Журнал «Вокруг Света» №07 за 1972 год - Вокруг Света

Нет, что ни говори, такое состязание требовало и большого умения, и добротных повозок. Между прочим, при раскопках микенского периода были найдены таблички, на которых не только был изображен победитель, увенчанный лавровым венком, но и приводилось имя мастера, изготовившего колесницу, и адрес его мастерской. Законченный пример коммерческой рекламы! По нынешним олимпийским меркам победителя бы живо за это дисквалифицировали. Но тогда не делали разницы между любителями и профессионалами: все мужчины были воины, а все воины были спортсмены. Различие можно усмотреть разве что в комплектовании экипажа колесницы. Оспаривать спортивные лавры соперники отправлялись поодиночке, а боевой экипаж состоял из водителя и командира-стрелка, вооруженного копьем и луком. Часто на небольшой площадке умещался еще оруженосец, прикрывавший все трио большим щитом. Атаку этих боевых повозок по силе воздействия можно сравнить с появлением на поле боя танков. Хроника повествует о том, как в 1924 году до н. э. в битве при Кадеше в Сирии тысяча хеттских колесниц обратила в бегство целую армию фараона.

Управление колесницей требует недюжинной силы и хорошей подготовки, и многие спортивные деятели сожалеют, что состязания на них стали достоянием истории. Не так давно французский Олимпийский комитет устами своего председателя графа де Бомона внес предложение — ввести бега на колесницах в программу будущих олимпиад, как «спорт, наиболее соответствующий греческой традиции». Кто знает, может, так оно и случится? Пополнились же программы зимних олимпиад санным спуском. А канадцы, по утверждению газет, в качестве затравки намерены показать в Денвере бега собачьих упряжек.

Правда, другие страны могут выступить с заявками на проведение бычьих, страусиных и тому подобных бегов. Быки, в частности, зарекомендовали себя отменными рысаками.

Ежегодно в сентябре на индонезийском острове Мадура, что лежит у восточной оконечности Явы, проходит большой праздник Карапан-сапи. Гвоздем его являются бычьи гонки на дистанции сто десять метров. Весь август на острове идут отборочные соревнования. Финальный турнир открывают в городе Банкалан. Быков туда свозят на грузовиках, а подавляющая часть болельщиков бежит следом.

Экипаж, в который впрягают пару быков, оригинален. Б нем нет колес. Это своеобразная двухлемешная соха, деревянные концы которой волочатся по земле. Водитель должен умудриться на полном скаку устоять на этих полозьях, держась одной рукой за ярмо, что уже само по себе можно причислить к цирковой эквилибристике.

Волнение болельщиков велико. Очевидцы говорят, что зрители бразильского стадиона «Маракана» кажутся монахами, внимающими проповеди настоятеля, рядом с мадурцами, собравшимися на Карапан-сапи. В первом ряду, у кромки травяного поля, где развертывается состязание, усаживаются деревенские музыканты, прибывшие подбодрить своих наездников. По такому случаю оркестранты не жалеют ни глоток, ни ладоней. А если учесть, что каждый оркестр играет свой собственный марш, уровень шума приближается к Ниагарскому водопаду.

Хотя коран запрещает правоверным азартные игры, на Карапан-сапи мадурцы от мала до велика заключают пари; ставки заносят на длинные бумажные полосы и передают на хранение кому-нибудь из уважаемых стариков. Начинается парад-алле участников. Каждый болельщик выкликает имя своего фаворита. Разукрашенные лентами быки, над которыми несут цветастые зонтики, делают круг почета Завзятые любители выбегают на поле пощупать своими руками и убедиться, что «зверь» в само деле силен. Осмотр обычно заканчивается одобрительным похлопыванием по загривку — быка и по плечу — водителя экипажа. Животные, оглушенные громыханием музыки и людским скоплением, рвутся из постромок, их едва-едва удерживают за ярмо и за хвост.

Наконец соревнующиеся выходят на белую лини старта. Не без труда устроители очищают беговую дорожку. Позади быков занимают места небольшие группы доброхотов, вооруженных бамбуковыми палками — они понадобятся, чтобы придать быкам начальную скорость. Судья поднимает флажок, объявляя готовность № 1. В этот ответственный миг кто-нибудь из мастеров своего дела опрыскивает нежные части быка настоем перца — для пуще резвости.

Сигнал! Мадурцы исторгают вопль и разом опускают на спины быков бамбуковые погоняла. Животные очертя голову кидаются вперед. Жокей вспрыгивает на свою соху и, распластавшись как птица, почти летит между быками.

Под радостный рев толпы быки финишируют. Но это еще не всё. Их нужно остановить, что не так-то просто: вошедшие в раж бегуны не желают терять взятый темп! В конце концов чемпионов утихомиривают и метят, круп буквой «К». Маститые участники буквально испещрены такими знаками, и это во много раз повышает их стоимость.

Интересно заметить, что в старину соревнования проводили прямо на пахотном поле, и соха при этом была не спортивной, а самой что ни на есть настоящей. Карапан-сапи выявлял умение пахаря править своими быками — иными словами, определял лучшего работника.

Аналогичные гонки можно наблюдать и в Индии, где в местечке Хингом, штат Махараштра, ежегодно состязаются буйвольи упряжки. Местная пословица гласит: «Кто ездит на жирном буйволе, сам должен быть толст». Для бегов же выбирают самых жилистых, самых подвижных животных. Что касается наездника, то и ему лишний вес будет в тягость. Когда на полном скаку одна, а то и обе ноги срываются с подножки возка, ему нужно успеть вскочить назад на узкую планку, прибитую сверху к оси...

На поле в Хингоме буйволиные упряжки состязаются только со временем — их пускают по одиночке. Если пустить сразу несколько пар, неизбежны столкновения, а это, учитывая скорость, может привести к тем же последствиям, что и авария на автогонках: 200 ярдов (примерно 183 метра) буйволы пробегают за 15 секунд!

Поэтому с недавнего времени беговую дорожку огораживают проволокой, через которую пропускают слабый электрический ток. Правда, сделано это не столько для того, чтобы отпугнуть животных, сколько, чтобы предупредить частые попытки азартных болельщиков выбежать на ристалище.

По окончании бегов в Хингоме вручаются традиционные премии: занявший первое место получает 401 рупию, второе — 301 рупию, третье — 201 рупию. Круглые суммы, считается, могут принести несчастье и быку и хозяину.

М. Беленький

Внимание! Говорит тамтам

Издавна европейские путешественники и купцы рассказывали о необычных языках, находившихся в употреблении у самых различных народов — от североамериканских индейцев до жителей Полинезии. Здесь и язык свиста пиренейских пастухов и коренных жителей Канарских островов, языки жестов североамериканских индейцев, язык узелков кипу в Южной Америке, многочисленные языки тамтамов и многие другие. До сих пор наука лишь в весьма слабой степени занималась их изучением, поэтому процветали различные фантастические догадки вроде того, что, мол, где-то существуют племена, общающиеся только посредством жестов. Недооценивалась способность таких языков хранить и передавать информацию.

А между тем подобные языки представляют огромный интерес для семиотики {от греческого слова «семейок» — «знак») — специальной науки, которая занимается изучением всех возможных знаковых систем, служащих для передачи информации.

Поражает разнообразие подсобных языков. Некоторые из них похожи па языки животных, например обезьян, у которых ученые обнаружили примерно три-четыре десятка знаков, передающих обобщенные сигналы типа «защищай детей», «предупреждаю об опасности», «зову к пище».

Другие подсобные языки по своему строению напоминают некоторые типы письменности — в частности, иероглифическое или клинописное письмо Древнего Востока. Особенно близок иероглифике язык жестов. Такой язык способен передать огромное количество понятий, зашифровывая их не «побуквенно», а в целостных образах.

При появлении письменности, особенно развитой письменности, роль побочных языков ослабевает. Не следует, однако, считать их достоянием одного только прошлого Примером современных подсобных языков могут служить хотя бы знаковые системы для электронно-вычислительных машин. Без таких систем невозможно создание машинного перевода.

Дм. Сегал, научный сотрудник Института славяноведения и балканистики

Как мы и договорились, Австриец разбудил меня рано утром. «Если ты не передумал, — сказал он, — то сейчас самое время. Твой друг уже выехал». И он показал мне следы машины, отпечатавшиеся на прибитой росой пыли, — две колеи, ведущие от нашей хижины через всю деревню и врезающиеся в плотные заросли. Сейчас шесть, и деревня еще спит; лишь один старик, любитель вставать спозаранку, бродит как неприкаянный между хижинами и горками просыхающего кофе. Он кивает приветственно головой и долго, задумчиво смотрит нам вслед.