Загадка Розуэлла - Борис Шуринов

Джесси Марсел прилетел в Розуэлл около восьми вечера и сразу направился в кабинет к Кэвитту.

— Покажите мне отчет по этому делу,— попросил он.

— Не имею права,— ответил Кэвитт.— К тому же вам это и не нужно.

Это уж было слишком! Два дня назад они ползали вместе по полю, собирая неизвестно что... И вдруг выясняется, что ему «это и не нужно»! Да и кто его поучает? Сам Кэвитт на базе всего лишь несколько дней и уже решает, что нужно, а что не нужно!

— Я хочу знать, в конце концов, я старше вас по званию,— Марсел использовал свой последний аргумент в выяснении отношений.

— Прошу понять меня правильно, и если вы не согласны, то урегулируйте, пожалуйста, этот вопрос напрямую с Вашингтоном[139]. Разговор был окончен. Чувство обиды осталось навсегда. Руководство ВВС не учло человеческий фактор, полагая, что сиюминутный жесткий приказ решает все проблемы кардинальным образом. ЭТО БЫЛО САМОЙ БОЛЬШОЙ ОШИБКОЙ В РОЗУЭЛЛСКОЙ ОПЕРАЦИИ.

Удрученный таким неожиданным поворотом событий, Джесси Марсел вернулся домой и сказал жене и сыну, интересовавшимся дальнейшей судьбой обломков, чтобы они никогда никому ни единого слова... Они ничего не видели, потому что ничего и не было...

10 июля 1947 года, четверг

В «Розуэлл Дэйли Рекорд» появилась официальная версия интервью с Брейзелом. Причем редактор газеты расставил восклицательные знаки там, где уж совсем, как говорится, ни в какие ворота не лезло.

«По словам Брейзела, 14 июня он и его восьмилетний старший сын Верной находились в семи-восьми милях от центрального дома на ранчо Фостера, которым он управляет, где они наткнулись на большой участок ярких обломков, представлявших собой куски резины, фольги, обрывки довольно плотной бумаги и палочки.

В это время Брейзел спешил обойти свою территорию и не обратил на это особого внимания. Но он отметил виденное, и 4 июля его жена, Верной и четырнадцатилетняя дочь Бетти пошли на этот участок и собрали довольно много обломков (!). На следующий день он впервые услышал о летающих дисках и подумал, не являются ли найденные куски остатками одного из дисков? В понедельник (!) [на самом деле в воскресенье. -Б.Ш.] он приехал в город, чтобы продать шерсть (!), и раз уж приехал, то отправился повидать шерифа Джорджа Уилкокса, которому вроде как по секрету сказал, что нашел, вероятно, летающий диск.

Уилкокс связался с розуэллской авиабазой, и майор Джесси Марсел, да еще один человек в штатском проводили его домой, там подобрали оставшиеся куски «диска» и попытались в доме собрать его воедино.

По словам Брейзела, ничего у них не вышло. Тогда они попытались сделать из этого материала воздушного змея (!), но не сумели состыковать куски.

Затем майор Марсел отвез подобранное в Розуэлл, и больше Брейзел ничего об этом не слышал до тех пор, пока все не заговорили о том, что он нашел летающий диск (!).

Брейзел сказал, что он не видел, как это падало с неба, не видел и подлинную его форму, а застал уже все в покореженном виде, поэтому не знает, какого размера и какой формы это могло быть, но думает, что шириной в столешницу (!).

Шар, который нес это, если именно таким образом совершался полет (!), мог иметь метра четыре в длину, исходя из пространства, где он сел. Резина дымчато-серого цвета оказалась разбросанной на участке диаметром в 180 метров (!).

Когда обломки — фольга, бумага, лента и рейки были собраны, получился пакет длиной в 1 метр и толщиной в 20 сантиметров. Из собранной резины получилась куча сантиметров 50 на 20. Он думает, что в целом весило все это около двух с половиной килограммов.

Никаких признаков металла, который мог бы принадлежать летательному аппарату, никаких пропеллеров любого типа, хотя был обнаружен по крайней мере один бумажный вертикальный стабилизатор, приклеенный на один из кусков фольги.

На обломках не встречалось никаких слов, но на некоторых частях ленты типа «Скотч», использованной в конструкции, виднелись буквы, и была лента с нанесенными на нее рисунками цветов.

Не обнаружено ни бечевки, ни провода, но на бумаге имелись небольшие отверстия, что указывает на использование какого-то способа крепления».

Тут, похоже, у писавшего отчет журналиста терпение лопнуло, и он с удовольствием вставил в материал слова Брейзела, которому, как это видно из текста, тоже надоело все это вранье.

«Брейзел сказал, что ранее ему дважды доводилось находить зонды на территории ранчо, но обнаруженное сейчас никоим образом не походило на те. «Я уверен, что найденное мной не было никаким метеозондом, — сказал он. — Но если я найду еще что-нибудь, кроме атомной бомбы, им придется попотеть, чтобы заставить меня говорить»[140].

В этом интервью, проведенном владельцем местной радиостанции KGFL Уолтом Уитмором при участии Джейсона Келлахина, все вписывается в официальное опровержение ранее опубликованной информации. Правда, знавшие суть вопроса розуэллские журналисты заметили, что Брейзел пересказывал свою историю в новом варианте, спотыкаясь, как плохо заученный урок. Да и концовка сводила на нет весь «добровольный» рассказ о находке зонда.

***

10 июля. В 10.30 в Пентагоне встречаются прилетевшие накануне генералы Гровс и Монтегю с Ванденбергом и Ле-Меем. (Кстати, Лесли Гровс был автором проекта приказа командующему стратегической авиацией генералу Карлу Спаатсу, утвержденного Трумэном 24 июля 1945 года: «После 3 августа, как только погодные условия позволят совершить визуальную бомбардировку, 509-му смешанному авиаполку 20-й воздушной армии надлежит сбросить первую спецбомбу на одну из следующих целей: Хиросима, Кокура, Ниигата, Нагасаки»[141].)

В 12.15 генералы Ванденберг и Дулитгл встречаются с Президентом. В 14.40 у генералов Гровса и Монтегю очередная встреча в Пентагоне. Монтегю назначается начальником базы в Сандии, сверхсекретном исследовательском центре юго-восточнее Альбукерке. В тот же день советник Трумэна по науке Ванневар Буш улетает из Вашингтона в неизвестном направлении. (Напомним, что по американским стандартам цель и место поездки всегда известны журналистам. Конечно, цель может быть придумана любая: ознакомление, совещание, игра в гольф, просто отдых. Но место всегда подлинное, поскольку это легко проверяемо.) В письме от 17 июля, адресованном командующему ВВС генералу Спаатсу, секретарь Буша сообщает, что советник вернется не ранее начала сентября.

(Буш вернется в Вашингтон 16 сентября, а 24-го он и министр обороны Джеймс Форрестол встретятся с Трумэном.)

Продолжение истории Гленна Дэнниса

10 июля Гленна Дэнниса ожидал очередной сюрприз.

— На следующий день знакомая позвонила мне около десяти часов утра и сказала, что хочет повидаться и поговорить,— рассказывает Дэннис.— Я встретил ее в офицерском клубе. К моему приходу она уже была там. Очень волновалась.

«Прежде чем я расскажу тебе ЭТО, дай слово никогда не упоминать ни моего имени, ни того, что я скажу, иначе у меня будут очень серьезные неприятности».

И девушка рассказала, чему оказалась очевидицей.

— Она вошла в комнату,— вспоминает ее слова Дэннис.— Там были врачи и два сотрудника госпиталя, которые внесли резиновые мешки. В одном было два маленьких сильно обезображенных трупа, как если бы их терзали хищники. Во втором — один, хорошо сохранившийся. Ей запретили покидать комнату и приказали записывать результаты осмотра. Но всех тошнило, запах был нестерпимый, они не могли дышать, и это вынуждало их выходить время от времени.

***

После встречи в офицерском клубе Дэннис получил от знакомой набросок с изображением увиденного, но со временем рисунок, как долго утверждалось, затерялся и был восстановлен Дэннисом по памяти лишь сорок лет спустя. (1 декабря 1995 года Г.Дэннис признался итальянскому исследователю Р.Пинотти, что был испуган происшедшим и вскоре сжег рисунок[142].)

Следовательно, подходить к нарисованному Г.Дэннисом по памяти необходимо с большой осторожностью, как, впрочем, и к пересказу внешнего вида трупов, поскольку любое неправильно подобранное Дэннисом слово через несколько десятилетий после происшествия может резко изменить общее представление о внешности и еще более запутать самую важную часть всего случившегося: вопрос об экипаже разбившегося объекта.

Сделав все оговорки, посмотрим, что же помнит Гленн Дэннис из рассказанного ему. Большая голова, глубоко посаженные глаза, череп казался мягким, уши не с одним каналом, как у человека, а с двумя. И по четыре пальца. Не ошибся ли Г.Дэннис, не перепутал ли число пальцев? Прошло ведь много, очень много времени, и в памяти могло остаться, что количество пальцев было необычным. Но и шесть пальцев выходят из нормы. Оригинала рисунка нет... Впрочем, по словам Г.Дэнниса, из двух маленьких сильно обезображенных трупов, как если бы их терзали хищники, знакомая видела с близкого расстояния только один. У всех ли было одинаковое количество пальцев? Вопрос может показаться странным, если он касается всех трупов. Но, повторим, девушка хорошо видела только один. Правда, если она записывала то, что говорил врач, тогда, значит, так и было. Здесь очень важно отметить сказанное Фрэнком Кауфманом во время одного из интервью: он припомнил, что на одном из тел, основательно поврежденном, не хватало пальцев на руке»[143]. Сколько? Этого в памяти не осталось. А сколько было первоначально? Для Кауфмана так вопрос и не стоял, поскольку известно, что пальцев ВСЕГДА пять и нечего их пересчитывать.