Шопинг с Санта Клаусом - Елена Логунова

«Ты-то спала, а Ирка в это время где была и что делала?! – внутренний голос поменял объект для нападок. – Вторая половина кровати не тронута, с нее даже порывало не убрано, и подушка не смята!»

Я пожала плечами и побрела в ванную. Утренний поиск смысла жизни под душем увенчался частичным успехом: я почувствовала себя заметно бодрее, но прояснения по всему фронту головного мозга не наступило. Замотавшись в просторное полотенце, я переместилась из душевой кабинки к умывальнику и снова неприятно удивилась: косметичка, которую я оставила на псевдомраморной столешнице вечером, бесследно пропала. Было очень похоже, что это Иркина работа: в отличие от меня подружка – большая аккуратистка. Она обожает наводить порядок, тогда как мне гораздо больше по душе творческий хаос. Подумав, что моя косметичка перекочевала на какую-нибудь полочку, я открыла встроенный шкаф и тут испытала настоящее потрясение.

В шкафу было пусто – ни чемоданов, ни сумок! Ни стопочек белья, ни одежды на вешалках, ни обуви на полу!

В глубоком и нерадостном изумлении я уставилась на маленький картонный пакетик, одиноко и сиротливо лежащий на просторной полке. В таких коробочках, я знала, к услугам постояльцев предлагаются дегенеративные наборы швейных принадлежностей – обычно это иголка, булавка и лилипутские моточки разноцветных ниток. Содержимое малого комплекта странствующей белошвейки-вышивальщицы могло заинтересовать меня только в случае безвременной утраты какой-нибудь важной пуговки, а вот упаковка оказалась чертовски любопытной. Красивыми латинскими буковками с завитушками черным по белому картону были выведены два слова: «Hotel Elsa».

«Отель «Эльза», – не затруднился с переводом мой внутренний голос.

– Ага, – хрипло каркнула я.

«А разве мы вчера не в «Берлине» поселились?» – спросил внутренний голос, запаздывая с осмыслением красноречивого факта.

– Поселились-то мы именно там... – прошептала я.

Уже было ясно, что я провела ночь совсем в другом месте.

Не помню, чтобы я когда-нибудь собиралась к выходу с такой скоростью. Хорошо обученный солдат, снаряжающийся по тревоге за две минуты, рядом со мной показался бы сонной черепахой! Пуговки на блузке я застегнула через одну, юбку натянула задом наперед и перекручивала уже на бегу, а куртку и сумку тащила в охапке. Со стороны персонала отеля было бы вполне естественно проявить к такой колоритной личности настороженный интерес. Однако горничная с тележкой, встретившаяся мне в коридоре, только улыбнулась, сказала: «Халле!» – и подвинула в сторонку свою тачанку, через которую я в запале не затруднилась бы перепрыгнуть. Это нордическое спокойствие меня не столько порадовало, сколько напугало.

«Если горничная не полюбопытствовала, отчего это милая фрау бежит, как олень от лесного пожара, значит, такие психические тут не редкость!» – выразил наше общее страшное подозрение мой внутренний голос.

– Господи, куда я попала?! – прошептала я, адресуя вопрос своему отражению в зеркальной стене лифта.

Отражение ответило мне безумным взглядом. Ну, хоть кто-то вполне разделял мои чувства! Блеклая мужеподобная барышня за стойкой ресепшена и чернокожий портье у дверей отреагировали на дробный стук моих каблуков безразличными улыбками и все тем же дежурным «Халле!».

Я вылетела из отеля, едва не протаранив слишком медленно вращающуюся дверь, под носом у автобуса перебежала узкую улицу и бегом углубилась в тенистый сквер.

Дождь почти иссяк, но с мокрых елок густо капало. Оглянувшись и убедившись, что меня никто не преследует, я остановилась и подрагивающими руками привела в божеский вид свою одежду. Надела куртку, застегнула молнию, подняла капюшон и натянула перчатки, чувствуя себя так, словно облачаюсь в стальные доспехи. По мере повышения уровня защиты мой боевой дух укреплялся. Вытащив из сумки зонтик, в сложенном виде представляющий собой небольшую дубинку с массивной цельнодеревянной ручкой, я почувствовала себя почти амазонкой. Для полноты героического образа девы-воительницы не хватало разве что верного коня, но о нем мне внутренний голос и думать запретил, съехидничав: «Жеребца тебе? Может, хватит уже об этом?»

Я безропотно проглотила и намек, и укор. В качестве четвероногого друга меня в данный момент вполне устраивала крепкая парковая скамейка, на которой я и устроилась, предварительно положив на сырые доски единственную подходящую влагонепроницаемую вещь, нашедшуюся в моей сумке, – замечательный кожаный бювар с немецким контрактом. В развернутом виде это кожгалантерейное изделие имело формат А3, приблизительно соответствующий габаритам моего седалища. Я устроилась на лавочке, в просвет между темной еловой зеленью уставилась на здание отеля «Эльза», приняла эффектную позу роденовского «Мыслителя» и стала думать.

Дума моя была крепкой, как утренний кофе, которого мне не хватало почти так же сильно, как оперативной памяти. Столь тяжелых приступов склероза у меня еще не случалось. Как я оказалась в гостинице с милым германским именем? Неужели пришла туда сама, в состоянии полного анабиоза, как зомби?

«Тогда не только сама пришла, но и заплатила за номер, – рассудил внутренний голос. – Отель-то вполне приличный, «три звезды», не бесплатная ночлежка!»

Я полезла в портмоне и убедилась, что никакой убыли в нем не произошло. Возможно, потому, что убывать было нечему: принятые к обращению местные «уе» в моем кошельке вчера были представлены несущественной мелочью, так что об оплате «кэшем» речь не могла идти в принципе. Беспокойство вызывала только карточка VIZA, привязанная к моему валютному счету: в принципе, я могла расплатиться за постой «пластиковыми деньгами». Проверить, так ли это, можно было в любом банкомате, но я не спешила подниматься с лавочки. В безлюдном сквере было так тихо и спокойно, что я чувствовала – лучшего места для раздумий мне не найти. А подумать требовалось основательно.

Вне зависимости от того, привел ли меня в отель «Эльза» мой внутренний автопилот или же некто совершенно посторонний (к сожалению, глубоко и прочно забытый), возникал один и тот же ключевой вопрос: зачем он это сделал?

Предположим, я явилась в «Эльзу» сама. Чего ради?

– Цыц! – прикрикнула я на внутренний голос, снова вякнувший что-то про жеребцов. – Версию об интимном свидании будем рассматривать только в самом крайнем случае, если никаких других не останется.

Следом за кошельком я проинспектировала свою сумку. Все три кило ее штатного содержимого никуда не делись. Значит, на мое личное имущество никто не покушался – меня не обворовали, не ограбили. Женская честь, на страже которой находились благословенные колготки, тоже осталась в целости и сохранности. Так какой же смысл был в моем ночном отклонении от пути истинного в отель «Берлин»?!

«Может, тебя похитили?» – неуверенно предположил внутренний голос, явно стесняясь высказанной глупости.

– Похищенных обычно стерегут и уж точно просто так не отпускают, – отмахнулась я, не собираясь терять время на обсуждение столь шаткой версии.

«Странно, что Ирка с Вадиком тебя не ищут», – не умолкал внутренний голос.

А вот это было дельное замечание!

Я достала мобильник, обнаружила, что он выключен и поняла, что версию с автопилотом можно забыть. Определенно, спокойное пребывание в «Эльзе» мне организовал кто-то сторонний!

Моя работа на телевидении богата экстренными вызовами и неожиданными подъемами по тревоге, поэтому мобильный телефон я не выключаю даже на ночь. Давно, уже лет десять...

«Столько, сколько состоишь в законном браке», – словно невзначай заметил внутренний голос.

Я нахмурилась: это снова был прямой намек, пятнающий мое доброе имя. Безответственно вырубать мобильник на ночь глядя мне было свойственно в бурные добрачные времена, когда несвоевременный телефонный звонок запросто мог прервать процесс более увлекательный и затягивающий, чем самый сладкий сон. Причем от беспокойства я благородно оберегала не столько себя, сколько кавалеров, которых не всегда знала настолько хорошо, чтобы быть уверенной в их стрессоустойчивости.

«Значит, так. Либо рядом с тобой в «Эльзе» был кто-то малознакомый, но перспективный в смысле дальнейших плотных контактов, и ты выключила мобильный сама... Либо это сделала вовсе не ты», – закрутил сложноватую для понимания фразу мой внутренний голос.

– В любом случае получается, что со мной кто-то был, – заключила я. – Но кто?!

По моим воспоминаниям (доверять которым безоговорочно я теперь не решалась), последним, с кем я вчера общалась, был огорчительно добропорядочный и высокоморальный Александр свет Андреевич. Его я без последнего «прости» оставила в ресторанчике, это я помнила абсолютно точно. Сашина голубая – под цвет глаз – ветровка выделялась на фоне белой стены ярким пятном, и мой исполненный острого сожаления прощальный взгляд навеки запечатлел моментальный портрет «Мужчина в голубом». Это художественное произведение помещалось теперь в моем сердце, как в рамочке, и я намерена была беречь его всю оставшуюся жизнь. При этом тот факт, что вместимость моего сердца позволяла одновременно хранить в нем целую галерею мужских портретов разной степени ценности, никакой роли не играл.