ему не позволили уйти, хотя он больше и не раб.

— Пруденс, Пейшенс и малышка Честити, — сказала Сильвия со стальной ноткой в голосе. — Да, они со мной.

На мгновение он застыл, пристально всматриваясь в ее лицо. Даже со спины Рэйчел легко представила, что на нем написано: стыд, вызов, надежда… и страх.

— Честити, — медленно повторил Габриэль. — Когда она родилась?

— Четвертого февраля семьдесят восьмого, — отчеканила Сильвия, теперь уже с открытым вызовом, и лицо Габриэля окаменело.

— Я так понимаю, ты снова вышла замуж, — сказал он. — Твой… муж… с тобой?

— Я не вышла замуж, — процедила она сквозь зубы.

Габриэль выглядел потрясенным.

— Но… но…

— Я уже сказала. Мне пришлось кормить детей.

Рэйчел чувствовала, что не должна быть свидетельницей столь тягостных откровений между Хардманами. Однако ее платье цеплял высохший побег жимолости, а ноги запутались в пожухлых стеблях томатов. Ветер внезапно стих, и она никак не смогла бы уйти незамеченной посреди этой жуткой тишины.

— Понятно, — наконец произнес Габриэль бесцветным голосом.

Несколько мгновений он стоял, сцепив руки перед собой и явно собираясь с духом. Гнев, жалость, стыд и замешательство сменяли друг друга на его лице; наконец оно застыло в твердой решимости.

— А я женился, — тихо сказал он. — На женщине из могавков, племяннице сахема. Он…

— Я знаю, кто он. — Голос Сильвии звучал слабо и отстраненно.

Повисла еще одна долгая пауза, и Рэйчел услышала тихий щелчок, когда Габриэль облизал губы.

— У… могавков другое представление о браке, — проговорил он.

— Воображаю. — Голос Сильвии по-прежнему звучал так, будто она находилась за сто миль и участвовала в разговоре с помощью дымовых сигналов.

— Я… я мог бы… иметь двух жен. — Однако, судя по виду, перспектива двоеженства его не слишком прельщала.

— Нет, не мог бы, — холодно заявила Сильвия. — Не думай, что я стану одной из них.

— Вот уж не думал, что ты меня осудишь, — сухо сказал Габриэль. — Я ни словом не упрекнул тебя за…

— Все написано на твоем лживом лице! — Потрясение прошло, и голос Сильвии сорвался от ярости. — Как ты смеешь, Габриэль! Сколько времени ты провел здесь, имея возможность написать и связаться со мной, но не послал ни слова? Будь я законной вдовой или не порви ты с Ежегодным собранием и другими Друзьями в Филадельфии, я бы снова вышла замуж, как бы глубоко ни оплакивала тебя.

Ее голос сорвался, и она шумно вздохнула, пытаясь восстановить самообладание.

— Но никто не знал, то ли ты умер, то ли схвачен, то ли… то ли что! Я не могла выйти замуж. У меня не осталось ничего… ничего… кроме того дома. Крыши над головой. Армия забрала моих коз и вытоптала огород. Я продала все, кроме кровати и стола. А потом…

— Честити, — уничижительным тоном произнес Габриэль.

Сильвия стояла прямо, как молодой дубок, сжав кулаки и дрожа от ярости. Однако, когда она заговорила, ее звонкий голос звучал спокойно.

— Я развожусь с тобой, — сказала она. — Я вышла за тебя по доброй воле, любила и утешала тебя, родила тебе детей. И ты бросил меня, ты поступил со мной бессовестно и намерен продолжать в том же духе. Наш брак окончен. Я развожусь и отрекаюсь от тебя.

Габриэль выглядел ошеломленным. Рэйчел знала, что развод между Друзьями возможен, но не знала никого, кто прошел бы через это. Неужели подобное в самом деле только что случилось на ее глазах?

— Ты? Разводишься со мной?.. — Его лицо впервые покраснело от гнева. — Уж если кому и объявлять наш союз недействительным…

— Не я обманывала своего супруга. Не я совершила двубрачие. Но я заявляю, что наш брак расторгнут, и ты не в силах мне помешать.

Рэйчел непроизвольно нырнула за угол и прижала ладонь ко рту, словно боясь возгласом протеста нарушить разыгравшуюся сцену. Она уже собиралась улизнуть, когда Габриэль вновь заговорил:

— Разумеется, я оставлю Пейшенс и Пруденс при себе.

Рэйчел замерла. Она просто обязана снова осторожно выглянуть из-за уборной — по крайней мере, чтобы убедиться, что Сильвия не упала замертво от потрясения или ярости.

Однако Сильвия все еще стояла на ногах, вполоборота к ней; судя по налитому кровью лицу, ее душили слова, из которых она никак не могла выбрать подходящие.

— Я ужасно скучал по девочкам. — Похоже, Габриэль говорил серьезно.

— Разумеется, ты не скучал по Честити. — Голос у Сильвии дрожал — от ярости, Рэйчел в этом не сомневалась. А вот Габриэль, на чьем лице мешались жалость и раздражение, вряд ли правильно оценил настрой жены.

— Я… не осуждаю тебя, — сказал он. — Будь то… изнасилование или… или выбор, ты…

— О, конечно, выбор, — прошипела Сильвия. — Раздвинуть ноги или наблюдать, как голодают дети, — вот выбор, который ты мне оставил!

Габриэль напрягся.

— Что бы… какова бы ни была причина ее рождения, ребенок в этом не виноват, — проговорил он. — Она несет в себе свет Христа, как и все люди, но…

— Но ты, я полагаю, не хочешь признать Христа в ней или во мне!

Габриэль со всей силы сжал челюсти и какое-то время вел внутреннюю борьбу, явно пытаясь совладать с переполнявшими его чувствами.

— Ты не дала мне договорить, — ровно произнес он. — Я сказал, что оставлю Пейшенс и Пруденс при себе. Они будут счастливы, в безопасности, и о них хорошо позаботятся. Я дам тебе денег, чтобы содержать себя и… ребенка.

— Ее зовут Честити, — так же ровно сказала Сильвия. — И ты знаешь почему, хотя она, даст Бог, никогда не узнает. — Женщина шумно втянула воздух и медленно, словно дракон, выдохнула облачко белого пара. —