Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

спросил он.

— У меня для вас депеши, — сказал мужчина, и впервые Стар-Райзинг по-настоящему осознал, насколько тот устал. Он не мог быть намного старше собственного старшего сына Стар-Райзинга, Лейужина, но напряжение и усталость на его лице заставляли его выглядеть намного ближе к сорока с лишним годам Гвэнжи, когда он расстегивал свой кейс для почты.

Он извлек три конверта и передал их через седло, и Стар-Райзинг взглянул на них. Самое большое — и наименее смазанное — было адресовано ему от капитана конницы Хожво Жэнма, командира городской стражи Жинко. Второе было просто адресовано ему, без указания отправителя, но с восковой печатью императорской депеши. На третьем было только его наспех нацарапанное имя над почти неразборчивой подписью, которая выглядела неуловимо знакомой. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что это был почерк барона Блю-Ривер.

Он долго смотрел на все три из них, а затем, движимый импульсом, который он не мог объяснить даже самому себе, передал два других Гвэнжи, в то время как оставшейся рукой сам открыл письмо Блю-Ривер.

Это была очень короткая записка.

— Я обязан вам жизнями моей семьи.

Это было все, что в нем говорилось, но ледяной холод пробежал по Стар-Райзингу, когда эти слова дошли до него. Затем он поднял глаза на измученного курьера.

— Уверен, что в ваших донесениях много информации, капитан лучников, и я прочитаю их все, — сказал он. — Но я также уверен, что капитан конницы Жэнма сказал тебе, почему он хотел, чтобы ты до полусмерти скакал на своей лошади, догоняя меня. Так что теперь скажи мне, почему он это сделал.

— Милорд, депеши…

— Говорю, скажи мне, — решительно сказал Стар-Райзинг, и молодой человек с трудом сглотнул.

— Милорд, я не уверен насчет имперской депеши. Однако из того, что сказал капитан конницы Жэнма, полагаю, что это приказ отправиться домой и начать вооружать и организовывать гарнизон Ти-Шэн.

Что-то в его тоне заставило желудок Стар-Райзинга сжаться.

— Почему? — спросил он, и молодой офицер снова сглотнул.

— Милорд, — сказал он, как человек, который только что услышал, что ему ампутировали руку, — крепостные… крепостные штурмовали Шэнг-ми. Большая часть города была охвачена пламенем, когда отчалила галера, доставившая сообщение в Жинко.

Барон услышал, как невозмутимый Гвэнжи внезапно, очень резко вдохнул. Он был удивлен, что сам так мало удивился. Возможно, это была просто анестезия от шока.

— Как? — спросил он.

— Я не уверен, милорд. Депеша может рассказать вам больше. Все, что команда галеры могла нам сказать, это то, что каким-то образом группа вооруженных винтовками крепостных штурмовала западные ворота. Они проникли внутрь — никто точно не знает, как — и начались уличные бои. Капитан галеры говорит, что, по его мнению, охрана могла бы сдержать нападение, если бы не взбунтовались рабочие отряды в порту. Оттуда бунт распространился. Это звучит как… похоже, к ним присоединились многие другие рабочие отряды, а затем уличный сброд начал поджигать и грабить.

Выражение лица Стар-Райзинга напряглось. Трудовые отряды были крепостными — в некоторых случаях прямыми рабами, — чьи владельцы сдавали их в аренду предприятиям и частным лицам в Шэнг-ми, которые нуждались в дешевой рабочей силе. В большинстве случаев они были «нарушителями спокойствия», чьи владельцы с облегчением выгнали их, услали подальше от поместий, где они могли способствовать беспорядкам. Это означало, что на самом деле они не хотели их возвращать, поэтому не собирались громко жаловаться на то, что могут с ними сделать их арендаторы.

И это также означает, что слишком много самых ожесточенных, безнадежных «нарушителей спокойствия» во всей империи сосредоточено в одном месте, — мрачно подумал он. — Неудивительно, что они взбунтовались, как только у них появилась такая возможность!

Что касается «уличного сброда» капитана лучников, то это, вероятно, описывало больше половины всего населения Шэнг-ми. Жалкие, нищие обитатели столичных многоквартирных домов, спрятанных во всем своем убожестве за великолепными фасадами аристократических дворцов и особняков, выходящих окнами на широкие проспекты города. Люди, которые никогда не знали, переживут ли они следующую зиму, как они оденут своих детей. Которые вкалывали до изнеможения за те жалкие гроши, которые могли заработать, потому что это было либо так, либо голод.

И которые, во всяком случае, слишком часто голодали.

— Капитан не смог сказать нам, кто на самом деле устроил пожары, милорд, — продолжил почтовый курьер. — Он думает, что они начались на складах вокруг южных доков, но он не уверен. В чем он уверен, — он заметно напрягся, — так это в том, что они быстро распространяются. И что дворец сильно загорелся еще до того, как его галера покинула гавань.

— Шан-вей, — пробормотал Гвэнжи у локтя Стар-Райзинга. Барон сомневался, что он вообще осознал, что сказал.

— А его величество? — он услышал, как кто-то другой спросил его собственным голосом.

— Мы… не знаем, — с несчастным видом признался капитан лучников, но что-то в его тоне заставило Стар-Райзинга очень пристально посмотреть на него. Молодой человек отвел взгляд.

— Скажи мне, — приказал барон.

— Милорд, — капитан лучников оглянулся на него, и его глаза заблестели от того, что могло быть непролитыми слезами, — мы не знаем. Но… но капитан галеры говорит, что слышал это… что карета его величества и ее эскорт так и не добрались до ожидавшего его галеона.

Стар-Райзинг почувствовал себя так, словно кто-то только что ударил его кулаком в живот.