Шопинг с Санта Клаусом - Елена Логунова

В общем, Вальтер Браунинг Третий был последним живым существом, которого Отто по доброй воле взял бы в компаньоны для празднования Рождества и Нового года. Однако провидение судило иначе. Незадолго до праздника фрау Магдалена слегла, и жена Отто Алисия, проявив себя образцовой дочерью, перебралась в дом захворавшей матери. Сам Отто последовать за супругой не мог, потому как незаконченная работа требовала его присутствия в редакции. Показательно опечалившись и внутренне ликуя, он настроился на холостяцкие каникулы, но ошибся в своих ожиданиях. Вальтера Браунинга, требующего к себе не менее деятельного внимания, чем его больная хозяйка, строгая Алисия безжалостно депортировала, навязав общество четвероногого недоразумения несчастному Отто.

– С ним тебе будет не так скучно и одиноко, дорогой! – совершенно справедливо рассудила заботливая супруга, затащив ко всему безразличного Вальтера Браунинга в их с Отто семейное гнездышко.

Сказать, что Отто был огорчен, – значило ничего не сказать. Он легко смирился бы с утратой тещи и без больших душевных мучений перенес временное отсутствие жены, место которой в супружеской постели могла бы занять какая-нибудь симпатичная крошка. Но делить кров и стол с жирной таксой – это уже слишком! Пару дней Отто кое-как терпел присутствие в своем доме Вальтера Браунинга, но затем в его жизни действительно появилась симпатичная крошка, которой пес крепко не приглянулся. Морща носик, Клара объявила, что у нее аллергия на собачью шерсть, и Отто понял, что вопрос поставлен адамовым ребром: либо Вальтер Браунинг, либо Клара – в период от заката до рассвета одиночество Отто будет скрашивать лишь один из них.

Бизи не считал глупого пса венцом творения (его мнение о красотке Кларе было гораздо более лестным) и потому решил дилемму быстро и изобретательно. На ту ночь, когда к Отто обещала пожаловать Клара, Вальтер Браунинг должен был переселиться в редакцию туристических программ.

Доставить пса в офис оказалось проще простого. Отто уложил Вальтера Браунинга в большой чемодан из прочной «шотландки». Ткань пропускала воздух, и таксе не грозило задохнуться. Охранников багаж Отто не заинтересовал: сотрудники редакции туристических программ то и дело таскали в офис и обратно разнообразные саквояжи, пассивно участвующие в съемках телепрограмм о путешествиях. Проверять содержимое бутафорских сумок никто и не думал, так что клетчатый багаж Отто Бизи никакому досмотру не подвергся, и нелегальный собачий мигрант Вальтер Браунинг Третий въехал на территорию BDT беспрепятственно. Произошло это через несколько часов после утреннего скандала с Карлом Грюнером, когда страсти по поводу ночного ЧП благополучно улеглись и почти забылись.

Что бы ни думал о себе херр редактор, его личный оттиск вовсе не тянул на печать Соломона: пластилиновая пломба злонамеренного Отто Бизи удивила, но не задержала. Легко преодолев эту символическую преграду и открыв дверь своим ключом, он через анфиладу офисных клетушек проследовал в самое дальнее и наиболее изолированное помещение – кабинет редактора. Вальтеру Браунингу Третьему надлежало квартировать именно здесь.

Открыв чемодан, Отто извлек из его карманов скудное собачье приданое и вытряхнул на пол самого пса. Такса была заранее накормлена до отвала, каковое состояние являлось для нее наиболее естественным и привычным. Отто за задние лапы затащил ко всему индифферентного Вальтера Браунинга под просторный начальственный стол, поставил рядом с ним пластмассовую мисочку и наполнил ее питьевой водичкой из специально приготовленной бутылочки. Химический состав аш-два-о немного отличался от заявленного на этикетке, так как предусмотрительный Отто на всякий случай растворил в воде таблеточку снотворного. Он был не злым человеком и от души желал любимой собачке тещи самой что ни на есть спокойной ночи.

Вальтер Браунинг Третий не демонстрировал симптомов острого обезвоживания, тем не менее Отто все-таки погрузил собачью морду в мисочку, вынудив таксу похлебать волшебной водички. Через пять минут пес уже спал как убитый. Под его безмятежное сопение Отто пошарил взглядом по полкам с сувенирами из разных стран и выбрал из множества значков маленькую круглую брошку ручной мексиканской работы. Сотворивший ее чеканщик обладал очень богатой фантазией и столь же скромными познаниями в биологии: изображенное им неземное создание в равной мере напоминало гибридный подсолнух, осьминога и пернатого змея Кецалькоатля, отдаленно родственного по птичьей линии имперскому орлу с печатки редактора.

С помощью этнической брошки блямбу на двери удалось восстановить без малейшего ущерба для эстетической ценности этого произведения супермалой пластики. Отто полюбовался своим рукоделием и прислушался: за художественно опечатанной дверью было тихо, неуставного присутствия в редакции Вальтера Браунинга Третьего ничто не выдавало.

Камера номер пять сломалась вскоре после полуночи. Сбой выглядел нехарактерно: изображение не пропало совсем, но картинка покрылась широкими темными разводами и сделалась совершенно нечитаемой. Марк попробовал поиграть с четкостью и контрастностью, однако это не помогло.

– Сдохла техника! – понял он.

Надеяться на то, что кто-нибудь из службы техподдержки примчит по вызову и наладит барахлящий прибор, не стоило. Прославленное немецкое трудолюбие было не сильнее другой могучей национальной традиции – использовать выходные, праздники и каникулы исключительно по прямому назначению. Пару минут Марк потратил на размышления о перспективах ночного звонка начальнику охраны, который помог бы ему сориентироваться в сложившейся ситуации, но что-то подсказывало ему, что в первом часу ночи начальник не сможет объективно оценить служебное рвение подчиненного. Марк понял, что должен действовать самостоятельно.

Камеру номер пять нельзя было высмотреть из окна дежурки, она располагалась за углом здания. Чтобы увидеть, в чем дело, Марку пришлось оставить пост, но он проявил похвальную осторожность и, уходя, запер дверь на два замка.

Диагностировать причину внезапного ухудшения зрения электронного глаза с ходу не получилось: камера была закреплена во внутреннем углу, образованном двумя стенами, на трехметровой высоте. Чтобы подобраться к ней, Марк влез на подоконник. Хватаясь за раму и скользя животом по стеклу, бочком-бочком он подвинулся к углу и потянулся лицом к объективу, как голодное травоядное к аппетитной веточке.

Тут же выяснилось, что пахнет полезный прибор отнюдь не свежей зеленью. Камера воняла так, словно сдохла отнюдь не в переносном смысле! Объектив, ставший похожим на бельмастое око, был чем-то густо испачкан. Любознательный Марк ковырнул темную массу пальцем, рассмотрел добытый образец, грязно выругался, содрогнулся от отвращения, упал с подоконника и выругался снова. Затем поспешно вытер испачканный палец о хилую зимнюю травку и побежал, минуя свой пост, прямиком в клозет: мыть руки с мылом.

Минут через пять все пальцы Марка сделались розовыми и блестящими, как сосиски в целлулоидной оболочке. Недоверчиво обнюхивая их, дежурный вернулся на пост и после недолгого колебания все-таки позвонил шефу охраны.

– Какого черта, Ляйтнер?! – с трудом опознав голос подчиненного, хрипло прорычал разбуженный шеф.

– Прошу прощения, херр Фальке, но вы велели докладывать обо всем странном и необычном, – почтительно напомнил Марк.

– И что же у вас странного и необычного? – язвительно спросил шеф. – Опять кто-то ворует с территории новогодние украшения?

– Наоборот, – возразил Марк.

То, что сверх обычной комплектации добавилось к камере номер пять, на новогоднее украшение походило мало.

– Кто-то обгадил объектив одной из камер наружного наблюдения!

– Как обгадил? – судя по голосу, шеф искренне удивился.

Марк вполне его понимал: ему тоже было бы очень интересно узнать, каким хитрым вывертом можно было исхитриться обгадить объектив камеры на трехметровой высоте!

– Кто обгадил? – продолжал любопытствовать окончательно пробудившийся шеф. – Птичка?

– Одна бы не справилась, – веско сказал Марк и потряс головой, прогоняя видение голубиной эскадрильи, прицельно бомбящей камеру номер пять соответствующей субстанцией из-под хвостов. – К тому же мне показалось, что это не птичий помет. По-моему, это собачье дерьмо!

– Вы такой большой специалист по дерьму, Ляйтнер?! – фыркнул шеф. – Собачье дерьмо, надо же такое придумать! Да где вы видели летающих собак?!

В этот момент из глубины здания, усиленный эхом, донесся пронзительный визг, превратившийся в обиженный скулеж. Звук шел сверху, что косвенно подтверждало легенду о летающей собаке.

– Ляйтнер! У вас там кто – собака?! – моментально напрягся чуткий херр Фальке. – Это она обгадила нашу камеру?!