Славянское реалити-шоу - Андрей Бондаренко

Они двинулись вниз, обходя Чёрный холм с востока, выстроились в цепочку: первым шёл Егор, крепко сжимая в ладони пистолет, в десяти шагах от него семенил Генка с топором, замыкающим следовал Пугач, пристроив на крепком плече солидный берёзовый дрын.

Когда до входа в северную пещеру осталось метров пятьдесят-шестьдесят, стало окончательно ясно – голосит Пётр Нестеренко.

– Помогите! Помогите! Помогите! – как заведённый, безостановочно повторял Петро, время от времени принимаясь жалостливо подвыть.

Егор, обхватив пистолет двумя руками – как в голливудских боевиках про храбрых американских полицейских – выскочил из-за высокого штабеля наколотых дров, качнулся маятником из стороны в сторону, ушёл отточенным пируэтом влево.

Злобных и коварных врагов нигде не наблюдалось, Пётр неуклюже лежал на боку, возле козел для пилки дров, и смотрел на Егора молящими, круглыми от боли и страха глазами.

– Командир, меня змея укусила! Решил поставить капкан на бобра в береговом коряжнике, а гадину не заметил…. Стал верёвку обматывать вокруг большого камня, а она соскользнула – с этого же камня – и тяпнула меня за палец…. Здоровая такая, серая в чёрную крапинку. В прибрежных камнях такую и не заметишь сразу…. Я тут же побежал домой, к пещере, – лицо Петра было белее новой, ни разу нестиранной простыни из Большого мира, нос приметно заострился, на губах пузырилась оранжевая пена, слова вылетали изо рта с ощутимым трудом и были какими-то «деревянными» на слух. – Через пять-шесть минут правая укушенная рука занемела полностью. Потом – плечо…. В конце пути уже и правая нога отказала, перестала сгибаться…. Последние полтора километра я уже полз…. Помоги, командир! У меня уже и правая половина лица занемела…. Говорить очень трудно…, – бедняга зашёлся в приступе громкого лающего кашля.

Егор выпрямился, внимательно посмотрел на обеспокоенные лица подошедших Генки и Пугача, принял решение:

– Я сейчас его отнесу в нашу пещеру, Емельян мне поможет. А ты, Гена, за Санькой беги, пусть она…

– Давайте сделаем по-другому! – решительно вмешался Пугач. – Вы вдвоём этого недотёпу волоките к пещере, а я через грибоварню рвану прямо в Алёховщину, по дороге и вашей чернявке всё передам. У наших врачих прихвачено с собой несколько ампул с противоядием от укусов гадюк. Я быстро сгоняю, пусть только Петруха продержится пару часов…

Для ускорения процесса они несли Петра по очереди: сперва один его взваливал на плечо и бежал – сколько хватало сил, потом другой…

Дождавшись, пока Генка зажжёт светильник, Егор дотащил Петра до его матраса, плотно набитого сеном, уложил, предварительно сняв кожух, ножом аккуратно – чтобы в дальнейшем можно было и обратно сшить – распорол льняную кошулю на несколько частей, оголяя пострадавшего товарища по пояс.

– Блин горелый! – испуганно выдохнул за его спиной Генка. – У него же вся рука почернела по самый локоть!

Нестеренко впал в беспамятство: глаза закатились, на лбу выступили крупные капли пота, пена, вытекающая изо рта, из оранжевой превратилась в фиолетовую, всё его худенькое тело била крупная и безостановочная дрожь…

Егор порвал на жгуты два льняных полотенца, туго перетянул Нестеренко правую руку в трёх местах: в локтевом суставе, по середине бицепса, по границе с плечом – через подмышку. Осмотрел кисть укушенной руки. Средний палец раздулся до невероятных размеров и напоминал собой гигантскую сардельку – с порванной на боку кожицей.

Он медленно поднёс распухший Петькин палец к своему рту – местом укуса, примерился, пару раз глубоко вздохнул-выдохнул…

«Оно тебе надо?», – жарко и настойчиво зашептал внутренний голос. – «Этот Нестеренко тебе ни брат, ни сват, ни друг. И, вообще, противный субъект, натуральный склочник и неврастеник…. Всем, конечно же, известно, что змеиный яд – вместе со слюной – не может проникнуть в человеческий организм. Только ведь это касается яда обычных змей! А местные змеи, те, которые «постгрибковые», они-то явно непростые…. Может, ну его? Подумай хорошенько, братишка, поразмысли!».

Послав внутренний голос далеко и надолго, Егор принялся старательно отсасывать из ранки яд (если таковой, конечно, ещё не весь растворился в организме бедного Петра), регулярно и тщательно сплёвывая в сторону…

Минут через шесть-семь появилась запыхавшаяся Санька, достала из ивовой корзинки (сама сплела в начале июня!), стоящей на верхнем стеллаже особняком, несколько глиняных бутылочек и берестяных коробочек, решительно оттеснила Егора в сторону, внимательно и вдумчиво осмотрела пострадавшего, озабоченно нахмурилась:

– Придётся ампутировать укушенную руку! Иначе яд доберётся до жизненно важных органов, тогда уже Петру ничего не поможет: летальный исход гарантирован…

Сашенция зубами вытащила деревянную пробку из самой высокой глиняной ёмкости, не задумываясь, обтёрла рукавом своей рубахи с губ Нестеренко пузырьки пены, аккуратно влила ему в полуоткрытый рот несколько капель вязкой зеленоватой жидкости. Затем сняла крышку с маленькой берестяной коробочки, высыпала себе на ладонь немного голубоватого порошка. В пещере сразу же остро запахло полынью….

«Хотя, откуда взяться полыни в Вологодской области?» – вяло подумал Егор.

Санька смачно плюнула на голубоватую горку порошка в своей ладони, принялась осторожно и планомерно растирать руку Петра.

Через полторы минуты она, не прерывая лечебной процедуры, резко повернула голову и недовольно посмотрела Егору в глаза:

– Чего столбом стоишь, любимый супруг? Я же сказала: будем ампутировать! Иди, разведи жаркий костёр. Надо будет тщательно прокалить на огне обе пилы – и булатную и бронзовую, я ещё окончательно не решила, какой из них буду работать…. Пусть девицы нарвут побольше длинных льняных полос. Да только чистых! Строго прикажи им и лично проконтролируй! Емкости подготовьте – подставлять под кровь…. Какие ёмкости? Да, любые! Главное, чтобы были плоскими и глубокими. Отдельно – посуду с тёплой кипячёной водой…. Иди уже, займись делом!

– А как же Пугач? – опешил Егор. – Он же побежал за лечебной сывороткой, обещал быть через два часа…. Может, подождём немного? А, Сань?

– Ровно два часа и подождём, ни минутой больше! – в голосе жены неожиданно прорезались жёсткие, откровенно стальные нотки. – Но готовиться к операции всё равно надо! Сам же мне говорил, что этот Емельян – человек абсолютно ненадёжный…. Не ты ли, дорогой, несколько часов назад хотел его пошло пристрелить? Так что давай, действуй, командир! Да, ещё скажи, пусть все светильники – какие есть – приготовят, факелов из сосновых корневищ принесут с «лесной биржи»…

«Работать она будет, ну надо же!» – ворчал внутренний голос. – «А ведь права была покойная Наталья: что-то такое нехорошее и странное происходит со всеми нами. Взять туже Саньку: никогда у неё раньше не наблюдалось таких жёстких и непреклонных глаз…».

У входа в пещеру столпились все остальные члены дружного славянского коллектива. Впрочем, какой-либо нездоровой паники и суеты не наблюдалось, лица у соратников и соратниц были сосредоточенными и, в общем, спокойными.

Раздавая чёткие команды, Егор, как советовала в своей записке Наташка, внимательно присматривался к глазам подчинённых. Холодные такие глаза, безжалостные, без страха и упрёка…

Незаметно прошло полтора часа – примерно, конечно же, сугубо по ощущениям, часов-то ни у кого не было….

Очень медленно, зловеще и угрожающе заскрипев, приоткрылась входная дверь в пещеру, наружу выглянула Санька, нашла глазами Егора.

– Всё, пора начинать! Больше ждать нельзя, через полчаса уже будет поздно…. Давайте, зажигайте светильники и факелы. Светильники расставляйте на стеллажах, факелы закрепляйте на стенах – вокруг Петькиного матраса. Только, прошу, очень тщательно закрепляйте, чтобы во время операции горящие факелы не падали под руку…. Быстро заносите в пещеру всё остальное! Пилы-то хорошо прокалили, халтурщики? Смотрите у меня! Обе тащите – на всякий случай…

Из мужской спальной камеры (для размещения в пещере по семейному принципу помещений попросту не хватало), были вынесены все вещи и спальные принадлежности, только одинокий пухлый матрас Нестеренко был вытащен на самую середину. Рядом с матрасом – на неровных камнях пола – лежал одинокий прямоугольный обрезок широкой берёзовой доски.

Егор и Сеня Браун, пощёлкав кремниевыми кресалами, оперативно разожгли светильники, от них подожгли факелы, расставили осветительные приспособления по стеллажам и закрепили на стенах – как смогли. В подземном зале стало достаточно светло, на тёмных каменных стенах беспорядочно заплясали уродливые и зловещие тени…

Пётр, тем временем, пришёл в себя и смотрел на происходящее, часто-часто моргая, с нескрываемым и липким страхом.

«Только лишь – с элементарным страхом!», – непроизвольно отметил про себя Егор. – «А, должен, если хорошенько подумать, взирать на всё это дикое безобразие – с откровенным животным ужасом, громко вопя и непрестанно визжа …».