Николай II в секретной переписке - Платонов Олег Анатольевич

Очень темно. Ангел мой, это мое последнее письмо к тебе — выезжаем завтра в 3 часа. Сегодня вечером собираюсь сходить в лазарет, смущаюсь после 2 1/2 недельного перерыва, много новых раненых, но нельзя уехать, не повидав всех.

Горячее спасибо и поцелуи за милое письмо. Я рада, что Беляеву, наконец, там дан ход.

Это мое последнее письмо. — Прощай. Да благословит тебя Господь, мой ангел! Страшно радуюсь нашей встрече и предвкушаю твои горячие поцелуи.

Навеки всецело

Твоя.

Ц. ставка. 1 октября 1916 г.

Мое драгоценное, любимое Солнышко!

Сердечно благодарю тебя за твое дорогое письмо и записку относительно Эриван. полка. После моего последнего разговора с Силаевым я занят этим делом и ищуему преемника.

Я через Кондз.[1015] сделал запрос, кто первый кандидат; ответ получен следующий: первый — Мачабели, затем кн. Шервашидзе и, наконец, Геловани.

Это звучит в данном случае как насмешка, не правда ли?

Я узнаю через Павла, который знает гвардию, кто там может быть кандидатом. Я уже год, увы, как потерял общение с ними.

Значит, через два дня мы, Бог даст, увидимся[1016]!

Твоя вчерашняя телеграмма меня порядочно взволновала — насчет иконы синода. Почему такая ужасная спешка? У меня уже назначен прием разных лиц на понедельник, как раз в день твоего приезда, а теперь еще вдобавок митроп. и Раев!

Вчера генерал и два офицера с их посланником приехали от сербского наследника с военными наградами для меня и Бэби и красивыми крестами (крестами милосердия) для тебя и для всех девочек.

Какая разница! Эти люди, потерявшие свою родину, полны веры и покорности, а румыны, которых лишь немного потрепали, совершенно потеряли голову и веру в себя!!

Да сохранит тебя Господь в пути, моя любимая женушка! Целую тебя и девочек очень нежно и остаюсь любящим и ожидающим тебя твоим старым

Ники.

Могилев. 12 октября 1916 г.

Мой ненаглядный!

С тяжелым сердцем покидаю я вновь тебя. О, как я ненавижу эти прощанья! Они разрывают сердце на части. Слава Богу, у Бэби с носом все благополучно это еще утешение. Милый мой, я так люблю тебя, слов нет выразить это; эти 22 года лишь усилили мое чувство, и отъезд причиняет настоящую боль. Ты так одинок среди этой толпы, так мало тепла кругом! Как бы я хотела, чтоб ты приехал хотя бы только на два дня, только чтоб получить благословение нашего Друга! Это придало бы тебе сил. Я знаю, что ты храбр, терпелив, но все же ты человек, и Его прикосновение к твоей груди очень бы утишило твои горести и даровало бы тебе новую мудрость и энергию свыше. Это не пустые слова, но глубочайшее мое убеждение. Алекс. может обойтись без тебя несколько дней. О, мой родной, останови это бесполезное кровопролитие, зачем они лезут на стену? Необходимо дождаться более благоприятного момента, а не слепо идти вперед. Прости, что я так говорю, но все чувствуют это.

Тебе нет необходимости принимать кого бы то ни было, кроме Протоп., что было бы хорошо, даже вызови его опять, пусть он почаще с тобой совещается, просит у тебя совета, делится с тобой своими планами, это страшно помогло бы ему. Я говорю все это во имя блага твоего и нашей дорогой родины, не потому, что горячо хочу тебя увидеть (этого, ты знаешь, я постоянно желаю), но потому, что я слишком хорошо знаю и верю в успокоение, которое наш Друг способен дать, а ты утомлен морально, тебе не удается скрыть это от старой женушки! Да и не мешает, чтоб они здесь тоже почувствовали, что ты входишь во все, что совершается в тылу. Сейчас несколько дней здесь могут без тебя обойтись. Да ты на любой вопрос можешь оттуда дать ответную телефонограмму, которая дойдет через 5 минут.

Благодарю и благословляю тебя за твою безграничную любовь. Душа моя полна горячей благодарности. Прощай, мой Солнечный Свет, моя радость, мое блаженство! Всемогущий Бог да сохранит, направит и благословит тебя! Горячо целую тебя и крепко обнимаю. — Я знаю, здесь есть лица, которым мое присутствие в М. неприятно и которые боятся моего влияния, зато другие бывают спокойны лишь тогда, когда я вблизи тебя, — таков свет! Прощай, мой маленький, отец моих детей. — Я надеюсь 21-го причаститься, как было бы хорошо, если бы ты тогда был со мной в церкви! Это было бы чудно!

Навеки всецело

Твоя.

Ц. ставка. 12 окт.1916 г.

Моя любимая!

Опять ты нас обоих покидаешь, чтоб вернуться к своей работе и скучным заботам! Благодарю тебя горячо и глубоко за приезд сюда, за всю твою любовь и ласки! Как я буду тосковать по ним!

Бог даст, недели через 2 — 2 1/2 мы опять увидимся. Раньше этого я не вижу, увы, возможности уехать отсюда.

Я очень надеялся, что нам удастся поехать вместе на юг и провести несколько дней вместе в нашем поезде. — Может быть, это еще сбудется.

Я особенно буду скучать по тебе вечерами, которые принадлежали нам.

Да благословит Господь твой путь и возвращение домой! Береги себя и не переутомляйся. Нежно целую твое дорогое личико, мое родное Солнышко, моя женушка, детка моя. Крепко обнимаю тебя еще раз, моя бесценная душка.

Навеки твой

Ники.

Ц. ставка. 13 окт. 1916 г.

Мое нежно любимое, дорогое Солнышко!

Горячо благодарю за дорогое письмо.

Я должен сообщить тебе хорошую новость — я постараюсь приехать на 2-3 дня; надеюсь выехать 18-го и провести с тобой эти 3 дня, моя любимая.

Увы! Сегодня мне некогда писать больше, но я тебе сказал самое главное!

Храни тебя и девочек Господь!

Навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 14 октября 1916 г.

Ангел мой любимый!

Спасибо, спасибо тебе за твое милое маленькое письмо с приятными вестями — не могу тебе выразить, какая это для меня радость и сколько жизни и солнечного света это внесло в мою скорбную душу!

Извини и меня за коротенькое письмо. Протоп. пробыл у меня 1 1/2 часа, сейчас меня дожидается Бенкендорф, после — Настенька. Сегодня утром — лазарет. Сделала всего 3 перевязки, затем посидела с разными лицами. Была у Знам., поставила за тебя свечки, милый. Чудная, ясная, солнечная погода. Голова плохо работает, к тому же Беккер. — Прот. видел Сух. — я так рада! Он рассказал много интересного, заезжал в Думу утром на 48 м. — Мы ехали хорошо, я лежала весь день, — эту ночь плохо спала, — сердце в хорошем состоянии, особенно после твоего письма.

Все мы шлем тебе благословение и поцелуи без счета.

Навеки

Твоя.

Скажи Прот., что ты рад, что он видается и беседует с Гр. и что ты надеешься, что он и впредь будет делать это.

Ц. ставка. 14 октября 1916 г.

 Мое сокровище!

Вчера весь день Бэби выглядел бледным и грустным, я решил, что он скучает. Но днем он, по обыкновению, весело играл в маленьком лесу около старой ставки.

Во время обеда он жаловался на головную боль, и его уложили в постель, чему он был очень рад. Температура быстро поднялась, и он чувствовал себя нехорошо. Он уснул до 9 час. и ночь проспал хорошо; просыпался только два раза, чтобы сбегать! Сегодня утром температура вполне нормальная, он веселенький, но мы оставили его в постели. Вл. Ник.[1017] предполагает, что это все еще последствия его первой простуды, или он съел что-нибудь плохо перевариваемое. Во всяком случае, я надеюсь, что теперь все прошло. О, как я счастлив при мысли, что могу съездить домой на несколько дней и повидать тебя и девочек! Я спросил об этом Ал.[1018], и он сказал, что это вполне возможно; он вспомнил, что в прошлом году я тоже ездил домой к 20-му!