Алкоголичка - Вика Ром

завтрак как в ресторане — меню отменное, не зря лечение здесь влетает в копеечку, но не успела отведать и половины, как явилась медсестра. Ира оказалась курносой брюнеткой.

— Милана? Доктор ждет.

— Уже?

— Он специально приехал пораньше. Я подожду, или найдете сами?

Я чуть поразмыслила. Нет. Я к нему нисколько не тороплюсь.

— Сама. Только скажите, где его искать.

— Левое крыло, второй этаж, кабинет 202.

10.2

Наркологом оказался мужчина по возрасту как папа, коротко стриженный, смуглый, широкий в теле и с жесткими чертами лица. Он поздоровался, спросил, я это или не я, и ткнул пальцем в сторону стула напротив его письменного стола.

— Что же, Милана. Такая молодая, и уже лечишься! Я буду обращаться к тебе на «ты», и мне все равно, если ты против, — заявил он в суровой манере и взял тетрадь. — Вот это будет твоя карточка пациентки. Здесь выписка из стационара, — он показал. — По режиму дня ты осведомилась? Распишись. И тут. Это разрешение на работу с терапевтом и психологом. Все входит в договор. Его твой отец подписал.

Я поставила закорючки. Доктор все уложил, приклеил, пришил. Затем облокотился о стол, сцепил руки в замок и водрузил на мою папку.

— Давай, поговорим. Я Алексей Федорович, тебе сказали.

Я кивнула, и он кивнул.

— Сейчас расскажу тебе про стадии алкоголизма. Всего их три. Третья встречается редко. Просто потому, что до нее не доживают. А кто доживает, их называют «пьянь подзаборная». Алкашня. — Алексей Федорович смотрел в упор. Как чекист, сказал бы мой дед. Каждую звонкую букву он чеканил, как солдат чеканит шаг на параде девятого мая, и «р» выходила забористая. — В клинику приезжают на второй стадии. Лечить таких сложно. И единственным решением будет бросить раз и навсегда. Попробуй сама определить. Как считаешь, какая у тебя стадия?

— Очевидно не третья. — Я криво улыбнулась. — Что входит во вторую? Запои? Вообще я только в компаниях пью. А запила из-за горя. Случилось несчастье. Но обсуждать не хочу.

— Значит, ты не алкоголичка.

Я выпятила губы, закатила глаза, и медленно поводила головой.

— Нет. Я тут, как сказать… Для смены обстановки. И чтобы успокоить родных.

— Неинтересно рассказываешь. Ничего нового. Зависимые поют одну и ту же песню. Точнее две. Одна про то, что пьет по случаю. Вторая называется: «Пил, пью и буду пить». Хотя, в общем-то по сути, это одно и тоже. Да, Милана? Раз ты пьешь в компаниях, значит, и дальше будешь пить.

Тут я посерьезнела, обдумав его рассуждения.

— Буду, — пролепетала я. — Но это совсем другое.

— Какое? Ты знаешь, как в норме человек может потреблять алкоголь? Нет? Я скажу. А никак. Вообще пить не надо. А сейчас ты пройдешь тест. — Он порылся на столе и выудил чистый листочек и ручку. — Или можешь загибать пальцы. Как удобней. Ставь галочки, пока я рассказываю, что представляет вторая стадия алкоголизма.

Я сделала вид, что приготовилась писать. Алексей Федорович откинулся на спинку кресла, затем спросил, слышала ли я такое понятие как «точка невозврата». В ответ я пожала плечами.

— Представь гору, — велел он. — Когда нормальный человек выпивает, он как альпинист поднимается к вершине. Набирает, набирает, но в какой-то момент ставит рюмку ну стол. Ведь у него дома жена, дети, дела. Он остановился. Можно считать это нормой. Но, как я уже сказал, норма, это чтобы вообще не пить. Так вот. Когда пьет алкоголик, он похож на снежный ком, который летит с этой горы и превращается в лавину. Это первый признак второй стадии.

Он сделал паузу, подбородком кивнул на листок, указывая еще и глазами. Я постучала ручкой по бумажке, и поставила галочку.

— Второй признак. Это уже всё. Клиника. Если человек пьющий в традиционном понимании употребления алкоголя после выпитого встает утром и чувствует — вот голова болит, вот тело ломит. Встает и идет там рассол попить, да, таблеточку какую-то ищет. При виде бутылки его начнет выворачивать просто. У него идет отравление этиловым спиртом. То при второй стадии человек похмеляется. То есть берет чекушку там, пивко. Да ему станет на десять минут лучше, но его вскоре опять трясет. И он дальше выпивает. Это железно вторая степень. Отсюда повернуть уже нельзя. Любые десять грамм в рот попадут, и начнется с начала.

Я уставилась в правый угол за спиной врача.

— Но я пью только по случаю. В баре, в гостях. Я не нажираюсь до трещины в черепе. Такое было раз. И после этого я решила бросить. — Я перевела взгляд на врача. — А последний раз, перед скорой, я пила нарочно. Я не похмелялась.

— Но ты чувствуешь, что стоишь одной ногой через черту? Формируется похмельный синдром. Три или четыре дня пьешь. Два болеешь. То в жар, то в холод бросает. Бессонница. А если и спишь, то снится всякая чушь, кошмары. Это разворачивается вторая стадия.

Зубами я прикусила щеку и принялась покусывать. Темная комната и города-призраки снились все чаще.

Я вывела знак вопроса.

— Третий признак. Потеря контроля. Не может человек остановиться. И следует деградация личности. Её распад. Это когда жене он кричит: «Да пошла ты. Тварь. Сука, проститутка. Дети? Да на хуй их. Я хочу пить».

Я засопела, но как бы не противилась, лицо сморщилось от желания заплакать.

— Работу прогуливает. Половая неразборчивость. Внешний вид как у опущенного, как бомж. Под забором может валяться. Приползает на ногах буквально. Может обмочиться.

Я сглотнула подступивший комок. Алексей Федорович выпрямился.

— Ему говорят — ты спиваешься, а он не понимает. Утрачивает критику. Считай это деменция, слабоумие. Серое вещество разрушается. Вот это уже все. Конец. Единственная ценность в жизни — бутылка. «Золотко мое. Спиртное». — Темп его речи стал нарастать, он говорил все громче. — Это деградированный пациент. Алкашня бытовая. Пьянь подзаборная.

И тут он как ударит кулаком по столу! От неожиданности я подпрыгнула на стуле.

— Единственное, что можно тут сделать, это продлить жизнь. Ты этого хочешь? Когда есть только два состояния. Пью и не пью. И не пью только когда в больнице лежу. Ну, или еще тюрьма может остановить. Тут будущего нет. Впереди только смерть.

Он приподнялся, навис над столом, надо мной.

— Ты хочешь пересечь эту черту? Потеря критики и слабоумие, это та точка, откуда нет возврата. Ты туда идешь? Не надо пересекать эту черту, после которой теряют все! Тебе это зачем? У тебя руки, ноги на месте. Семья есть. Ты молодая девка. Люди с ДЦП, инвалиды, слепые стремятся к