Один на льдине - Владимир Шитов

…Вся его тумбочка и подоконник были завалены специальной литературой. И ютился-то он как-то бочком, в проходе. Словно показывал всем остальным, что ни на что не претендует. Я, де, здесь — временный и несправедливо обиженный человек.

Но московские менты рассказывали, как часами просиживали у него в приемной, чтобы получить какую-нибудь пустячную подпись в документе. А когда попадали в кабинет Выборнова, то видели длинный-предлинный дубовый стол под зеленым сукном. И в дальнем конце сукна — напыщенного, розовощекого человека. Он, не подымая глаз от бумаг, спрашивал, кто и по какому вопросу пожаловал. Можно понять, этимологию слова "суконец". А слева от суконца эти менты видели большую зеленую лампу, как в рабочем кабинете Сталина.

Позже, уже когда я освободился, подсел в наш барак известный всем зять Леонида Брежнева — Юрий Чурбанов.

Там внутри зоны находился и лагерь особого режима, где в гальванических цехах погибала в полном составе вся прокуратура Киргизской ССР во главе с Генеральным прокурором. Позже, работая у хозяина инженером и имея право свободного перемещения внутри зоны, я заходил к ним с едой под полою куртки. Это были страдальцы, работающие по щиколотки в ледяной воде, среди ядовитых испарений. Тут тянули срока весьма и весьма колоритные личности — так называемые "оборотни".

9

Скажу сразу, что уголовная среда мне не близка. Более того, она мне отвратительна, как нечто гнилостное. Не зря же говорят: не верь жиду крещеному и вору прощеному. В массе своей она, эта среда, состоит из сломленных и от того подлых людей. В чем я убежден на сто процентов, так в том, что сломленный даже по невидимой глазу черте человек — подл и ненадежен. Я не прокурор и не судья им, но, мягко, говоря, мне больше по душе преступники-интеллектуалы.

И если учесть, что простые менты в колонии и тюрьмы не попадали, то вы поймете мой человеческий интерес к той среде, в которую я попал вдруг в ИТК-13. Уже когда везли туда, то резко контрастным стало отношение конвоя к осужденным. Было похоже, что брат конвоирует брата. Конвой дает тебе натурального чайку: где-то "индюшник"[30] достали, заварили. И селедка не так солона, и хлеб к потолку не прилипает. Итак, мне хочется познакомить пытливого читателя с этой зоной. И с так называемым спецконтингентом ее.

Глава восьмая. Контингент

1

Знаменитая ныне на весь мир нижнетагильская зона усиленного режима понятие знаковое для того, в чьем сознании еще не распалась связь времен, и кто умеет мыслить диалектически. Да, там сидели менты, но менты бывают всякие. Кто-то из них говорил мне, что кончаешь юридический факультет и идешь в милицию приличным человеком. Начинаешь своеобразный "курс молодого бойца" с изучения "фени". "Феня" выразительна и забавна, заманчива своей иностранностью и некой циничной упрощенностью. Чуть позже, уже соприкасаясь вплотную с уголовным миром, который грубей, бессердечней, жестче и грязней всех твоих былых представлений о нем, а с другой стороны, с проделками высоких государственных мужей, — ты сам становишься зверем. Иначе сердце не вынесет. А потому — долой сердце.

Это были "государевы люди", которые, мягко говоря, проштрафились, но жили в этой зоне по той же иерархии, что и прежде на воле.

Карьера закончена — забудьте. Они испытывают что-то похожее на облегчение от тяжкой ноши и становятся ближе к определенной Господом каждой своей твари сути. Все ментовское с них свалилось, как кальсоны с молодожена. И там я прошел настоящую академию, господа, поскольку умел и любил учиться.

2

Первое, что я отметил, придя в эту колонию это порядок: выдали приличное постельное белье и в карантин. А свои шмотки сдаешь в общую каптерку и получаешь опись, затем выдают две пары фланелевых портянок, кирзачи или ботинки — по сезону, бушлат, черную робу х/б. Заключает перечень кепка-"пидорка", как у солдата Швейка. И ты, как новая копейка, звонко катишь в зону.

Там тебя помыли, постригли заново под "нуль" и целую неделю ты отдыхаешь под надзором врачей. Они выявляют общее состояние твоего пошатнувшегося, и без того небогатырского, здоровья. Они проводят анамнез и заводят на каждого медицинскую карточку. Каково?

Люди год, а то и два шли по этапу, чтобы оценить эти доступные каждому вольному блага… Они видят небо. Им светит солнце. Их бледные пастозные лица розовеют каким-то робким светом. Потом ты идешь в свой отряд. Но прежде надо пойти и доложиться коменданту лагеря. Комендант зек-повязочник. Он — один из самых главных ментов — из зека. На зоне, кроме него, есть еще повязочники такого уровня. Это начальник СВП — службы внутреннего порядка, вобравшей в себя самых отъявленных козлов. Даже среди ментов идти в СВП считалось за падло, хотя в чем, казалось бы, проблема? Помогай администрации — оставайся самим собой, ментом.

Но любое общество слоится, как дым над видимым из зоны НТМК Нижнетагильским металлургическим комбинатом.

3

Зона вплотную примыкала к НТМК.

Было слышно, как звенят трамваи на воле. Дым этого комбината в хорошую погоду зависал в небе разноцветными слоями. Здесь и волосы слоились. К концу срока у меня уже не стало той юношеской, густой шевелюры, которую так любила причесывать мама. Люди здесь тоже слоились. Забегая чуть вперед, скажу, что встретил людей очень приличных, босоты мало. Основной слой — от лейтенанта и выше: МВД, внешняя разведка — ГРУ. Резидентура КГБ держалась особнячком. Босотой же там были те, кто служил в конвойных войсках и каким-то образом слетели с катушек. Например, Петя Липкин из Питера представитель самого низшего слоя. Он служил в конвойных войсках. Эти мерзавцы, в основном, и блатовали на зоне. Они считали себя крутыми, а вследствие завышенной самооценки — чифирили, ширялись и прочая, и прочая.

…Но Петю-то Липкина жаль. Петя Липкин был дебилом. Его нельзя было брать в армию, но медкомиссия решила, что во внутренних войсках и такой сгодится. А Петя хотел в армию — он очень любил играть в войну. Солдатом внутренних войск он стоял на вышке и охранял зону. Из Петиных рассказов следовало, что ночью, когда особенно играет воображение, он и играл в свою неизвестную войну: наводил автомат на какую-нибудь воображаемую цель. Известно, что и незаряженное ружье раз в год само стреляет. Так с Петиным стволом и приключилось — он заигрался и пульнул в старика-инвалида. На своих костылях тот каждую ночь, ровно в два часа посещал холодную уличную уборную, чтоб посидеть вволюшку. Петя говорил:

— Я его на мушку возьму и веду-у-у от барака…

Так и "водил" до отхожего места. А тут видно задремал да на курок-то и нажми. Так смерть нашла инвалида, а тюрьма — Петю. А Петя не мог понять: что же он такого сделал? Ведь оно — само…

Это чудо природы было, а не Петя.

Состояли в низшем слое и азеры из конвойных же войск. По всему видно было, что в кишлаке ему жилось хуже, чем на зоне. Ходит довольный. Спросишь его:

— Ты кто?

А он по-русски знает только два слова:

— Я — вора!..

Опускали их свои же, били, унижали.

Но такие чудики не типичны для нижнетагильской зоны.

4

Идешь в одноэтажный барак. Справа в нем, к примеру, один отряд, слева — другой. Получаешь у завхоза барака свежее постельное белье; что, согласитесь, немаловажно после всего изложенного в предыдущих главах этой книги. Добавлю, что завхоз — должность "блатная". Завхоз — это уже повязочник.

Заходишь в помещение длиной двадцать пять метров и видишь разделенные проходом два ряда солдатских двух-ярусных кроватей вместо привычных уже нар. Кровати тщательно заправлены, тумбочки возле каждой. Полы — до блеска вымыты, окна в занавесочках. Пионерский лагерь, да и только!

Утром — обязательная зарядка, завтрак, потом поверка на плацу. В нашей зоне было под тысячу двести человек, но для пересчета нас вместе со всеми уже занятыми на работе охране хватало десяти минут. Идем на развод. Новички отдельно. Нас ждет нарядчик — одна из самых блатных ментовских должностей. Он, как вы понимаете, ежедневно распределяет: кого и куда определить на работу, что немаловажно для зека. Ты можешь попасть в хоззону и там будешь сажать цветочки — бить баклуши. А можешь туда, где баклуши будут тебя бить и все по голове. И за ту же зарплату. В литейку, например, на обрубку или в гальванику, не дай Бог. На гальванику и на обрубку в литейные цеха отправляли ООРов — особо опасных рецидивистов.

То есть, в зоне усиленного режима — еще одна, обнесенная колючкой зона особого режима. Что коммунисты придумали? Тогда не было особого режима для первой судимости. И за крупные криминальные дебюты высшую меру наказания меняли на пятнадцать лет особого режима.[31] Их одели в полосатую одежду смертников в порядке помилования.[32]

Но если ты грамотный, толковый специалист, то есть человек необходимый производству, то власть нарядчика над тобой тает, как струйка дыма.