Мемуары мертвого незнакомца - Ольга Володарская

— Да? А оружие, значит, и несовершеннолетним выдают?

— Я взял его у друга. Мне пока только дубинка причитается.

— Дато, ты учиться должен! А не с дубинками, тем более с винтовками, по городу бегать!

— Всегда успею выучиться.

— Берешь пример с Джабо?

— А что? Отличный пример.

— Нет, не отличный, — послышался голос Зуры. Он вернулся в комнату. — Джабо, при всем моем уважении к его талантам, самый большой грешник из всех, кого я знаю.

— Пусть так. Но в учебе я тоже пользы не вижу. Вот закончишь ты университет, и что? Кому ты нужен будешь со своим дипломом литературоведа? Сейчас такие времена, когда стране нужнее солдаты…

— Ты хотел сказать пушечное мясо? Такие наивные парни, как ты, не обученные военному делу, но с горящими глазами и мозгами, засоренными патриотическим мусором? Любому человеку надо сначала научиться думать! А для этого он должен образовываться…

— Меня жизнь учит, — отмахнулся Дато. — И можешь мне морали не читать — бесполезно. У меня к ним с детства иммунитет. Уж сколько от матери я их выслушал, не счесть.

— Выходит, ты стал башибузуком, — грустно заметила Маша.

— Я стал рыцарем, — возразил Дато.

Зура тем временем снял с его руки окровавленный бинт. Швырнул его на пол. Рана была неглубокой, но обширной. И сильно кровоточила. Зураб промыл ее, наложил новую повязку. Получилось у него на удивление ловко.

— Ты как опытный санитар действуешь, — похвалила его Маша. — Молодец.

— А я и есть санитар, — усмехнулся Зура. — Когда в школе у нас военизированная игра «Зарница» проводилась, я записался в отряд медслужбы. Был там единственным мальчиком.

— Не знала, что ты когда-то хотел стать врачом.

— Никогда не хотел. Просто, если война… Я не желаю убивать людей. Только помогать им.

Дато скорчил гримасу, но не стал вступать в полемику. Положив голову на Машины колени, заглянул ей в глаза.

— Ты как, малыш? — Деликатный Зураб тут же ушел в соседнюю комнату.

— Плохо. Вместо того чтобы думать о завтрашней премьере, я переживаю за тебя.

— Не стоит… — И опять его улыбка с «завитушками». И ласкающий взгляд… — Сосредоточься на своей роли. Не можешь же ты опозориться перед будущим мужем…

— Папа никогда не разрешит мне выйти за тебя, — грустно проговорила Маша. Она была уверена, что это не помешает ей стать женой Дато. Она пойдет против всего мира, лишь бы быть с ним, но… Она так любила своих родителей, хоть и постоянно в последнее время с ними ругалась… И мечтала о том, чтобы отец, он был ей ближе матери, одобрил ее выбор.

— Я докажу ему, что я стоящий человек. Не переживай! — Вот так Дато ко всему легко относился. И его оптимизм был заразителен. — А теперь я посплю, ладно? Ты только не уходи сразу, посиди со мной, хорошо?

— Договорились.

Он переместил голову на подушку. Но ее руку положил под щеку и закрыл глаза. Через пару минут он засопел. Маша осторожно высвободила кисть, легонько поцеловала любимого в висок и покинула дом Ристави. Несмотря ни на что, она была счастлива. Ведь ее Дато жив!

* * *

Маша стояла перед зеркалом и с восторгом рассматривала свое отражение. Какая же она сегодня красивая!

Нежное кремовое платье из кружев, с обтягивающим лифом и пышной юбкой до щиколоток, белые босоножки на каблуке, в руках букет лилий…

Темные волосы завиты на крупные бигуди и собраны в хвост на макушке. Челка до бровей. Можно было бы постричь, но Маша решила оставить ее длинной. Чтоб глаза ярче сверкали.

— Как дела, доченька? — услышала она за спиной голос папы. — Готова к важному событию?

Маша кивнула.

— Выглядишь потрясающе. — Он подошел, обнял ее за плечи и поцеловал в макушку.

— Я почему-то волнуюсь, — призналась Маша. — Как будто перед премьерой…

— Но ведь предстоящее событие своего рода премьера. — Он полез в карман. Маша следила за движением его рук, но отец попросил: — Закрой глаза.

Маша зажмурилась.

— Теперь открывай…

Она разлепила веки, и когда снова увидела свое отражение в зеркале, оказалось, что на ее шее блестит цепочка с красивейшим кулоном в форме раковины, в которых рождается и зреет жемчуг. Материалы — золото и глазурь.

— Какое чудо! — восхитилась Маша.

— Нравится?

— Безумно!

— Я рад.

— Спасибо, папочка! — И она крепко его поцеловала.

Дверь вновь распахнулась, и в комнату ворвалась мама.

— Там столько народа! И такие важные люди… — Она подлетела к дочери и поправила атласный бант на ее хвосте. — Або Адаладзе тоже тут, — шепнула она мужу. — Это ты его пригласил?

— Я просто сказал ему, что у моей дочери сегодня важный день. И он пришел.

— Кто такой Або Адаладзе? — спросила Маша.

— Это человек очень высокого положения, доченька. Правая рука самого… — И мать ткнула пальцем в небо, будто говорила по меньшей мере об архангеле Гаврииле. — И у него с твоим папой сложились прекрасные отношения. Дружеские, я бы сказала.

— Все, девочки, хватит чирикать… Пойдемте!

Маша бросила последний взгляд на собственное отражение, нашла его безупречным и со спокойной душой двинулась к выходу.

Пока шла, представляла себе следующее…

Шагает она к алтарю. Красивая, красивая… воздушная… с цветами. По обе руки от нее родители. И папа поддерживает ее под локоток. А впереди — Дато в темном костюме и белой рубашке (она никогда не видела его таким, но была уверена — ему пойдет), улыбается, смотрит ласково. Отец подводит ее к нему, и пальцы их сплетаются.

А потом супружеская клятва, роспись, танец… застолье!

И путешествие к морю. Маша знала, где она хотела бы провести свой медовый месяц. Она не только выбрала город — это был Батуми, — но и дом! Когда они с мамой бывали на курорте, она приметила один особняк. Он прятался за кованым забором в глубине буйно растущего сада. Впрочем, как многие. Но этот дом отличался от остальных. Во-первых, на калитке никогда не висело объявления «Сдаются комнаты», во-вторых, его крыша была не треугольной или трапециевидной, а плоской, как в блочной многоэтажке. И на ней стояли два шезлонга, утопающие в тени высоченных платанов, хурмы, магнолий и виноградных лоз, струящихся по стенам вверх и обвивающих трубу на крыше. Но Маша ни разу не видела, чтоб на них кто-то лежал. Наверное, домом владел какой-то важный человек. И крайне редко наведывался в Батуми. Когда она проходила мимо особняка, то всегда думала о том, что хочет провести самые счастливые дни со своим мужчиной именно в нем.

— Маша, смотри не упади! — услышала она шепот над своим ухом. Это мама предостерегала ее.

И тут же пелена с глаз спала. Маша увидела перед собой не алтарь, у которого ее ждал Дато, а сцену школьного актового зала. Именно в нем проводилась торжественная церемония вручения аттестатов зрелости. Маша окончила школу!

…А после был выпускной бал.

Родители не поскупились, сняли для торжества ресторан на набережной. И после банкета вчерашние выпускники танцевали на террасе с видом на Куру. Машиным рыцарем в этот вечер был племянник Або Адаладзе (мама зря так радовалась — он пришел на церемонию не ради Маши). Парень учился в параллельном классе. И перевелся в их школу год назад. Так что Маша его почти не знала. Видела, и только. Но после церемонии вручения аттестатов, на которой их познакомили взрослые, молодые люди стали общаться. В результате спустя пару часов племянник Адаладзе так проникся к своей новой знакомой, что ни на шаг от нее не отходил. Одноклассницы ей завидовали. А Маше было все равно. Она просидела бы в уголке, не танцуя, а скорее всего смылась бы с торжества при первом удобном случае. Она была близка с братьями Ристави и с ребятами из театральной студии, а никак не с теми, кто учился вместе с ней. Поэтому в обществе одноклассников она хоть и чувствовала себя вполне комфортно, но не могла сказать, что наслаждается им. Однако ей не хотелось обижать приятного парня, вызвавшегося стать ее кавалером на этот вечер, вот она и осталась на банкете.

Было уже одиннадцать вечера, когда пронесся слух о фейерверке. Кто-то из ребят сказал о том, что он будет, и все стали смотреть в небеса в ожидании разноцветных вспышек. Маша не была исключением.

— Что ты там хочешь увидеть? — услышала она голос своего кавалера. Его звали Ираклий.

— Фейерверк.

— Его не будет.

— Нет?

— Хотели заказать, но… Сейчас неспокойные времена и лишняя пальба, пусть и не из огнестрельного оружия, ни к чему.

— Да, пожалуй.

— Я смотрю, ты замерзла. — Маша на самом деле ежилась. С реки дул ветер, и стало немного прохладно. — Надень. — Он снял пиджак и, не слушая возражений, накинул ей на плечи. — Хочешь, немного прогуляемся?

— Давай. — Ей хотелось отдохнуть от музыки.