Светлейший князь А. Д. Меншиков в кругу сподвижников Петра I - Марина Тазабаевна Накишова

X. Бахмеотов, расследование «…за умножением других дел на несколько времени отложили»[307]. Снова вопрос о судебно-следственных делах князя возник в письмах коменданта 14 апреля того же года, когда он делился с А. Д. Меншиковым расстановкой сил: «…дело вашего светлейшества сего апреля 4-го числа в Тайной канцелярии учрежденые к тому господа штап- и обер-офицеры слушали и все разсуждали изрядно и на некоторую пользу вашему светлейшеству говорили, о чем, я надеюсь, от домашних вашего светлейшества писано пространно, понеже я им предъявлял и разъяснял имянно, какие розгаворы между ими были. Только за асесоров два человека Козлов и князь Урусов воспрещают и за тем не согласуютца, о чем я господину брегадиру и от лейб-гвардии маэору Ушакову говорил, обещал оное вашего светлейшества дело еще к слушанию предложить без них. А что будет чинитца, о том до вашего светлейшества, премилостиваго государя писать буду. Токмо он, господин маэор Ушаков, сожалеет, что ныне Григорья Григорьевича Скорнякова-Писарева при Санкт-Питербурхе нет, отлучился х канальной работе, которой в том, вашего светлейшества, деле не малой спомощник был»[308]. Больше в корреспонденции упоминаний об участии коменданта в делах князя не обнаружено. Возможно, Я. X. Бахмеотов информировал князя о ходе судебно-следственного процесса не по причине своей близости или доверенности, а только потому, что следственная комиссия заседала в стенах Санкт-Петербургской крепости, которая находилась под пристальным вниманием Якова Хрисанфовича.

Подобное умозаключение подтверждает и тот факт, что А. Д. Меншиков не использовал коменданта в качестве информанта в ходе другого судебно-следственного процесса, грозившего ему полным политическим крахом – знаменитого Почепского дела. В их переписке ни явно, ни косвенно обстоятельства межевого спора вокруг г. Почепа никак не упомянуты, хотя по вопросам, связанным с управлением Санкт-Петербургом, комендант и генерал-губернатор продолжали контактировать с заметной стабильностью. Должно быть, А. Д. Меншиков не видел необходимости посвящать Якова Хрисанфовича в щепетильные обстоятельства Почепского дела, поскольку не доверял ему достаточно и объективно оценивал его политическое влияние. Комендант не имел ни разветвленной сети информантов, близких к престолу, ни устойчивых социальных связей с другими представителями политической элиты, ни доверительных отношений с Петром I или с лицами, к чьему мнению государь прислушивался. В сложившихся обстоятельствах Я. X. Бахмеотов был абсолютно бесполезен для А. Д. Меншикова.

Зато А. Д. Меншиков пользовался услугами коменданта при решении дел, связанных с частными проблемами лояльных ему государственных деятелей[309]. Так, А. Д. Меншиков привлекал коменданта к розыскным мероприятиям по делу о разорении деревни адмирала Ф. М. Апраксина; следствию о непотребных словах в сторону А. И. Репнина и суду над протонотариусом Юстиц-коллегии Ф. Гейденрейхом; решению проблем управляющего И. Борисова; поискам потерянного государственными деятелями имущества и т. д.[310] Отчасти задачи, порученные Александром Даниловичем Я. X. Бахмеотову, соотносились со сферой его прямой компетенции. Вмешательство и желание князя выступало в данном случае усиливающим фактором.

В 1722 г. А. Д. Меншиков привлек Я. X. Бахмеотова к организации освобождения из-под ареста А. И. Нарышкина. Согласно «Биохронике Петра Великого», 11 июля 1720 г. из Тайной канцелярии вышел указ о начале следствия по доносу дьяка С. Большова на А. И. Нарышкина, связанного с делом царевича Алексея[311]. С. Большов обвинял А. И. Нарышкина в том, что тот, исполняя в Угличе обязанности коменданта и лантрата, контактировал с епископом Досифеем («разстригою Демидом»), списывался с царевичем Алексеем, посылал казну к Е. Ф. Лопухиной, убил посланного от себя к царевичу Алексею человека и т. д.[312] Следствие над А. И. Нарышкиным продолжалось несколько лет, в течение которых он находился под арестом в Санкт-Петербургской крепости. В 1721 г.[313] Александр Данилович обращался к государю с просьбой освободить А. И. Нарышкина на поруки, «…а являтца бы ему по вся дни в канцелярии, ибо по его делам не может скорое решение быть»[314]. Однако вопрос на протяжении года оставался нерешенным. 9 апреля 1722 г. князь извещал А. И. Нарышкина: «Его императорское величество указал вас свободить на поруки и для собрания по вас поручной записи быть вам в Москву немедленно. Того ради вам сим предлагаю, извольте ехать сюда на почте без всякого замедления, дабы вам можно здесь застать Его императорское величество»[315]. Одновременно он указывал М. М. Голицыну отпустить А. И. Нарышкина на поруки и для составления поручной записи прислать его в Москву[316], а Я. X. Бахмеотову добавлял – Алексея Ивановича отправить без замедления «на почте», дать ему коляску и все необходимое в дорогу[317]. 21 апреля комендант в письме уведомлял А. Д. Меншикова, что А. И. Нарышкин из-под ареста освобожден и отослан к М. М. Голицыну для переезда в Москву[318]. Чуть позже М. М. Голицын окончательно объявлял: «…и по оному вашей светлости указу полковнику и санкт-питербурскому каменданту Бахмеотову велел взять здесь поруки в том, чтоб стать ему в Москву и явитца вашей светлости, а кто будут поруки, объявить нам и помянутом полковник и камендант Бахмеотов по нем, Нарышкине, поруки собрал, с котораго поручнаго письма копию, також и онаго, Нарышкина, посылаю присем с присланным от вашей светлости куриером Максимовичем, а по прибытии в Москву велел объявить вашей светлости»[319].

Таким образом, круг услуг, которые Я. X. Бахмеотов был способен оказать А. Д. Меншикову, имел довольно четкие границы. Роль коменданта в большинстве своем сводилась к информированию по вопросам, связанным с его служебными полномочиями внутри системы управления Санкт-Петербургом или вытекающим из них. На ответную помощь князя Яков Хрисанфович мог рассчитывать в таком же ограниченном варианте. Например, остается только догадываться о том, какую роль сыграл А. Д. Меншиков в получении Я. X. Бахмеотовым повышений и назначений. Если учитывать именной указ 1712 г., согласно которому коменданты крепостей назначались по воле генерал-губернатора, то можно предположить, что Я. X. Бахмеотов был обязан подобным назначением никому другому как А. Д. Меншикову. Однако никаких сведений о контактах коменданта и генерал-губернатора до 1717 г. не обнаружено, равно как нет документальных свидетельств относительно инициативы Александра Даниловича определить именно Я. X. Бахмеотова на должность руководителя Санкт-Петербургской крепости после смерти М. О. Чемесова. В дальнейшем роль А. Д. Меншикова в карьерном продвижении коменданта прослеживается так же смутно. Яков Хрисанфович, получивший в 1717 г. чин полковника, соответствовавший занимаемой должности, в 1722 г. просил «за службы и показанные в делах труды» переменить рангом и назначить бригадиром[320]. Вместе с ним требовали повышения по рангу генерал-полицеймейстер А. М. Девиер, обер-полицеймейстер М. Т. Греков, полковник С. И. Сукин, полковник Петриков и флигель-адъютант Щербачев.