Главный подозреваемый - Харлан Кобен

– Если ты женщина, – произнес Майрон, – я мог бы в тебя влюбиться.

– Спасибо. Но если ты такого мнения об этом баре, зачем сюда пришел? Со своим фантомным пенисом?

– Верно подмечено.

– Так что?

– Что?

– Почему бы нам не уйти вместе? – Снова испепеляющий взгляд. – Мы могли бы держаться за руки. Может быть, целоваться. Потом ты запустил бы руку мне под юбку и посмотрел, как там и что. Все равно ты на меня так пялишься, что я уже чувствую тебя там.

– Я не пялюсь, – возразил Майрон.

– Нет?

– Если и пялюсь… я говорю «если», то только для того, чтобы понять, какого ты пола.

– Спасибо за прямоту. Но я повторяю: мы можем просто поужинать вместе. Или сходить в кино. Нам не обязательно щупать друг другу гениталии.

– Я все равно буду сомневаться. – Майрон покачал головой.

– Разве ты не любишь маленькие сюрпризы?

– В других случаях – да. Но когда речь идет о том, что в брюках, я законченный консерватор.

Трилл пожала плечами:

– Все-таки не понимаю, что ты тут делаешь.

– Ищу кое-кого. – Он достал фотографию Клу Хейда и показал ей. – Ты его знаешь?

Трилл посмотрела на снимок и нахмурилась:

– Ты вроде говорил, что работаешь спортивным агентом.

– Верно. Он был моим клиентом.

– Был?

– Его убили.

– Он играл в бейсбол?

Майрон кивнул.

– Ты встречала его здесь?

Трилл взяла листок бумаги и быстро что-то написала.

– Это мой телефон, Майрон. Позвони, если что.

– А как насчет этого парня?

Трилл протянула ему бумажку, спрыгнула со стула и струящейся походкой заскользила прочь. Майрон внимательно смотрел ей вслед, пытаясь определить, могла ли она… э… спрятать под одеждой оружие.

Большая Синди толкнула его локтем. Он чуть не упал со стула.

– Вот Пэт, – объявила она.

Пэт выглядел так, словно его нанял Арчи Банкер[21]. Седовласый и сутулый коротышка лет за пятьдесят, с утомленным выражением лица. Даже его желто-серые усы свисали вниз, словно тоже повидали всякого. Из-под закатанных рукавов торчали тощие руки, густо покрытые волосом. Майрон от души пожелал ему быть геем. Иначе как он может работать в этом заведении?

За спиной Пэта блестело гигантское зеркало. Правее тянулась стена с надписью большими розовыми буквами: «Доска почета». Ее сверху донизу покрывали фотографии известных консерваторов. Пэт Бьюкенен. Джерри Фэлвелл. Пэт Робертсон. Ньют Джигрич. Джесси Хелмс.

Пэт обратил внимание, что Майрон смотрит на снимки.

– Все это замечают.

– Что?

– У всех этих крутых гомофобов двусмысленные имена. Пэт, Крис, Джесси, Джерри. Не то мальчик, не то девочка. Понимаете, о чем я?

– Угу, – буркнул Майрон.

– И что это за имя – Ньют? – добавил Пэт. – О каком сексуальном здоровье может идти речь, если человека зовут Ньют?

– Не представляю.

– Хотите знать мое мнение? – Пэт пожал плечами и вытер стойку тряпкой. – Всех этих засранцев дразнили в детстве. Вот они и возненавидели свой пол.

– Интересная теория, – кивнул Майрон. – Но ведь вас тоже зовут Пэт?

– Да, и я тоже ненавижу гомиков, – ответил Пэт. – Зато они хорошо дают на чай.

Пэт подмигнул Большой Синди. Она ответила тем же. В музыкальном автомате сменилась песня: Лу Роулз затянул «Любовь повсюду». Очень кстати.

На всех снимках с консерваторами имелись «автографы». Джесси Хелмс расписался так: «Вы ранили мне сердце. Люблю и целую, Джесси». Мило. Поцелуи изображались длинным рядом крестиков и ноликов. Тут же красовался отпечаток красных губ, словно Джесси сам намазался помадой и приложился к снимку. Ах-ах-ах.

Пэт начал полировать той же тряпкой пивную кружку. С небрежным видом. Не хватало еще, чтобы он сплюнул на пол, как в старом вестерне.

– Так чем могу быть полезен?

– Вы любите спорт? – спросил Майрон.

– Это что, соцопрос?

Старая шутка. Помрешь со смеху. Майрон попробовал другой вариант:

– Имя Клу Хейд вам о чем-то говорит?

Майрон ждал реакции, но ее не последовало. Впрочем, это еще ничего не значило. Похоже, Пэт всю жизнь проторчал за стойкой. У старых барменов мимика не более выразительна, чем у «Спасателей Малибу». Хм. «С чего вдруг я вспомнил этот сериал?»

– Я спросил…

– Это имя мне ни о чем не говорит.

– Пожалуйста, Пэт, – вмешалась Большая Синди.

Бармен бросил на нее быстрый взгляд.

– Могу еще раз повторить. Я его не знаю.

– Никогда не слышали о Клу Хейде?

– Нет.

– А как насчет «Нью-Йорк янкиз»?

– Я не слежу за ними с тех пор, как оттуда ушел Мик.

Майрон положил на стойку фото Клу Хейда.

– Видели его здесь?

Кто-то попросил разливного пива. Пэт налил кружку и отнес. Вернувшись, спросил Большую Синди:

– Этот парень коп?

– Нет, – ответила она.

– Тогда ответ – нет.

– А если бы я был коп? – поинтересовался Майрон.

– Тогда ответ был бы – нет, сэр. – Майрон заметил, что Пэт даже не взглянул на фотографию. – Потом я навешал бы на уши еще немного лапши насчет того, что слишком занят, чтобы разглядывать лица посетителей. И что люди здесь обычно стараются менять внешность. Особенно знаменитости.

– Понимаю, – кивнул Майрон. Он достал бумажник и вытащил пятьдесят долларов. – А если я покажу вам фотографию Улисса С. Гранта?

В музыкальном автомате сменилась песня. «Флаинг мэшин» слезно просили Розмари: «Ну улыбнись мне, Розмари, еще немножко».

«“Флаинг мэшин”. Подумать только, я помню название группы. Интересно, о чем это говорит?»

– Заберите ваши деньги, – попросил Пэт. – И ваше фото. И ваши вопросы. Мне не нужны неприятности.

– А что, из-за этого парня могут быть неприятности?

– Я даже не посмотрел на фото, приятель. И не собираюсь. Думаю, намек ясен.

– Пэт, пожалуйста. – Большая Синди снова вмешалась в разговор и захлопала ресницами. Представьте себе двух крабов, барахтающихся на спине под палящим солнцем. – Ты можешь нам помочь – ради меня?

– Прости, Синди, я тебя люблю, и ты это знаешь. Но если бы я пришел в «Кожу и похоть» и начал задавать вопросы? Ты бы стала помогать?

Большая Синди задумалась.

– Наверное, нет.

– Ну видишь. Я забочусь о клиентах.

– Отлично. – Майрон убрал снимок. – Тогда я здесь немного потусуюсь. Покажу людям снимок. Задам пару вопросов. Может быть, устрою слежку. Так сказать, в открытую. Буду фотографировать всех входящих и выходящих из вашего милого заведения.

Пэт покачал головой и улыбнулся:

– Ничего глупее в жизни не слышал.

– Я это сделаю, – твердо заявил Майрон. – Мне не хочется, но я установлю здесь круглосуточное дежурство с камерой.

Пэт внимательно взглянул на Майрона. Выражение его лица было непонятно. Может быть, враждебность. Или скука.

– Синди, выйди отсюда на минутку.

– Нет.

– Тогда я не буду говорить.

Майрон посмотрел на нее и кивнул. Большая Синди покачала головой. Он оттащил ее в сторону.

– В чем дело?

– Не надо было им угрожать, мистер Болитар.

– Я знаю, что делаю.

– Здесь плохое место, я говорила. Я не могу вас оставить.

– Тебе лучше побыть снаружи. Я о себе позабочусь.

Когда Большая Синди хмурилась, ее лицо напоминало свежевыкрашенный тотемный столб.

– Мне это не нравится.

– У нас нет выбора.

Она вздохнула. Гора Везувий извергла лаву.

– Будьте осторожны.

– Ладно.

Она двинулась к выходу. Зал был набит битком, а Большая Синди занимала много места. Но люди разлетались от нее во все стороны с быстротой, которая могла бы удивить Моисея. Когда она наконец исчезла за дверью, Майрон снова повернулся к Пэту:

– Итак?

– Ты тупой ублюдок.

Все произошло мгновенно. Две руки скользнули ему под мышки и замкнули пальцы на шее. Классический двойной нельсон. Нападавший усилил хватку, и руки Майрона растопырились, как крылышки цыпленка. Под лопатками что-то хрустнуло.

Голос над ухом прошептал:

– Хочешь потанцевать, красавчик?

В рукопашной схватке Майрон вряд ли мог тягаться с Уиндзором, но и сосунком он тоже не был. Понимал: если противник силен, бороться с двойным нельсоном бесполезно. Вот почему его запрещают в обычном реслинге. Конечно, если ты стоишь на ногах, можно попробовать заехать парню пяткой по ступне. Но такой трюк пройдет только с новичком, а новичку вряд ли хватит силы и умения провести двойной нельсон. К тому же Майрон не стоял, а сидел.

Локти Майрона беспомощно торчали вверх, как у сломанной игрушки, лицо было открыто. Человек, держащий его сзади, оказался в чем-то желтом. Одежда из мягкой ткани, скорее, шерсти. Желтая шерстяная кофта с длинным рукавом. Господи Иисусе. Майрон дернулся. Бесполезно. Руки человека в дамской кофточке оттянули его голову назад и со всего маху обрушили на стойку. Все, что он успел сделать, – это закрыть глаза. В последний момент ему удалось поджать подбородок и уберечь нос от чудовищного удара. Но его лоб тоже не был приспособлен к тому, чтобы им колотили по лакированной доске. Майрону показалось, что у него треснул череп. Голова «поплыла». Перед глазами запрыгали искры.