Те, кто старше нас - Алексей Владимирович Барон

коснуться царя, брамина, нищего гуру, всеми презираемых млечча. И так же легко утечь.

Для всех людей оно разное. Для млечча – это горсть риса. Для Виручжаки – уничтожение сакиев. Для меня – их спасение. Для Ананды – возможность уйти от Виручжаки живым…

Но вот мы одни. Ананда смотрит вопросительно.

– Куда идти теперь, учитель?

– Идти всегда нужно вперед.

– Впереди ночь и джунгли.

– Утро тоже впереди.

– Ты прав, учитель. Не стоит испытывать судьбу… слишком долго.

Тут я понял, насколько он рад, что остался жив. Просто счастлив. И я почувствовал раскаяние.

– Прости меня, Ананда. Я рисковал тобой.

Его глаза заблестели.

– Разве я мог тебя оставить, Сидхартха?

То, что он назвал меня по имени, выражало не почтение ученика, а привязанность друга. Мы молча обнялись.

Как, в каких глубинах души зарождается этот порыв? Он короток, мера настоящего счастья всегда лишь миг, но могуч, полноводен, топит без остатка. Затопит, простучит в сердце и тут же схлынет, оставив смущение. А вот поди ж ты, цена всей жизни складывается из таких мигов.

Я поднял глаза и вновь увидел Виручжаку.

Он уже не сидел в кресле, он стоял и смотрел в нашу сторону. Быть может, завидовал нашим объятиям. Наверное, так оно и было. От души царей не обнимают.

Ананда забеспокоился.

– Пора, учитель. Пока он не передумал.

– Да, пора. Быть может, от судьбы и не уйти, но надоедать ей не стоит.

Мы вновь оставляем дорогу и вступаем в сумрачный вечерний лес.

Неожиданно сухая лиана бьет меня по лицу. Я отшатываюсь и получаю удар с другой стороны. Чувствую, как остановилось сердце. Слышу замирающий крик. Кто кричит? Ананда? В глазах темнеет. Вот как… не выдержало. Перевоплощение?

Страха не было, боли тоже.

Только удивление и приятная усталость. Потом все кругом стало безвкусным, беззвучным, неинтересным. Серым каким-то. И я понял, что происходит. Успел еще.

Немилосердные боги! Получайте то, что дали. И да будет вам стыдно…

5. Счастье

Мод шлепала меня по щекам. Слева, справа. Ручка у нее оказалась увесистой.

Когда не отвертеться, лучше очнуться.

– Хорош любовник, – с ужасом прошептал я.

– Да хорош, хорош, – утешила Мод.

– Чего хорошего…

– Ты все успел, Сережа. Мы ведь теперь на «ты»?

Я начал кое-что припоминать.

– Ну, знакомство можно считать состоявшимся. Не знаю, что еще требуется.

Мод рассмеялась.

– Да уж!

– А ты успела?

– О! Дважды.

– Правда?

– Не помнишь?

– Постой, постой… Мы начали у порога?

– Верно, у порога. Потом такое пошло…

Я проследил за ее взглядом. На гимнастических брусьях висела рубашка.

– Что? И там?

Мод прыснула.

– У тебя замечательное чувство равновесия. Как себя чувствуешь?

Я пошевелил ногами.

– Словно отмахал километров пятьдесят по джунглям.

– А вообще?

– Вообще? Наверное, я счастлив. Да, конечно, счастлив. Только еще не совсем понял. А ты как?

Мод села и уперлась подбородком в колени.

– Я думала, это случится со мной.

– С тобой? А-а, ты про инсайт.

– Да.

– Тоже видишь дикости?

– Нет, сейчас уже другое.

– Это началось здесь, на Гравитоне?

– Как у всех.

– Значит, Кронос…

– Иначе не объяснишь.

– Но как небесное тело может влиять на мозг?

– На то и тело, чтоб влиять.

– То есть?

– Разве ты не разговаривал с Зарой?

– Зара предпочитает говорить со мной на другие темы. Постоянно нарушает права человека. Для нее я медицинское средство, вроде пиявок, и бесхозный биологический объект в одном лице.

Мод улыбнулась.

– Почему ты так считаешь?

– Иного не подумаешь, общаясь с этим заботливым диктатором. И как ее Абдид выносит?

– Зара прекрасный человек, – строго сказала Мод.

– Прелесть. Скорей бы повзрослела.

– Тогда ты не сможешь говорить, что она прелесть. Но шутки шутками, а в своей области Зара очень серьезный ученый.

– Надо же.

– Не знал?

– Нет. И что она изучает?

– Как раз инсайты. Точнее, влияние Кроноса на человеческую психику.

– Расскажи.

– Ты желаешь этого?

Я смутился.

– Увы. Пока лишь этого.

– Хорошо. Будь по-твоему.

И Мод прочла мне лекцию в постели, щедро открыв один из своих талантов. Сделала она это весьма качественно, как и все, за что бралась.

В четверть часа я узнал о мозге больше, чем за предыдущие четверть века. И что такое лимбическая система, и про внутренние наркотики нервной системы, ответственные за формирование зрительных образов, а также то, как астроциты помогают гигантским клеткам Беца. Оказалось, что разум – это не столько явление, сколько процесс, для которого остановка равносильна гибели.

Увлекшись, Мод подошла к брусьям, набросила на плечи мою рубашку, укрывшую ее до колен, и принялась расхаживать лекторским шагом вдоль кровати.

– …сначала думали, что серотонин всего лишь понижает половую потенцию…

Тут я встрепенулся.

– Спокойно, спокойно, – сказала Мод. – Тебе это не грозит.

– Серотонин, потенция… Прости, а причем тут Кронос?

– Резонный вопрос, студент Рыкофф. Кронос притом, что посылает гравитационные волны. Надеюсь, вы об этом слышали.

– Чуть-чуть.

Мод приподняла угол одеяла. Я стыдливо перевернулся на живот.

– Скромность украшает человека, – кивнула Мод.

– Эй, я хочу знаний! Внезапно.

– Будут тебе и знания. Так вот, гравитационные волны чуть-чуть неодновременно колеблют молекулы нервных клеток, вызывая короткие растяжения сигма- и пи-связей между атомами. Примерно так, как это происходит в антенных полях, которые выпускает наш Гравитон. Возникающие деформации приводят к изменениям биологической активности белков и нуклеиновых кислот. Лимитирующие ферменты…

– Стоп, погоди. Но антенное поле в миллионы раз больше самой крупной молекулы человеческого тела. Следовательно, у молекул в миллионы раз меньше времени, чтобы «почувствовать» гравитационную волну.

– Даже в миллиарды.

– И этого времени хватает?

Мод улыбнулась.

– Быстро соображаете, студент. Я всегда считала, что мужчина создан главным образом для головы.

– Спасибо. Но каков ответ?

– Ответ будет таков. Времени хватает.

– Каких-то мигов? Удивительно.

– Не очень. Знаешь, какова производительность среднего по мощности фермента?

Я пожал плечами.

– Какова?

– Несколько миллиардов каталитических актов в секунду.

– Ого! Каких актов?

– Каталитических, успокойся. Иначе говоря, довольно заурядный фермент нашего тела способен за секунду превратить миллиарды одних молекул в миллиарды других. Поэтому даже миллиардная доля секунды может привести к изменению соотношения молекул в клетке. Особенно, если гравиационные волны следуют одна за другой, что и происходит в окрестностях Кроноса. Теперь представь, к чему приведет изменение концентрации молекул-регуляторов, молекул-командиров. Например, усиливающих синтез эндорфинов. Понимаешь?

– Приблизительно. Кто такие эндорфины?

– Те самые внутренние наркотики нервной системы. Я о них уже говорила.

– Да-да, вспомнил.

– Так вот. Зара считает, что, модулируя силу и частоту гравитационного воздействия, можно в определенной мере управлять образным мышлением человека.

– То есть вызывать галлюцинации?

– Нечто вроде.

– Значит, Кронос нами манипулирует?

– Не исключено.

– А почему