Славянское реалити-шоу - Андрей Бондаренко

Пугач незамедлительно протянул Саньке французскую папиросу, галантно дал прикурить от своей «Зиппо».

– Тут такое дело, мужики, – жадно затягиваясь, хмуро сообщила Сашенция. – Жить-то Нестеренко будет, это не вопрос. Сыворотка, как и ожидалось, полностью нейтрализовала действие змеиного яда…. Вот только – наблюдается один очень странный побочный эффект, – Санька загадочно замолчала, картинно наслаждаясь ароматом табачного дыма.

– Не тяни кота за хвост! Говори, что там ещё за побочный эффект? – не выдержал Егор. – Нашла время развлекаться гениальными театральными паузами! Тоже мне, артистка больших и малых сцен…

– Да не развлекаюсь я, честное благородное слово! Просто, вымоталась немного…. Вернее, очень даже много…. Сейчас вот докурю, пойдём к Петьке, всё увидите своими глазами…

В мужской спальне – над крохотным самодельным светильником – лениво трепетал тусклый жёлто-оранжевый огонёк, нестерпимо воняло сгоревшим барсучьим жиром. Нестеренко лежал на спине, беззаботно разбросав руки и ноги в стороны, и, довольно улыбаясь, мирно похрапывал. Время от времени обветренные губы спящего мужчины принимались тихонько нашептывать – что-то очень нежное и ласковое – но на совершенно незнакомом языке.

– Не, я этой тарабарщиной не владею! – сразу же сознался Емельян.

– Слегка похоже на язык парагвайских индейцев гуарани, – послушав минуты две-три Петькин лепет, важно сообщил Егор. – Только толком не могу разобрать. Хотя, отдельные фразы вполне даже понятны. Что-то там про нежную розовую утреннюю зарю, про загадочную и юную небесную невесту, про вечное неземное блаженство…

Санька рассержено всплеснула руками:

– Ну, причём здесь язык, на котором Петька бредит? Причём – эти твои парагвайские гуарани? Какие же все мужчины безнадёжно туповатые…. Вы на кисти рук его посмотрите внимательно!

– Ух, ты! – тоненько и нервно присвистнул Пугач. – Ничего себе! Ёлочки зелёные, кочки болотистые…. Никогда такого не видел!

Егор встал над спящим Петром, крепко схватил его руки, свёл их вместе.

Одна кисть оказалась раза в два больше другой. Действительно – больше: каждый палец на правой руке был гораздо длиннее и толще одноимённого пальца на левой.

– Как будто от разных людей руки, – удивлённо резюмировал Егор и требовательно обернулся к жене. – Как понимать сей неприятный казус, дорогой товарищ эскулап?

– Я предполагаю, что мы имеем дело с ярко-выраженной мутацией, – совершенно серьёзно ответила Санька. – После этих взрывов – с небесными «грибами» – мутировали змеи: получился странный гибрид лесной гадюки с медянкой и безвредным ужом. Одна из них тяпнула за руку бедного Петьку. Ну, и он, в свою очередь, немного – того самого…. Вот так я вижу, товарищ командир, текущую событийную картинку.

Емельян немного отодвинулся в сторону и покосился на спящего Нестеренко с заметным испугом:

– Это что же такое получается, а? Допустим, этот мутант сейчас просыпается, потягивается, после чего – ни с того, ни с сего – безжалостно набрасывается на меня и старательно кусает. Так это я тоже могу превратиться – в натурального урода?

– Запросто, дружок! – сладко зевая, успокоила его добрая Сашенька.

Пугач откровенно замандражировал:

– Вы бы его связали, что ли…. На толстую цепь посадили бы – с надёжным намордником на лице. То есть, уже на морде…. Или шлёпнули бы и закопали поглубже. Не, труп лучше сжечь, а золу развеять по ветру…

– Ладно, друг Емеля, – невежливо прервал оратора Егор. – Конечно, большое спасибо тебе за лечебную сыворотку! Спас ты Петра…. Но вот советы высокоумные эти – прибереги для собственных подчинённых. Не обижайся, но мы уж как-нибудь сами решим, что делать дальше…. И, вообще, ночь уже не за горами, а тебе до Алёховщины – путь совсем неблизкий. Так что, приятель, давай прощаться на сегодня! Пойдём, я тебе соли с килограмм отсыплю…. Да, пойдём, кому говорю! Хватит из себя строить девственницу стеснительную и непорочную…

Через десять минут Пугач, громко топая своими сапожищами сорок пятого размера, скрылся в густом и вязком вечернем сумраке.

– А где весь народ? – удивился Егор, заинтересованно оглядываясь по сторонам.

Они с Санькой – тет-а-тет – сидели на лавочке возле костра, куда он пару минут назад бросил поверх дотлевающих сиреневых углей охапку сухих сосновых веток.

– Я так думаю, что все они – без исключений – заняты старательным исполнением супружеским обязанностей, – недвусмысленно и нежно поглаживая ладонью крепкую шею мужа, неожиданно заявила-промурлыкала Сашенция. – Одна я осталась несчастной и неприкаянной…

– Ты это серьёзно?

– Более чем…. Наблюдается очередной местный феномен: во всех организмах женского пола неожиданно проснулся сильнейший материнский инстинкт. Я уже с девчонками подробно переговорила на эту интимную тему. У всех наблюдаются полностью одинаковые ощущения…

– Объясни поподробней! – строго велел Егор, неотрывно и сердито глядя жене в глаза. – Что конкретно имеется в виду? Что это за бред – насчёт «сильнейшего материнского инстинкта»? Кто-то из вас собрался рожать ребёнка? Здесь – рожать? В этих ужасных условиях? Вы все с ума сошли?

– Может и сошли, – Санька смотрела на него какими-то шалыми и затуманенными глазами, откровенно призывно смотрела. – А может, во всё эти «грибы» виноваты, проклятые? Именно после них мне родить хочется…. Ужасно хочется! – очень медленно провела ладонью по высокой груди, по плоскому животу. – Не просто хочется – быть с любимым мужчиной, а именно – родить от него (от тебя, дурака, то есть!) ребёночка. Маленького такого, славного! Понимаешь? И у девчонок – абсолютно всё то же самое…. Думаешь, почему Галка так посматривает на этого волосатого и грубого Пугача? И ей тоже хочется родить ребёнка! Вот такие у нас нынче пироги необычные, вологодские…

– Да, дела-делишки! – Егор помотал из стороны в сторону головой. – И что теперь прикажешь делать?

– Пошли в пещеру! – жарко зашептала Сашенция, настойчиво и сильно потянула его за рукав кожуха. – Пошли, глупый! Пошли!

– Да ты совсем сошла с ума! – слегка упирался Егор, чувствуя, что и сам безумно сильно хочет того же. – В пещере Петька, да и остальные ребята скоро вернуться…

– Мы по быстрому! А Пётр ещё часов десять-двенадцать будет дрыхнуть без задних ног…

Наступило утро, обычное русское осеннее утро, так характерное для конца третьей декады сентября месяца: редкий нудный дождик, белёсая туманная дымка, опавшие жёлто-красные листья под ногами, лёгкая, неповторимая печаль…

Сквозь чуткий сон Егор слышал, как через мужскую спальню на цыпочках пробежала Вера Попова – по графику она отвечала сегодня за приготовление завтрака (обычно – за разогрев ужина, но, в связи со вчерашним происшествием, вечером полноценного ужина не было), тихонечко пробрался к своему спальному месту Федонин, сдавший Сени Брауну обязанности дозорного. Генка имел право ещё на целый час полноценного и здорового сна.

Егор тоже приготовился погрузиться в сладкую пелену сна – минут на пятнадцать-двадцать – когда в подземной камере раздался громкий и испуганный шёпот:

– Где я? Что со мной? Почему вокруг так темно? Командир! – шёпот неожиданно перешёл в визгливый и заполошный крик: – Командир! Где я? Что со мной происходит?

– Отставить! Замолчать! – вскакивая со своего спального места, начальственно гаркнул Егор, дождавшись полной тишины, добавил – уже гораздо ласковее: – Всё хорошо, Петро! Всё – хорошо. Кругом только свои. Ничего не бойся…. Подожди, я сейчас зажгу светильник, – щёлкнул газовой зажигалкой, подаренной вчера Пугачом, поднёс язычок пламени к фитилю, сплетённому из особого мха.

«Плохо у нас со световыми приборами», – тут же подсказал внутренний голос. – «Барсучий жир, сволочь, заканчивается…. Надо будет на днях поохотиться на упитанных осенних барсуков, пока их норы снегом не завалило до самой весны, а то эти смолистые сосновые факелы – одна видимость: дыму и копоти много, а света – совсем мало…».

На крик Нестеренко из своего спального помещения тут же прибежали девчонки, плотно окружили Петра, стали в деталях, перебивая друг друга, рассказывать о вчерашних событиях. Петька только головой удивлённо крутил, ошарашено посматривая на раздувшуюся кисть правой руки.

Появилась Вера Попова, жалостливо посматривая на Нестеренко, громко позвала всех на завтрак:

– Рыбный день у нас сегодня, господа славяне! Кто хочет – может трескать уху из линей, всем остальным предлагаются жаренные караси. Ещё имеются просяные блины: по две штуки на брата…

По случаю прохладной и дождливой погоды завтракали внутри – в самой большой и просторной подземной камере, являвшейся одновременно складом и столовой.

– Попробуем, как оно, – Петр неуверенно взял в свою «большую» правую руку деревянную ложку, зачерпнул из глиняной миски ухи, ловко поднёс ко рту, отхлебнул.