Зеленый дельфин - Светлана Ягупова

Правитель нахмурился:

— Скверный мальчишка! Ты слишком прожорлив. Не пора ли умерить аппетит? — Но тут же изменил тон: — Впрочем, молодец! Я давно мечтал заполучить этого рыжего клоуна. Как его там… Кажется, Пипл зовут? Ты помог мне, поэтому буду к тебе милостив. — И после некоторого раздумья предложил Первому Эрудиту: — Может, показать юному гостю мою Живую Библиотеку? Правда, она еще очень мала. Но со временем пополнится, чтобы однажды исчезнуть навсегда, — добавил он и осклабился.

Первый Эрудит, в замешательстве кашлянув, попытался возразить:

— Думаю, пока не стоит. Там еще не было посторонних.

— Веди! — взревел правитель.

— Есть! — подпрыгнул на месте Эрудит и помчался выполнять приказание. Чарли с Пигусом поспешили за ним. Пройдя ряд двухэтажных, ничем не примечательных зданий, они очутились перед невысоким строением удлиненной, почти цилиндрической формы. У входа стояла охрана.

— Наверное, здесь очень редкостные издания? — спросил Чарли, вспомнив слова тетушки о ценности книг.

— О да, редкостнее быть не может, — ухмыльнулся Эрудит.

Длинный темный коридор был наполнен странными звуками. Справа и слева что-то гудело, ухало, звякало, грохотало. За плотно прикрытыми дверями работали невидимые станки, приборы, аппараты.

В конце коридора Первый Эрудит остановился.

— Много лет назад, — начал он тоном экскурсовода, — на главной площади Сондарии были сожжены книги, неугодные его умнейшеству, деду нынешнего правителя. Но одному блаженному старику удалось сохранить несколько фолиантов. Их обнаружили после его смерти и немедленно доставили отцу нынешнего Умноликого. Тот поначалу рассвирепел и хотел распорядиться о новом публичном костре на площади. Но в эту минуту в голову Первого Эрудита, моего отца, — Эрудит скромно улыбнулся, — пришла мысль, в гениальности которой вы сейчас убедитесь.

Он хлопнул в ладоши, и стена, перед которой они стояли, неожиданно поползла в сторону. Эрудит переступил порог. Потолок вспыхнул неоном, освещая небольшую комнату, перегороженную на шесть секции. В трех из них сидели люди. Чарли еще никогда не видел людей за решетками и невольно прижался к Пигусу. Полковник тоже смотрел во все глаза и так напрягся, что его мундир, казалось, вот-вот лопнет по швам. Среди высшего состава полиции поговаривали о чудо-библиотеке Умноликого, но никто не бывал в ней. Пока еще Пигусу не было ясно, что это такое, однако рот его уже растягивался в улыбке – он предвкушал, как ошарашит своих сослуживцев необычным рассказом, сам Кас Баридж крякнет!

— Так вот, — продолжал Первый Эрудит, останавливаясь напротив клетки, в которой сидел изможденный костлявый человек с бородкой клинышком, в странном одеянии: бархатные штаны, полукафтан, бархатные туфли, а на голове шлем. — Мой отец сказал Умноликому: «Сжечь книги не так впечатляюще, как спалить на костре живую идею». Правитель не понял, что тот задумал. Тогда отец разъяснил: «Надо материализовать героев книг, а затем публично осмеять и уничтожить».

— Не хотите ли вы сказать, что это… — Пигус запнулся и испуганно взглянул на Эрудита.

— Вот именно. Перед вами персонажи трех запрещенных книг. Наши ученые, тщательно изучив структуру этих произведений, во плоти и крови создали их героев. Вот знаменитый Дон Ких. Он был ужасно неблагоразумным, лез туда, куда его не звали, защищал всяких голодранцев и распутных женщин. Вдобавок ко всему сражался с ветряными мельницами и общественным мнением.

— Ха-ха-ха, — заржал Пигус, но встретился с умным, печальным взглядом Дон Киха и прикрыл рот ладонью.

— Прелестная парочка, не правда ли? — сказал Эрудит, подходя ко второй клетке. Прислонившись к холодным прутьям решетки, на них сурово смотрел красивый юноша с бледным лицом. Успокаивающим жестом он гладил волосы прильнувшей к нему девушки.

— Ром и Джулия, — представил их Эрудит.

— Совсем как Рикки и Ленни! — вырвалось у Чарли.

Эрудит нахмурился.

— Чем же прославилась эта пара? — полюбопытствовал Пигус.

Эрудит с пренебрежением ответил:

— Между ними чувство, называемое amor. Знаете, что это такое – аmоr? — насмешливо спросил он.

— Надо посмотреть в словаре, — сконфузился Пигус.

— А что это? — Чарли подошел к третьей клетке. За решеткой, гордо выпрямившись, стоял человек с вызывающим разлетом бровей и пышными усами. Что-то очень знакомое почудилось Чарли в его лице. Где-то он видел эти смелые глаза, эти лихие усы.

— Путешественник, — коротко представил Эрудит.

— Отважный Шкипер, — уточнил узник, и Чарли вспыхнул.

— Нас ждут ураганы? — словно пароль, пробормотал мальчик, не веря своим глазам. Пигус остро взглянул на Чарли:

— Вы знакомы?

— Да-да, — обрадовался Чарли и тут же спохватился: — Впрочем, нет. Я ошибся. Копия воришки Крага из вчерашнего фильмосна.

Такое сходство показалось Отважному Шкиперу оскорбительным.

— Триста молний в печень! — проворчал он, и Чарли убедился в том, что это действительно Шкипер. Так вот он какой, отважный капитан, укротивший сорок ветров и ураганов!

Чарли стоял перед решеткой и не мог двинуться с места. Глаза морехода смотрели насмешливо и пронзительно. Они заглядывали прямо в душу и, казалось, знали, как он попал сюда.

— Мне здесь не нравится, — капризно надул губы мальчик, с тру-дом отрывая от Шкипера взгляд.

— Идемте, — заторопился Первый Эрудит. — Шкипер любит мечтать и потому опасен.

Все, что они увидели после, было уже неинтересно. Так, по пути к выходу встретился человек, который, размахивая руками, громко рассуждал, почему Умноликий начал сегодняшний день с чашки ацидофилина, а не кейля.

— Теперь напишет на эту тему диссертацию, — ухмыльнулся Эрудит и строго откашлялся.

А Шкипер все не исчезал. Усмехаясь, он стоял перед глазами Чарли, и это было невыносимо.

— Я устал, — мальчик потер ладонью виски. — Я хочу домой!

Вновь его окружили репортеры. Но Чарли успел заметить, что куда-то исчезли их восторг и почтение к нему, Камеры все реже поворачивались в его сторону. И, когда он садился в элмобиль, никто не распахнул перед ним дверцу, не помог сесть. Он понял, что стал не нужен, как исписанный стержень шариковой ручки.

«Вот, кажется, и все», — устало и удивленно подумал он.

АРЕСТ

После стычки у афишной тумбы Бамби примчался домой, но никого не застал. Вероятно, отец находится в мастерской, решил мальчик и побежал туда. Здесь, за столом с чашками дымящегося чая, рядом с Ланьо сидели Пипл и Тэйка.

Бамби был разгорячен и взволнован. Запинаясь и размахивая руками, он рассказал о встрече с Чарли.

— Я точно знаю, он предаст тебя, Пипл, — Бамби устало опустился на стул и шмыгнул носом.

— Нельзя впадать в уныние от того, что еще не случилось. — Пипл ободряюще потрепал Бамби за челку.

— Мальчишка решил подразнить и припугнуть тебя, — успокоил сына Ланьо. Однако сам встревожился не на шутку. Надутый, ехидный Чарли сразу не понравился ему. Что с того, что у него точно такая же, как у брата, белокурая челка, такие же пухлые губы и коричневые глаза? Особенно глаза. Цвет одинаков, а свет, идущий изнутри, у Чарли совсем иной: недобрый, холодный. Оно и понятно – еще ни одного человека пилюли счастья не сделали лучше. Довольным – это да. Но от довольства, самоуспокоения лицо обычно расплывается, становится равнодушным. У Чарли же в глазах злость, и она искажает его физиономию. Беда, если злость овладеет им целиком.

— Видно, Чарли, как вороненок, привык без разбору глотать все, что блестит, вот и результат. — Пипл звонко размешал ложечкой сахар в чашке. — Эти пилюли счастья и рассчитаны на таких, как он. Хорошо, что Альт не клюнул на эту гадость.

Мало кто знал, что братья и раньше были разными, правда, не все это замечали. Так, когда им давали прививочные таблетки, Чарли обычно морщился, бурчал под нос «Отрава!» и все же глотал. Зато Альт придумывал какую-нибудь ерунду, вроде: «Спорим, они в животе у меня заквакают!», швырял незаметно таблетки под стол и делал вид, что запивает их водой. Брат прикладывал к его животу ухо и блаженно улыбался: там и впрямь что-то если не квакало, то урчало!

— А все ты со своим длинным языком! — Бамби досадливо взглянул на Тэйку, наливающую в его чашку заварку.

— Разве я виновата, что уродилась такой болтливой? — девочка поставила чайник на стол, подошла к Пиплу и, всхлипнув, уткнулась носом ему в рукав:

— Прости меня.

— Мокрые глаза не красят девочек. Успокойся, глупышка. Все будет так, как должно быть. И ты тут ни при чем.

Ланьо сердито молчал.

— А в следующий раз, — посоветовал Пипл, — когда очень хочется сказать то, что нельзя, повесь на язык прищепочку.

— Лучше гирю, — буркнул Бамби, дернув Тэйку за косичку. Он любил сестренку, но ее неумение хранить тайны порой приводило его в отчаяние и вызывало некоторую гордость за себя – уж он-то никогда не сболтнет лишнего!