Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение - Джим Роджерс

В конце XIX века и вплоть до 1914 года США уже были нацией должников. Государство занимало крупные суммы. Но эти средства шли на постройку каналов, заводов, железных дорог. Нет ничего страшного в том, чтобы брать взаймы деньги, если вы умеете их правильно вкладывать или у вас есть другие активы. В итоге Америка стала страной-кредитором, оплатила эти долги и выросла в самое успешное государство ХХ века, пожиная плоды тщательно продуманных инвестиций. Сейчас же она занимает средства, чтобы платить за военную технику, без дела ржавеющую под открытым небом. Деньги получает владелец завода, но других выгодоприобретателей в этой ситуации нет. Инвестиции идут не в неиссякаемый источник производства, например в канал или железную дорогу. Сейчас мы тратим взятые взаймы деньги на социальные выплаты (на них уходит более 60 % всех государственных расходов), и те, кто получают эти деньги, безусловно, наслаждаются жизнью, но с будущей эффективностью это никак не связано. Если нация только потребляет, а не инвестирует и не копит капитал, то кредиты не принесут ничего хорошего.

Хуже всего, что люди, которым мы доверили ответственность за решение проблемы излишнего потребления и лишнего долга, сочли, что панацея состоит в еще бо́льших долгах и еще бо́льшем потреблении.

НАМИ УПРАВЛЯЮТ те же люди, которые привели нас к краху в 2008 году. Чтобы у вас не появилось искушения приписать мое недоверие к ним мстительности, вызванной, например, собственным убыткам, напомню, что к началу краха, вызванного схлопыванием жилищного пузыря, я уже вывел бо́льшую часть своего капитала из акций за следующими исключениями: я играл против Citibank, всех инвестиционных банков, девелоперов и Fannie Mae. Некомпетентность Вашингтона и Уолл-стрит таким людям, как я, только на руку. Пока многочисленные американцы смотрят на то, как испаряются их капиталы, циничный инвестор извлекает огромную выгоду. (Как, кстати, и многие некомпетентные банкиры, с чьей подачи американцы и лишились сбережений – еще одна позорная несправедливость, за которую можно благодарить только американское правительство.)

Некомпетентность политиков и бюрократов – то, на что я всегда могу рассчитывать. Мы уже не удивляемся, когда слышим очередное сообщение о плачевном состоянии американской системы образования, которое подтверждается результатами тестирования: европейские и азиатские дети лучше пишут стандартизированные тесты, чем американские. 63 % американских студентов в возрасте от 18 до 24 лет не могут найти Ирак на карте, а половина не покажут и штат Нью-Йорк; наконец, 11 % не могут обнаружить и собственно США. Другое исследование показало, что 28 % студентов считают, что Война за независимость завершилась битвой при Геттисберге[24]. Менее половины сумели узнать во фразе «Мы исходим из той самоочевидной истины, что все люди созданы равными…» цитату из Декларации независимости. Наверняка вы знакомы и с другими исследованиями. В них утверждается, что американцев, способных перечислить пятерых членов семьи Гомера Симпсона[25], больше, чем тех, кто смог бы назвать хотя бы пять из первых десяти поправок к Конституции, которые образуют Билль о правах. Что ж, теперь эти люди заседают в конгрессе. И они гораздо более некомпетентны, чем предыдущее поколение политиков. Треть из них появляется в Вашингтоне даже без загранпаспорта. (Потом-то они, конечно, быстро оформляют себе паспорта, чтобы разъезжать по бессмысленным заграничным командировкам.) От иммигрантов, подающих документы на американское гражданство, требуется значительно более глубокое знание истории, географии и политологии, чем от тех, кого вы выбрали своими представителями.

Их познания в финансах и экономике не менее убоги. Однажды я вместе с несколькими финансистами был на ужине у сенатора-республиканца от Айовы Чарльза Грассли, который тогда возглавлял Финансовый комитет Сената. Кто-то за столом выразил обеспокоенность слабым долларом и спросил, что сенатор собирается делать, чтобы изменить ситуацию. Грассли ответил, что доллар не входит в сферу интересов его комитета. Все за столом были удивлены, и вовсе не тем, что он ничего не собирался предпринимать по поводу доллара (я бы тоже посоветовал не вмешиваться, поскольку рынок сам в состоянии определить его курс), но тем, что он проявил так мало познаний о финансовых рынках. Он не только совершенно не знал о том, что происходит с долларом и к чему это может привести, но даже не имел представления о том, что курс национальной валюты явно входит в сферу интересов его комитета и лежит в пределах его ответственности. И ведь он один из старейших членов законодательного собрания и сумел проскочить через американскую образовательную систему раньше, чем большинство его коллег.

Бездарностей из Вашингтона, которые поставили страну на грань выживания, много, но первый среди равных тот, кто руководил процессом в течение девятнадцати лет. Он был не избранным, а назначенным лицом. Это глава Федеральной резервной системы Алан Гринспен, сам Маэстро, как назвал его невежественный журналист Боб Вудворд в апологетической книге, которая так и называлась.

Гринспен, экономист средней руки с Уолл-стрит, постоянно просил о правительственном назначении, лет пятнадцать надоедая этим Вашингтону, пока в 1987 году президент Рейган наконец не вознаградил его за неадекватность. После этого он служил подряд трем следующим президентам. Сторонник теории легких денег, Гринспен печатал их каждый раз, когда в экономике начинались проблемы, особенно если они касались его бывших коллег из Нью-Йорка. Он запустил станок в 1987 году, когда произошел обвал рынка, к которому он тоже приложил руку, а потом еще раз в 1994 году, в качестве реакции на кризис мексиканского песо. За несколько следующих лет он включал станок еще трижды. Он заполонил мир долларами после азиатского кризиса, после того как стали раздаваться истерические звонки от его друзей из нью-йоркских финансовых контор. Все они были кредиторами одного предприятия с Уолл-стрит – Long Term Capital Management – хедж-фонда, который вот-вот должен был разориться.

Если зубной техник из Колорадо-Спрингс или пожарный из Омахи попробует позвонить в Федрезерв, он, конечно, не дозвонится. Но уж если звонок поступил от директора Citibank или главы J. P. Morgan, то, будьте уверены, трубку снимет сам председатель. И когда ему говорят, что это конец западной цивилизации в нынешнем виде, что катастрофа приведет к очередной Великой депрессии, председатель, поскольку он не очень-то умный и грамотный человек, начинает разбрасываться деньгами направо и налево. Именно так и поступает Гринспен, когда ему звонят друзья, – принимает меры по спасению сомнительных финансовых типов.

Если бы кто-нибудь из этих кредиторов в итоге обанкротился, начались бы проблемы. Наверняка последовал бы медвежий рынок. Прибыли уже находились под прессом американской экономики. Но если бы он оставил рынок в покое, дал бы ему следовать собственным курсом, Lehman Brothers и Bear Stearns все еще оставались бы на плаву. Эти компании потерпели бы такие убытки и испытали такие проблемы, что смогли бы уволить кучу некомпетентных сотрудников. Балансовые отчеты оказались бы не в порядке, но это сыграло бы им на руку. Именно переизбыток сомнительных денег, оказавшийся в распоряжении самоуверенных бездарей, которые организовали очень спорные финансовые структуры, неотвратимо увлек эти компании на дно.

Гринспен не дал рынку работать самостоятельно. Он вторгся на него, будучи уверенным в том, что выручить друзей из беды – значит принести пользу всем и каждому. У него не было долгосрочной стратегии, а действовал он из панических соображений. (Так, доктор Гринспен был убежден, что проблема нового тысячелетия 1 января 2000 года ввергнет мир в хаос, поэтому на всякий случай подготовил печатные станки.) Его самые сильные стороны – качества политика. Капитализм должен работать так: когда люди попадают в трудную ситуацию, они разоряются. Приходят умные, компетентные люди, овладевают активами, реорганизуются и начинают заново на более прочных основаниях. Гринспен же считал, что надо предотвратить падение. Он со своими друзьями-политиками забирал деньги у умных, отдавал их дуракам и говорил дуракам: «Смотрите, правительство на вашей стороне, теперь вы можете конкурировать с умниками с нашей поддержкой и их деньгами». Во-первых, это ужасно с моральной точки зрения (хотя ни политики, ни бюрократы все равно не руководствуются моралью), во-вторых, плохо с точки зрения экономики. Рецессии, банкротства, финансовый кризис подобны лесным пожарам. Лесные пожары опустошительны, но они расчищают подлесок, сжигают мертвые деревья, а когда все выгорает, лес вырастает более крепким и здоровым.