Незнакомка с тысячью лиц - Галина Романова

– Значит, вы тоже слышали про лысого поджигателя? – вставил Воронин. Медом его не корми, дай поймать кого-то на чем-то нехорошем.

– Не помню, – надулась Зотова. – Вон Коля помнит, его и спрашивайте. А лысого какого-то я несколько раз видала тут неподалеку.

– Когда?! Где?! – Макаров снова задвинул себе за спину Воронина – язвить позже будет.

– В супермаркете мы с ним не единожды сталкивались. Я за продуктами, и он вроде тоже. И не то чтобы я на него обращала внимание. Нет. Он просто сам таращился, как больной! – возмутилась она. – Даже один раз не выдержала и говорю: че надо-то?!

– А он?

– А он ухмыльнулся так противно и укатил со своей тележкой дальше.

– Описать сможете? – Виталий сделал знак оперативнику, выходящему из комнаты, чтобы подождал.

– Смогу, – кивнула она. – Но только я же не знаю, тот это лысый или другой?! А то невинного человека оболгу, и…

– А мы не собираемся его сразу в розыск объявлять, – пообещал Макаров, увлекая супругов на улицу. – Мы составим фоторобот, покажем его свидетелям. Если они опознают в нем того человека, который слонялся возле общежитий незадолго до пожара, тогда уж начнем действовать. А сейчас вам все же придется проехать с нами…

Глава 12

Егор все видел! Господи, угораздило его сегодня проспать! Все Ленка ненасытная. Не давала ему уснуть до половины третьего. И так уже которую ночь! Секс – бешеный, опустошающий. Он сводил его с ума! Он чувствовал себя овощем, когда скатывался с ее потного горячего тела! Может, все потому, что хотел им себя ощущать? Потому что она тут же принималась приставать к нему со своей сумасшедшей идеей?

Ленка все нудила и нудила, каждый день, буквально через каждый час. Что Егору надо связаться с какой-нибудь газетой или журналом и продать свою сенсацию подороже. У него на руках информация, за которую он может получить кучу бабок, а он все топчется.

– Понимаешь, я же ни в чем не уверен, – вяло отбрыкивался Егор. – Я не разглядел лица убийцы. И было ли это вообще? Разве ты видела тут полицию в эти дни?

Ленка не видела, хотя тоже стала часами торчать у кухонного окна. Как привязанная!

– Может, и правда тебе это приснилось, – нехотя согласилась она вчера вечером. И, кивнув на окно, призналась: – Никого и ничего. Если бы там кого-то убили, менты бы понаехали. А тут столько дней, и никакой движухи.

И вот сегодня…

Он проспал и выгнал машину из подземного гаража на улицу около одиннадцати. И почти тут же вогнал педаль тормоза в пол.

Полиция! У соседнего дома, завладевшего его вниманием почти с маниакальной настойчивостью, стояли полицейская машина и карета «Скорой помощи». Люди при исполнении ходили туда-сюда с какими-то бумагами и папками, курили, говорили по телефону, отчаянно хмурились, негромко переговаривались.

Ясно было: там что-то произошло. И Егор почти был уверен в том, что знает, что именно. Недоумение вызывало одно: почему так поздно. Прошло уже три дня с той ночи, как убили пожилую женщину, занимавшую комнату слева от входа.

Хотя…

А кому было заявлять? Ольги нет. Академик мертв. Незнакомец, однажды так неосторожно засветивший свой лысый череп, больше не появлялся. Свет в его окне давно не горел. Оставалось лишь семейство чокнутых, но им, Егор был в этом почти уверен, было совершенно по барабану, жил ли кто по соседству, передохли ли все. Они продолжали свой суетливый тараканий бег по комнате, по дому, по жизни, совершенно не заботясь тем, кто живет и бежит с ними рядом.

Но, видимо, и они не выдержали вони разлагающегося тела и вызвали полицию. А так бы Синяк успела мумифицироваться, пока городские власти о ней бы вспомнили.

Он с болезненным вниманием следил за хаотичным движением дворников, разгоняющих мелкую сетку дождя по ветровому стеклу, и старался не думать о том, что он все-таки не ошибся. Соседку рыжей девушки по этажу тоже убили. И, видимо, убийцей был один и тот же человек, но…

Но тогда почему он в ту ночь, когда пришли убивать Академика, отчетливо видел прядь рыжих волос, выбившихся из-под черной шапочки?! Он тогда в панике подумал, что убийца и есть Рыжая, но потом, спустя какое-то время, сопоставив свои воспоминания с действительностью, понял, что ошибся.

Рыжая была ниже Академика, тут сомневаться не приходилось. Он видел их через окно рядом, когда девушка заходила в гости к пожилому мужчине. А тот, кто вошел к нему в комнату в ночь убийства, был с погибшим практически одного роста.

Нет, это была не она, точно. Теперь-то, когда убили второго жильца Проклятого дома, Егор уверился еще сильнее – не она убийца. А кто? Да кто угодно! Под черным одеянием, черной маской мог скрываться любой человек.

Но не этот вопрос его сейчас занимал, с болезненным упорством высверливая мозг.

Его сейчас волновало, должен он или нет помочь следователям и рассказать то, что знает?! Если не брать в расчет гражданскую позицию, призывающую не быть равнодушным, что должно заставить его проболтаться?

Жалость к рыжеволосой девушке, арестованной по ошибке? Так ее теперь наверняка отпустят. После того как было совершено идентичное первому убийство, смысла держать ее под замком у следователей не останется.

Страх за собственную жизнь? Так его станет много больше, заимей он статус официального свидетеля. Он уж лучше в самом деле свои новости продаст подороже, чем отдаст за так.

А что касается страха за собственную жизнь, то тут Егор начал понемногу успокаиваться. Слежка за ним теперь казалась ему выдуманной, плодом разгулявшегося воображения. У него вообще все чувства обострились в последнее время. Что значит, Ленка вернулась. Могло и показаться, что за ним наблюдают. И если бы наблюдали, давно бы что-то предприняли уже, а не совершали второе убийство на его глазах.

Нет, он промолчит. Он не станет ничего рассказывать. И это вовсе не трусость, нет. И не равнодушие. Это просто…

– Такова моя жизненная позиция, – проговорил Егор негромко, снял ногу с тормоза и поехал на работу.

День прошел результативно и быстро. И ему почти удалось забыть о трагических событиях по соседству. Он перекусил прямо в офисе в половине четвертого вечера, попросив секретаршу сбегать в соседнее кафе за обедом «на вынос». Пластикового контейнера с салатом, картофелем фри и сочной отбивной ему вполне хватило. На пять часов он собрал экстренное совещание. Похвалил коллектив, что он всегда делал, когда собирался на отдых. А он засобирался, решив отвлечься и немного побаловать себя и Ленку. В половине шестого заехал в гипермаркет. Купил свежего мяса, вина, фруктов, сыра. И со странно облегченной душой – может, потому, что на отдых собрался – поехал домой.

Свет горел в кухне. Ленка дома. Может, хлопочет с ужином? Маловероятно, конечно, хозяйкой она была никудышной, но все равно приятно было думать о том, что она его ждет дома.

Меньше десяти минут у него ушло на то, чтобы поставить машину, вытащить покупки и подняться к себе на третий этаж. Он позвонил в дверь, но Ленка не открыла.

Она в ванной, решил Егор, отпирая дверь своим ключом и входя внутрь. Но свет в ванной не горел.

– Лен! Лена! – позвал он.

Скинул ботинки, прошел в кухню с пакетами. И замер на пороге. Стол был накрыт на двоих, да. Две тарелки, два бокала, вилки две, два ножа, груда жареного мяса, которое Ленка никогда не готовила именно так – с луком, специями, помидорами. Он знал, вернее, помнил, кто так готовить умел.

Леня! Его бывший друг, который его вероломно предал и увел у него девушку. И, кажется, именно он сегодня хозяйничал на его кухне – жарил мясо, накрывал на стол, потом жрал и пил с его – Егора – девушкой.

– Господи, Лена! – выдохнул потрясенно Егор и швырнул пакеты на пол. – Что ты опять натворила?!

Он не знал, что делать теперь. Продолжать звать ее по имени? Но если она не отзывается, значит, ее нет дома! Позвать Леню? Но он тоже, видимо, успел убраться до его прихода. Они…

– Они снова сбежали! – воскликнул он и, запрокинув голову, дико расхохотался. – Господи! Господи, какой же я идиот! Они снова сбежали!

Он простоял в оцепенении на пороге кухни, может, десять минут, может, полчаса. Сколько точно, он не помнил. Потом вздрогнул, будто проснулся, кинулся к мусорному ведру, подставил его под край стола и принялся сгребать со стола все вместе с посудой. Посуда была дорогой и штучной, но ему ее не было жаль. Он просто не мог этого видеть больше – красиво накрытый к праздничному обеду стол! Что праздновали два этих вероломных создания, что?! Свое воссоединение?! Свой триумф?! Потешались над его глупостью, наивностью?!

В ведро, в мусор! Все! Убрать, забыть! Не мог же он потом все это мыть и уж тем более не смог бы есть из этих тарелок, пить из этих бокалов. К черту! Все в мусор!

Он запыхался, выпачкал хороший костюм, но даже не обращал на это внимания, хотя всегда дорожил красивой одеждой, берег ее. А тут края рукавов в масле, на брюках пятна, рубашка в брызгах от воды – это он так мыл столовую салфетку, когда вытирал со стола последние крошки. Закатал все в мусорный пакет, перевязал его. Подмел пол, убрал веник. Потом вернулся в прихожую, стащил с себя всю одежду, скомкал ее и тоже сунул в мусорный пакет. Все вынес. Костюм испорчен, его уже не почистит ни одна химчистка. Да и не хотел он его чистить, этот костюм…