Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич

Он думает, что позднее я мог бы поехать на юг... Рени и т.д. для смотра войскам. Как приятно не чувствовать себя привязанным к одному месту!

Вчера Павел привез своего сына, который дал мне книгу своих стихов. Сегодня они оба уехали делать инспекторский смотр гвардии. Я просил П. поговорить с Брус.[1019] и Гурко.

Пора кончать, мое дорогое Солнышко. Храни вас всех Господь! Крепко целую. Твой

Ники.

Ц.С. 15 октября 1916 г.

 Мой ненаглядный!

От всей души благодарю тебя за твое милое письмо. Надеюсь, Бэби уже поправился, — следи за тем, чтоб ему не давали несвежих устриц.

Я совсем иначе себя чувствую с тех пор, как узнала, что ты приедешь сюда через несколько дней: такая радостная перспектива — по истечении 6 месяцев снова увидеть тебя здесь! Мы тогда сможем вместе причаститься, если ты только этого пожелаешь, и вместе получить подкрепление и благословение. Тебе нет необходимости долго приготовляться. Я думаю, ты затем отправишься в Рени и т.д. в ноябре. Для тебя было бы хорошо снова побывать в разных местах, а для войск — видеть тебя.

Я рада, что ты велел Н. поговорить сГ. иБ. Сегодня вечером иду повидаться с нашим Другом. — Он говорит, что “Мария” была не наказание, а ошибка[1020].

Я оставляю письмо Эллы до твоего приезда, чтоб обдумать вместе. — Серо, всё покрыто инеем, было 5 градусов мороза. Сделаю маленькую прогулку с А. — Я благоразумна — сделала всего лишь одну перевязку, а потом сидела с вязаньем и прослушала доклад Вильчковского.

Веселовский приехал. Приму его завтра. Он трижды был контужен, нервы у него совершенно расстроены; зять его умер (или убит), и он хотел бы поехать в Крым отдохнуть.

Любимый, благословляю тебя и целую с безграничной нежностью.

Твоя нежно любящая тебя старая

Солнышко.

Ц. ставка. 15 окт. 1916 г.

Моя любимая!

Нежно благодарю тебя за твое первое дорогое письмо из Ц. Села. Я так счастлив, что могу приехать на несколько дней. Слава Богу, Алексей совсем поправился. Сегодня он встал, но так как он покашливает, то решили не выпускать его на воздух. Погода дивная, такой чистый воздух и солнце! Утром был небольшой мороз.

Я рад, что ты хорошо себя чувствуешь, несмотря на тягостное появление m-me Б. Сегодня Митя Д. и Дм. Шереметев приехали сменить Киру и Игоря.

У меня каждый день бывают министры, надеюсь, что они оставят меня в покое те дни, когда я буду дома!

После твоего отъезда я телеграфировал Тино и потом узнал, что дела в Афинах приняли лучший оборот. Дай-то Бог!

Кроме того, Штюрмер составил официальную откровенно-дружескую телеграмму к Тино, конечно, шифрованную, от моего имени, которая, надеюсь, улучшит положение и поможет ему объявить державам, что он по собственной инициативе предпринимает те меры, которые державы грубо насильственно хотели ему навязать.

Теперь, дорогое Солнышко, я должен кончать. Храни тебя и девочек Господь! Надеюсь выехать во вторник в 12.30, приеду в Ц. С. в 3.30 перед чаем. Целую вас всех нежно.

Навеки твой

Ники.

Ц.С. 16 октября 1916 г.

 Ангел мой милый!

Большое спасибо за милое письмо. С нетерпеньем буду тебя поджидать в среду днем; надеюсь, что Бэби вполне поправится к этому времени.

Вчера приятно провела вечер у А. с нашим Другом, Его сыном и епископом Исидором. Так как Оболенский сейчас себя хорошо ведет и слушает Его, Он думает, что было бы хорошо, если б Протоп. взял его к себе в товарищи: он прекрасно мог бы здесь работать, и таким образом можно было бы не выгонять его со службы. — Наш Друг тоже недолюбливает Курлова, но он интимный друг Бадмаева, а этот последний вылечил Прот., и он ему благодарен за это. — Гр. думает, что лучше было бы призвать более ранние года — вместо тех, которые старше 40, последние нужны дома для работ и для поддержания хозяйства!

Сегодня теплее, но пасмурно. Были в нашей нижней церкви, прослушали часть службы, а затем отправились в лазарет. Видела Веселовского. Печально то, что рассказывает он и другие молодые люди относительно многого, что происходит на войне. Боже мой, я понимаю, почему они нервничают: нет единения, нет взаимного доверия среди офицеров, — приказы, контр-приказы, — недоверие к тому, что им говорится, — как все это, действительно, печально. Ах, какое несчастие этот недостаток воспитания, — каждый думает только о себе, никакой солидарности!

Мерика и ее мать должны сейчас прийти, — она уезжает, чтоб венчаться через неделю.

Маленький Иван Орлов обручился с одной из княжен Волконских — оба еще совершенные дети.

Без конца целую и благословляю тебя. Он[1021] очень рад твоему приезду. Навеки всецело

Твоя.

Ц. ставка. 16 окт. 1916 г.

Мое сокровище!

Горячо благодарю за дорогое письмо, поблагодари также Татьяну. Это будет мое последнее, так как мы покидаем Могилев через 48 часов.

Да, дружок, я, конечно, очень хочу причаститься вместе с тобою, так как я не говел с первой недели Великого поста.

Постараюсь эти дни принимать как можно меньше.

Слава Богу, Бэби поправился и может опять выходить, но должен соблюдать строгую диету. Странно слышать его жалобы на то, что он голоден и что ему мало дают есть.

Последние два дня стояла чудная солнечная погода, но теперь опять стало холодно и пасмурно — 0 градусов. Река все подымается — в некоторых местах около Смоленска и Калуги затоплены луга вследствие сильных дождей.

Вчера приехали сюда все интенданты армий на совещание под председательством главного интенданта: они обедали у меня и рассказали мне массу интересных вещей. Всей армии ежедневно требуется 2.676 вагонов с провиантом и фуражом для лошадей! Одно это составляет 400 поездов ежедневно.

Сейчас, мое любимое Солнышко, надо отправлять курьера. Да хранит тебя и девочек Господь!

Крепко целую тебя, их и А.

Твой

Ники.

Какая радость, что скоро увидимся!

Ц.С. 17 октября 1916 г.

Любимый мой!

От всей души благодарю тебя, мой ангел, за твое милое письмо. — Работала в лазарете, затем там же в коридоре был молебен по случаю сегодняшнего дня, было очень просто и мило. 5 градусов мороза, ясно и солнечно, собираюсь идти с Аней посмотреть ее земельный участок, где скоро должна начаться постройка. Вчерашний вечер я провела в лазарете, тихо и уютно. — Сегодня принимаю Мотоно, он уезжает в Японию; затем опять Оболенский — оказывается, наш Друг чрезвычайно им доволен, он очень изменился к лучшему, а потому Он думает, что Прот. следовало бы взять его к себе в помощники.

Как отрадно будет причаститься всем вместе, не могу тебе выразить, с каким трепетом я жду этого счастья и радости! К тому же снова увидеть тебя дома!

Распорядись, чтоб никто из родственников не дежурил тогда.

Я очень рада, что ты телеграфировал Тино, это поддержит его и придаст ему мужество.

Тебе будет приятно даже посидеть уютно в вагоне, после такого долгого промежутка. В другом пере нет чернил, а это так полно, что у меня все пальцы перепачканы ими.

Как идут дела у румын? В Орше ты увидишь на вокзале массу сестер — они постоянно сбегаются поглазеть на проезд.

А теперь, мой светик, прощай, и да благословит тебя Господь!

Скоро, скоро я снова крепко прижму тебя к моей груди, — это ли не будет радостью!

Осыпаю тебя нежными поцелуями и остаюсь всецело

Твоей.

Ц. ставка. 17 октября 1916 г.

Мое бесценное Солнышко!