Наулака - История о Западе и Востоке - Редьярд Киплинг

- Нет, все-таки интересно, кто же управляет этим государством - вы или полковник Нолан?

- Вы знаете ответ на этот вопрос. Вы сами все видели, - отвечал махараджа. - Там, - сказал он, указывая на север, - проходит одна железная дорога, там, - указывая на юг, - другая. Я же подобен козленку между двумя волками.

- Пусть так, но, во всяком случае, земля, лежащая между этими двумя дорогами, принадлежит вам. И вы можете делать с ней все, что вам заблагорассудится.

Они отъехали от города на две-три мили и двигались вдоль берега .реки Амет; ноги лошадей по щиколотку увязали в рыхлом песке. Король смотрел на лужицы, в которых отражалось солнце, на белые, кое-где поросшие тростником кочки, на отдаленную цепь гранитных гор, с которых брал свое начало Амет. Увы, это был не тот пейзаж, который мог развеселить королевское сердце.

- Да, я владыка этой страны, - сказал он. - Но смотрите, четверть всех моих доходов поглощают те, кто их собирает; еще одна четверть остается за смуглолицыми кочевниками-скотоводами, погонщиками верблюдов, живущими в пустыне, - они платить не желают, а я не имею даже права воевать с ними; еще четверть я, пожалуй, получаю; но те, кто должен заплатить последнюю четверть, не знают, кому отдать эти деньги. Да, я очень, очень богатый король.

- Что же, в любом случае река должна утроить ваши доходы.

Махараджа внимательно посмотрел на Тарвина.

- А что сказало бы на это правительство? - спросил он.

- Я не вполне понимаю, при чем здесь правительство. Ведь смогли же вы, не советуясь с правительством, разбить апельсиновые сады и проложить канал вокруг них (в глазах его величества появилось что-то похожее на понимание)? Работы на реке обойдутся вам намного дешевле. Вы ухе пробовали искать здесь золото, ведь так?

- Да, как-то летом на реке начинали мыть золото. Мои тюрьмы были переполнены преступниками, и я опасался бунта. Но ничего любопытного там не было, если не считать этих черных собак, копающихся в песке. В тот год мой гнедой пони взял на скачках большой приз - кубок Пуна.

Тарвин в досаде всплеснул руками. Какой смысл говорить о важном деле с этим изнывающим от скуки человеком, который, чтобы увидеть хоть что-нибудь интересное, готов заложить в ломбард все, что уцелело в его душе, разрушенной опиумом. Впрочем, Ник быстро взял себя в руки.

- Да, согласен: смотреть здесь не на что. Вам нужно кое-что другое нужна небольшая плотина в районе Гунгры.

- На подступах к горам?

- Да.

- Никто и никогда не делал запруды на Амете, - сказал король. - Река вытекает из земли и снова уходит в землю, а когда идут дожди, она становится широкой, как Инд.

- А мы еще до дождей оголим ее дно - на протяжении двенадцати миль, сказал Тарвин, внимательно наблюдая за тем, какое впечатление произведут эти слова на его собеседника.

Ответ был все тот же:

- Никто никогда не перекрывал Амет.

- Да, никто. И в самом деле, никто и не пробовал. Дайте мне рабочую силу - столько, сколько я попрошу, и я вам перекрою Амет.

- А куда же уйдет вода? - поинтересовался король.

- Само собой разумеется, что я отведу ее в другое русло, как вы отвели канал от апельсинового сада.

- Ах! Тогда полковник Нолан разговаривал со мной, как с ребенком.

- Вы сами знаете, почему, сахиб махараджа, - спокойно произнес Тарвин.

Король замер, пораженный дерзостью собеседника. Конечно, он и раньше подозревал, что о его семейной жизни ходят разные толки и городу известны все его тайны, потому что попытки заставить молчать три сотни женщин обречены на провал. Но он не ожидал, что услышит столь откровенные намеки на подробности его личной жизни из уст этого непочтительного чужеземца, то ли англичана, то ли нет.

- На этот раз полковник Нолан возражать не будет, - продолжал Тарвин. Тем более что это пойдет на пользу вашему народу.

- Которым тоже правит полковник Нолан, - сказал король.

Действие утренней дозы опиума заканчивалось, и голова его опустилась на грудь.

- Тоща я начну завтра же, - сказал Тарвин. - Зрелище будет прелюбопытное. Я должен отыскать место, где удобнее всего перекрыть реку, и полагаю, вы дадите мне несколько сот заключенных.

- Но зачем вы вообще приехали сюда? - спросил король. - Строить плотины и все переворачивать вверх дном в моем государстве?

- Я приехал потому, что вам полезно смеяться, сахиб махараджа. И вы отлично понимаете это. Я буду играть с вами в пахиси каждый вечер, пока вы не устанете, и, кроме того, я умею говорить правду - а это очень редкий товар в здешних краях.

- Вы сказали правду о махарадже Кунваре? Он и в самом деле нездоров?

- Я сказал вам, что он не очень крепок телом, но он не болен ничем таким, чего не смогла бы вылечить мисс Шерифф.

- Это правда? - требовательным тоном переспросил король. - Помните, что он наследует мой престол.

- Если я что-нибудь понимаю в людях и в самой мисс Шерифф, то можете быть уверенны: махараджа Кунвар взойдет на престол. Не тревожьтесь, сахиб махараджа.

- Вы с ней большие друзья? - продолжал допрашивать король. - Вы оба приехали из одной страны?

- Да, - подтвердил Тарвин, - и из одного города.

- Расскажите же мне о вашем городе, - попросил махараджа.

Тарвин охотно начал рассказывать ему о Топазе - подробно, длинно, подбирая для вящей убедительности точные, выразительные слова и забывая в пылу восторга, что король в лучшем случае понимал не более одного слова из десяти в его рассказе, изобиловавшем сугубо американскими словечками. Но на середине рапсодии, воспевающей Топаз, король прервал его.

- Если это и правда такой замечательный город, то почему вы не остались там, а приехали сюда?

- Я приехал взглянуть на вас, - не задумываясь, ответил Тарвин. - Я услышал о вас еще там.

- Так, значит, мои поэты не лгут, когда поют в своих песнях о том, что слух обо мне облетел всю землю? Если это так, я озолочу Буссанта Рао.

- Клянусь вам, что это правда. Вы и теперь хотите, чтобы я уехал? Скажите только слово. - И Тарвин сделал вид, что вот-вот остановит лошадь.

Махараджа погрузился в глубокое раздумье и сидел молча несколько минут. Потом он заговорил медленно, отчетливо выговаривая каждое слово, чтобы до Тарвина вполне дошел смысл его речи.

- Я ненавижу всех англичан, - сказал он. - У них совсем другие обычаи, не имеющие ничего общего с нашими, и каждый раз они поднимают такой шум, если где-то убьют человека. Ваши же, сахиб Тарвин, обычаи тоже весьма отличаются от наших, но от вас значительно меньше неприятностей, чем от англичан, и вы друг леди докторши.

- Да, и надеюсь, я друг и махараджи Кунвара, - добавил Тарвин.

- Вы ему верный друг? - спросил король, не сводя с него глаз.

- Можете быть уверены во мне. Хотел бы я видеть человека, который осмелится поднять руку на малыша. Он исчезнет, король; он перестанет существовать; его попросту не будет. Да от него в Гокрал Ситаруне и воспоминания не останется, вот что я вам скажу.

- Я видел, как вы прострелили рупию. Сделайте это еще раз.

Не думая о том, на какой норовистой лошади он сидит, Тарвин достал револьвер, подбросил монету в воздух и выстрелил. Монета упала рядом - на этот раз новенькая, - простреленная ровно посередине. Жеребец рванул с места в карьер, а кобыла короля шарахнулась в сторону. Сзади раздался топот копыт. Это королевская свита, почтительно поджидавшая их на расстоянии в четверть мили, помчалась к ним с пиками наперевес. Король засмеялся полупрезрительно.

- Они думают, что вы стреляли в меня, - сказал он. - Они убьют вас, если я не остановлю их. Так мне их остановить?

Тарвин выпятил подбородок по свойственной ему привычке, развернул лошадь и ждал, не говоря ни слова, сложив руки на луке седла. Отряд приближался нестройной толпой; всадники прильнули к лошадиным шеям, а начальник отряда размахивал прямой длинной раджпутской саблей. Тарвин скорее почувствовал, чем увидел смертельно опасные копья, направленные прямо в грудь его лошади. Король отъехал на несколько ярдов в сторону и следил оттуда за Ником, который остался один на один с многочисленным противником посреди пустынной равнины. И в эту минуту, заглянув в лицо смерти, Тарвин подумал, что предпочел бы иметь дело с любым другим клиентом, но только не с махараджей.

Но тут Его Величество что-то крикнул своим солдатам, и копья враз опустились. Отряд разделился, и с обеих сторон от Тарвина заплясали лошади, причем каждый всадник старался оказаться как можно ближе к белому человеку.

А белый человек все смотрел перед собой, не поворачивая головы в сторону только что угрожавшего его жизни отряда, и король пробурчал в его адрес что-то одобрительное.

- Вы смогли бы сделать то же самое, защищая махараджу Кунвара? спросил он после паузы, поворачивая свою лошадь к Тарвину.

- Нет, - спокойно ответил Тарвин. - Я бы уже давно начал стрелять.

- Стрелять? Но их же пятьдесят человек!

- Я бы стрелял в их капитана.