Дракон и Джордж - Гордон Диксон

– Пойдете на запад. Ваша Смелость. Сбиться с пути невозможно.

В последних словах водяного дракона слышался неподдельный страх, но сонному Джиму было наплевать буквально на все. Он продолжал слушать Секоха, но голос доносился как бы из тумана.

– Держитесь Большого Тракта. Это широкая полоса твердой земли, тянущаяся миль пять с востока на запад через болота. Держитесь его и выйдете точно к башне. Она стоит на высокой скале на краю моря.

– Пять миль… – пробормотал Джим.

Надо ждать рассвета: перспектива обрадовала Джима. Вечерний холодок не тревожил покрытое бронированными пластинками тело, а трава окутывала своей мягкостью.

– Да, пожалуй, я поспешу, – пробормотал он.

Джим растянулся на траве; повинуясь инстинкту дракона, он изогнул шею и по-птичьи спрятал голову под крыло.

– До утра, Секох.

– Как пожелает Ваше Превосходительство, – робко отозвался водяной дракон. – Я пристроюсь вон там, и, если Вашему Святейшеству понадобятся мои услуги, только позовите, я сразу же прибегу…

Слова стерлись и исчезли. Джим медленно погружался в сон, как идущий ко дну перегруженный корабль с пробоиной…

7

Когда Джим сумел продрать глаза, солнце уже приподнялось над горизонтом. Яркий холодный свет раннего утра отмыл небосвод до прозрачной голубизны. Утренний бриз легко покачивал заросли тростника: гладь мелкого озерца, возле которого отдыхал Джим, подернулась паутиной ряби. Он широко зевнул, сел, изумленно заморгал и огляделся.

Секох растворился. А вместе с ним и обглодки.

Джим на долю секунды ощутил слабое брезгливое раздражение. Отходя ко сну, он рассчитывал с утречка выудить из водяного дракона дополнительные сведения о болотах. Но на смену раздражению пришло неожиданное веселье. Джим отчетливо представил картину: Секох тайком, стараясь не шуметь, собирает обглоданные кости и перед самым рассветом сматывается вместе с ними: такая ситуация развеселила Джима.

Он подошел к краю озера и принялся жадно пить, вернее лакать, как домашний кот. Разница состояла только в том, что каждое движение длинного языка закачивало в горло несколько литров воды. Утолив жажду. Джим с тоской посмотрел на запад, вглядываясь в туманную линию океана, а затем раскрыл крылья… Вернее – лишь попытался.

– Ой! – вскрикнул он и поспешно сложил крылья. Оставалось лишь про себя проклинать себя же.

Волейболист класса АА был обязан предвидеть реакцию организма, да еще памятуя, как сильно выдохся вчера Смргол. Попытка Джима расправить крылья вызвала кинжальную боль в мышцах, которые драконы практически не используют. Джим и раньше сталкивался с подобным ощущением, когда, после некоторого перерыва, вновь возвращался к тренировкам. То же чувствует любой нетренированный человек после неожиданной физической нагрузки. Обидно!

Но чувство юмора еще не покинуло Джима, и он словил «кайф» от абсурдной ситуации: двадцать шесть лет он прекрасно обходился без крыльев. Но вот, единожды вкусив радость полета, с ужасом подумал о пешем дневном переходе. Эйфория веселья испарилась через несколько выдохов, а настроение изменилось отнюдь не к лучшему. Джим осторожно повернул голову в направлении океана и, задав себе маршрут, двинулся вперед.

К сожалению, путь лежал по изрядно пересеченной местности. Инстинктивно Джим старался выбрать дорогу посуше да поровнее, но ему приходилось перепрыгивать через канавы, и тогда крылья раскрывались и задубелые мышцы скручивало от боли. Дважды Джиму пришлось плыть: сначала через длинную канаву и почти следом – через мелкое, но слишком широкое, чтобы перепрыгнуть, озерцо. Теперь Джиму стало ясно, почему драконы предпочитают ходить или летать. В отличие от людей, плотность тела драконов превышает плотность воды. Попросту говоря, если Джим не греб изо всех сил, то мгновенно камнем шел ко дну. Поэтому у драконов, как вскоре заключил Джим, возник панический страх перед водой, она, ко всему, могла попасть в ноздри, чего драконы не выносили.

Однако очень скоро Джим выбрался на широкую полосу земли, она, судя по всему, и являлась Большим Трактом, о котором упоминал Секох. Другой дороги среди буйства болот видно не было. Проход, как Джим назвал для себя Большой Тракт, прямой линией, как римские дороги, устремлялся на восток. Вероятно, он был искусственного происхождения, так как возвышался на несколько футов над болотной равниной и на нем росли кусты, а кое-где даже деревья.

Джим терся о траву – он только что переплыл через очередное озерцо, – но сейчас перевернулся животом вверх, чтобы погреться на солнышке. Неподалеку росло дерево: оно давало тень глазам Джима, но тело оставалось под солнцем, чьи горячие лучи отогревали задубевшие мускулы.

Джим шел и плыл вперед все утро: полуденная передышка подействовала расслабляюще. Трава была фантастически мягка. Джим пригрелся, опустил голову на передние лапы и задремал…

Разбудило его чье-то пение. Он поднял голову и огляделся. Кто-то приближался со стороны Прохода. Джим расслышал глухой стук копыт о твердую землю, звяканье металла, скрип кожи, но все это перекрывал мощный баритон: несомненно – всадник напевал песню о себе самом. О чем он пел до того, Джим не имел ни малейшего представления: зато сейчас слова различались более чем отчетливо:

…Надежное копье и крепкая рука

Сжимает меч, и сталь огнем горит.

Дракон воды, явись, подставь свои бока,

Узнай, на что способен Невилл-Смит!

Мелодию, как показалось Джиму, он где-то уже слышал. Он попытался было точнее определить – знаком мотив или нет, но тут раздался треск веток. Футах в двадцати от Джима появился всадник при полных доспехах и с поднятым забралом; треугольный алый флаг на поднятом копье развевался над головой рыцаря. Он восседал на крупном и, на первый взгляд, неуклюжем белом коне.

Джим с откровенным интересом сел, чтобы получше разглядеть незнакомца.

Это было не самым лучшим решением. Всадник тоже заметил Джима: забрало с лязгом опустилось, рука в стальных налокотниках взяла длинное копье наперевес, позолоченные стремена сверкнули, белый конь, перейдя на тяжелый галоп, понесся прямо на дракона.

– Невилл-Смит! Невилл-Смит! – раздавался приглушенный забралом клич всадника.

У Джима сработал некий условный рефлекс, и он взвился в воздух, позабыв об усталых мускулах. Приготовился атаковать надвигающего рыцаря, но… холодная рука рассудка отрезвила сознание. Джим опустился на разлапистую верхушку дерева, которое совсем недавно заботливо укрывало его глаза от солнца.

Рыцарь, как окрестил его Джим, резко натянув поводья, остановил коня под деревом и уставился сквозь ветви на Джима. Джим смотрел на рыцаря. Ветви дерева пугающе потрескивали под тяжестью дракона, а расстояние до шлема рыцаря не приводило Джима в восторг.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});