В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна

— Твоя сестрица – всего лишь прошлое. Я не могу изменить своего прошлого, а ты? – Соболев схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему прямо в глаза. Этот резкий переход: от доброго Димы до злого Соболева заставил меня вздрогнуть. – Не я выставил твою сестру на панель, не я сделал из неё проститутку. Я просто пользовался её услугами, неплохо это оплачивая.

— Если это и прошлое, — горько согласилась я, — Тогда совсем недавнее… Ты ведь специально заказал мою сестру сегодня.

Соболев окаменел.

— Я должен был куда-то слить свою злобу, — словно мучаясь от нестерпимой боли, произнес Соболев. – Яна, я едва не взял тебя силой.

Именно этого я и боялась: Соболев знал, куда надавить, что сказать, чтобы я поняла и простила его.

Но не в этот раз.

— Это был единственный раз, когда я не мог себя сдержать, — продолжил Соболев. – Янусь, я мог искалечить тебя, разрушить наши отношения, а мог просто заплатить профессионалке, которая бы спокойно восприняла мою грубость.

— И так вышло, что та профессионалка, которую ты нанял, оказалась моей близняшкой? – Я притворно весело рассмеялась. – Какое счастье, что мы всё выяснили до того, как поженились и завели детей, да?

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ — О чем ты? – не понял Соболев.

— Представляешь нашу семейную жизнь: ты сначала дубасишь каждого мужчину, который появляется в моей жизни: коллегу, бывшего одноклассника, братьев моих подружек… А потом, пока я переживаю из-за случившегося, ты трахаешь мою сестру или другую девушку – профессионалку. Идиллия, просто настоящая идиллия!

Я натяжно улыбалась, чувствуя, что улыбка уже давно превратилась в гримасу.

— Именно поэтому ты набросился на Лешку, да? – спросила я. – Знакомый с Анькой, ты считал, что я тоже … готова с любым?

— Не говори ерунды, - процедил Соболев. – Ты абсолютно не похожа на свою сестру.

— Именно поэтому ты ждал именно её, чтобы оторваться, — зло рассмеялась я. – Знаешь, никогда не думала, что это скажу, но лучше бы ты тогда меня трахнул… Худо-бедно, но я бы смогла тебя простить. Однако всё это, — я обвила рукой комнату, — всё, что произошло в этом доме нельзя ни простить, ни даже сколько нибудь понять.

—Зря ты приволок сюда Аню, — покачала я головой, желая поскорее закончить наш разговор.

Дима холодно усмехнулся.

— Попытка – не пытка, — кивнул он и посмотрел на часы. – Нам надо лечь и хоть немного поспать.

— Будет лучше, если ты вызовешь мне такси, — покосившись на циферблат наручных часов Соболева, протянула я. – Мне надо собрать вещи.

— Мы сделаем всё завтра, и вместе, — благосклонно кивнул Соболев. – Нет никакой нужды торопиться.

— Я не хочу вместе, — вырвался у меня честный ответ.

Соболев, насильно притянув меня к себе, поцеловал меня в макушку.

— Ян, ну ты же не думаешь, что я тебя отпущу, правда ведь?

— Это не в твоей власти, правда ведь, — передразнила я Соболева.

Дима рассмеялся: весело, задорно.

— Милая, — мило улыбнувшись, произнес он. – Тебе придется остаться со мной. Ты же не хочешь, чтобы твоя мама и бабушка узнали страшную правду про твою негодяйку – сестру.

— Ты не посмеешь!

— Спорим? – подмигнул мне Соболев. – И на случай, если ты решишь осторожно подготавливать своих родных к Анькиным откровениям, я могу легко сделать так, что о твоей сестре узнают не только твои родные, но и все, кто так или иначе с вами знаком: терапевт твоей мамы, бывшие ученики твоей бабушки, ваши соседи, руководство института, где работал твой дед… Узнают все, поверь мне.

Я посмотрела прямо в глаза Соболеву, которого сейчас ненавидела. Да, если бы это узнали мама и бабушка, такое ещё можно было бы пережить, но всеобщее осуждение… Я вспомнила фильм «Интердевочка», и маму главной героини, которая покончила с собой.

— Я нажалуюсь на тебя твоему руководству, — процедила я, надеясь, что в прокуратуре города работают честные люди. Даже если сам Соболев не такой (дом , в котором мы находились, совершенно точно нельзя было купить на зарплату простого следователя), то кто-то из его начальников всё равно должен быть честным .

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Соболев вдруг снова рассмеялся.

— Как мне нравится твоя невинность, — произнес он, целуя меня в переносицу. — Ян, ты так мне доверяла, что даже ни разу не поискала в интернете моё имя.

И затем, чтобы, видимо, морально меня добить, он пояснил.

— У меня нет начальства, кроме меня самого. Будешь мне на меня жаловаться?

Ему было очень весело при этом.

— Кто ты, а? — спросила я, заглядывая в такие родные –и уже чужие– злые глаза. – Ещё утром я думала, что я знаю тебя. А сейчас передо мной незнакомый, неприятный человек, который считает себя всесильным и неуязвимым.

— У тебя одна ошибочка насчёт меня, — хмыкнул Соболев. – Я не считаю себя неуязвимым. Я такой на самом деле.

Позже я пойму, что Соболев в этот момент не хвастал — он на самом деле таковым и являлся: неуязвимым, всесильным подонком, ломающим судьбы чужих людей ради собственной прихоти.

Я просто попалась ему на глаза — и, как что-то необычное, вызвала у него интерес.

Если бы я только знала о том, что представляет собой этот человек, я бы не стала восхищаться его внешностью, впервые увидев его — а сбежала бы из суда, роняя тапки…

Если бы я тогда только знала!

Той ночью Соболев так и не выпустил меня из комнаты. Под предлогом того, что на дворе стояло очень раннее утро и «все спят», он перенёс меня в кровать и вынудил лечь рядом с ним.

Мы просто спали — никакой близости, к счастью, между нами не случилось. Дмитрий просто подгрёб моё тело к себе и не выпускал даже во сне. Я же пролежала всё это время с открытыми глазами, гадая, что будет дальше.

Глава 16

Той ночью я наивно считала, что рассвет, который принесёт с собой новый день, прогонит черноту ночи — и весь создавшийся ужас как-либо разрешится.

Ну, не мог же Соболев и в самом деле рассчитывать на то, что всё будет по-прежнему. Ладно бы, я не знала, чем он занимается в «свободное от семьи» время; ладно бы, я купилась на его и Анькино враньё — но какая может быть семья, когда я всё знаю???

Оказалось, что может.

Нет, не семья в нормальном её понимании, но видимость — с пышной свадьбой, прикормленными журналистами, вздыхающими по самой романтичной истории людьми, и счастливыми родными: мама и бабушка, оставаясь в счастливом неведении, просто таки умилялись на то, с какой скоростью всё завертелось.

Тем утром, как только мы проснулись, Соболев посчитал, что больше правду скрывать от меня не стоит — тогда же я узнала его настоящее положение в городе, ну и спустя пару минут – что мы женимся, и я стану женой влиятельного бизнесмена.

— Дорогая, пора радоваться, — усмехнулся Соболев, когда я, вытаращив глаза, испуганно уставилась на него.

—Ты шутишь же, да? – спросила я. — Дима, ты можешь не беспокоиться насчёт меня — я исчезну из твоей жизни безо всяких проблем, ничем тебя не потревожив. Никакого скандала, никаких слухов.

Я слышала, что богатые люди — особенно богатые люди, приближенные к власти— должны соблюдать определенный уровень нравственности; скандал бывает полезен звёздам шоу-бизнеса, но всегда вредит политикам, государственным деятелям и тем, кто находится с ними в одних кругах.

Наивно предположив, что это главная причина, по которой он делает мне предложение, я попыталась объяснить ему, что ничего не надо — я и так буду держать язык за зубами.

После моего глупого объяснения, рассмеялся уже Соболев, в свою очередь подумав, что шучу я.

— Дорогая, ты надеюсь не забыла, о чем ты разговаривали с тобой перед тем, как лечь спать? – осведомился Дмитрий, иронично приподняв бровь. — Ты не можешь создать мне никаких проблем. Я же могу уничтожить тебя по щелку пальцев.

— Зачем? – спросила я, опешив. — Ты так меня ненавидишь?

— Я так тебя люблю, — огрызнулся Соболев. — Даже не думай о том, что ты можешь уйти от тебя. Я – твоя судьба.