В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна

Правда, когда дошло до момента подмены нас местами, сестра запнулась.

— Я… я просто хотела…

Аня с опаской глядела на Соболева, не решаясь произнести вслух ложь… Но, видимо, правда тоже давалась ей нелегко — когда эта правда касалась непосредственно её самой.

— Бабская блажь, короче, — фыркнул охранник, качая головой. – Сестре позавидовала, да?

— Позавидовала, — воинственно проскрипела Анюта. – А что, не имею права? Разыграла трагедию из-за пустяка. Её что, порвали? Мужики толпой попользовали?

Соболев к этому времени отошёл к столу, чтобы выпить водки. Махнув рукой, он отпустил охранника из комнаты, видимо, желая остаться наедине с моей сестрой.

— Меня не волнуют причины, по которым ты, сука продажная, провернула со мной этот фокус.

Соболев ощерился.

— Я уничтожил каждого, кто позволял себе значительно меньше…

— Но я ведь… я…

— Ты всего лишь шлюха, которую могут порезать, забить клиенты… шлюха, которая может навсегда исчезнуть – в этом случае, мы с Яной, как любящие родственники, конечно же, найдём частного сыщика и адвоката, чтобы тот время от времени пинал следаков. А потом, через пяток лет, даже соорудим тебе могилку на семейном кладбище, памятник поставим.

Аня, сглотнув, побелела, явно испугавшись такой перспективы.

— Я могу что-то сделать… как-то исправить.

— Умница, дошло, наконец, что я не шучу, — кивнул Соболев. – Ты, девочка, хоть из жопы вылези, но верни всё назад. Ты должна убедить Яну, что всё это было плохой шуткой, неудачным розыгрышем.

— А Яна, — Аня растерянно огляделась. – Она разве не здесь?

— Я дал ей легкое снотворное – она проспит до утра, — процедил Соболев. – Когда она проснётся, ты должна убедить её, что всё это большое недоразумение. Как ты это сделаешь – меня не касается. Но она должна тебе поверить. Ясно?

Анька внезапно подобралась. Отведя от лица выбившиеся из прически локоны, она использовала при этом мой отточенный до автоматизма жест — сама Анька, привыкшая носить волосы распущенными, никогда так не делала. Бросив какой-то отчаянный взгляд в сторону Соболева, сестра усмехнулась.

— Неужели моя сестрёнка не пережила нормального траха? – хихикнула она, с каким-то странным, почти больным вожделением поглядывая на ширинку Соболева. – Ей, что, стало от этого плохо? Дмитрий Александрович, неужели вы всё это время сдерживались ради моей сестрёнки- целочки?

Соболев, размахнувшись, ударил Аньку по губам – так сильно, что у той пошла кровь.

— Не смей марать своим грязным языком Яну.

Анька, вытерев концом рукава, кровь, зачем-то продолжила лезть на рожон:

— Дмитрий Александрович, вы не справедливы. Вам ведь явно не хватает огонька с этой скучной архивной мышкой.

Она подползла к Соболеву, пытаясь начать ластиться…

— Ну вы же сами меня вызвали, — промурлыкала Аня. – Моя сестра под снотворным и не проснётся до самого утра… Почему бы вам не расслабиться?

Соболев задумчиво посмотрел на Аньку, зачем-то проведя большим пальцем по её раскрытому рту.

— Если ты не уладишь это дело, я превращу тебя в отбитый кусок мяса…, — мягко, как мне тогда показалось, произнес он, брезгливо вытирая руку после рта моей сестры. – Яна должна поверить в то, что это была неудачная, но всё же невинная шутка.

Глава 15

Я не знаю, как они собиралась всё это провернуть. Я не была ни идиоткой, ни дурой – всего лишь наивной девицей, но наивность быстро лечится… что мне и доказали.

И всё же у меня не хватило смелости спуститься вниз и объявить, что я всё знаю, что я всё слышала.

Уже в тот момент меня начало потряхивать от нервного напряжения. Я решила, не дослушивать этот разговор между двумя моими бывшими близкими людьми, вернулась назад в комнату, куда меня поместили. Я понимала, что Соболев рано или поздно сюда подымиться – и мне придется с ним поговорить. Я не представляла себе, как это будет — как можно разговаривать с человеком, которого ты совсем не знаешь? Не тем, которого ты пустила в свою жизнь, своё тело, душу — а злобным чужаком, которые не имел ничего общего с мужчиной, которого ты полюбила?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я опустилась на пол и просидела на полу, рядом с дверью какое-то (видимо, совсем недолгое) время: за окном всё ещё было темно, а мои ноги окончательно не затекли – когда в комнату осторожно вошёл Соболев.

— Яна? – спросил он с неподдельной тревогой в голосе. – Яна, ты проснулась?

Я кивнула, молча глядя на такое родное, чужое лицо.

Дима, что ты наделал!

— Не надо сидеть на полу, дорогая, — меня подняли и понесли в сторону кровати. Когда Соболев увидел, что возле кровати напачкано, он лишь крепче прижал меня к себе.

Столько нежности — столько фальшивой, ненастоящей нежности.

Я не выдержала и бросилась на него с кулаками.

Он дал мне возможность выплеснуть свои эмоции и спокойно стерпел все мои нападки, которые, впрочем, не принесли ему сколь нибудь ощутимого урона.

Я пришла в себя, осознав, что сижу на коленях Соболева в огромном кресле, замотанная в новый махровый халат, а он утешает меня, рассказывая всякие глупости.

О том, что он сожалеет.

О том, что он не хотел причинить мне боли.

О том, что он любит меня больше всего на свете, и мои слезы разрывают ему сердце.

Я подняла голову – и мы встретились взглядами.

— Прости, – прохрипел Дмитрий, водя костяшками пальцем по моему лицу. – Я не хотел напугать тебя.

Как же меня злило то, что мне было очень уютно в его руках. Хотелось прижаться щекой к его груди, снова расплакаться и рассказать ему про своё горе. Нажаловаться ему… на него же самого.

Я бросила взгляд на окно, на стену, рядом с креслами и поняла, что мы находимся в другой, более богато обставленной комнате, а за окном по-прежнему темно.

— Где мы? – спросила я, после минутной заминки. – Сколько сейчас времени?

Соболев покосился на циферблат своих дорогих часов. Кажется, ему их подарили в качестве премии… или на какую-то круглую дату.

— Половина четвёртого. Утра, - уточнил Соболев.

— Так где мы находимся? – повторила я свой первый вопрос.

— Это наша спальня. — Взгляд Соболева внезапно стал непроницаемым: ни одной эмоции, ни одной мысли . Приглядевшись, я могла увидеть только своё отражение – и ничего более.

Мне стало не по себе.

Я боялась такого Диму, а ещё мне даже не надо было оглядываться, дабы понять, что эта комната не имеет никакого отношения к нашей квартире.

— Это не наша спальня, — произнесла я вслух. И тут же почувствовала, как напрягся Дмитрий.

— Мы должны были переехать сюда после свадьбы, — после минутной паузы, произнес Соболев. – Это мой дом.

Я всё же повернула голову, чтобы получше рассмотреть место, где мы сейчас находились: прямо напротив кресла, где мы сидели, имелась огромная кровать, которая вряд ли бы поместилась в нашу однокомнатную квартиру, даже если бы мы вынесли из неё все вещи.

—Ты спал здесь с моей сестрой?

Ну вот, я и сказала это вслух.

Соболев нахмурился – я видела, как заиграли желваки на его лице – он явно злился, но меня сейчас это не испугало. Я молча глядела на него и ждала ответа.

— Яна, ты всё не так поняла.

— Когда именно я всё не так поняла? – задумчиво спросила я. – Когда ты засовывал в меня свой член, думая, что я – Аня?

— Девочка моя… — его пальцы прошлись по моим губам, а во взгляде на одну секунду промелькнуло чувство сожаления.

— Ты слышала, да? – спросил Соболев с явным сожалением в голосе. — Лекарство не успело впитаться в организм, и ты не заснула.

Он потрогал губу, которую я прикусила до крови, и нахмурился – я вспомнила, как он ударил Аню до крови.

— Знаешь, это всё равно бы не сработало, — засмеялась я, просто потому, что сил плакать у меня уже не было. — Даже если бы Анька мне наврала, даже если бы я ей поверила… не сработало бы.

Соболев, не мигая, смотрел мне в лицо, и нехорошо щурился – мне не нравился этот его прищуренный взгляд царя хищников.