Чугунные крылья Икара - Борис Вячеславович Конофальский

чём?

— Здрасьте, пожалуйста! То всю голову мне пробил: приведи Анжелку да приведи Анжелку. А как привёл, он спрашивает, что за Анжелка. Ну та девка-лисопет, дохлая которая, я же про неё тебе рассказывал. Не помнишь, что ли?

— Это которую ты на огороде поймал, — вспомнил Пиноккио.

— Ну! Она самая.

— И что, она согласна?

— Согласилась. За банку леденцов, два пирожных и за красную шелковую ленту.

— Нашел время развлекаться, — буркнул Буратино.

— Так получилось.

— И где она?

— Да вон, за дверью. Позвать?

— Зови, — сказал Буратино и подумал: «Вот чёрт тебя, Лука, надоумил, мне сейчас не до девок». Но отказываться было нельзя, что Лука мог подумать?

— Эй, Анжелка, заходи, — крикнул Лука в коридорчик, и через минутку в комнатушку вошла худенькая девочка лет тринадцати.

Она была длиннонога, угловата, слегка конопата. Под мышкой девица держала тряпичную куклу. И, надо отдать должное, она нисколько не смущалась. И ни капельки не стеснялась, в отличие от Буратино.

— Здрасьте, — нагловато сказала Анжелка, глядя на Пиноккио изучающе.

— Ты глянь, Буратино, она даже ногти на ногах красной краской намазала, — усмехнулся Лука.

— Дурак вы, дядечка Лука, — нагло заявила девочка, — это не краска, а педикюр.

— И губищи намазала, когда ты успела только? Шла же сюда с нормальными губами, — удивлялся Крючок.

Но девица только махнула на него рукой как на абсолютно безнадёжного человека.

Буратино осмотрел девочку. Он отметил педикюр на босых ногах, густо намазанные губы и сбитые коленки. Никаких эротических ощущений вид Анжелики у него не вызвал.

— Может, водочки мне нальёте, — произнесла девица, усаживаясь за стол и укладывая свою куклу на бумаги.

— Вот я тебе сейчас налью по шее-то, — пообещал Крючок.

— А чего? — удивилась Анжелка, — жалко, что ли?

— Сопливая ещё водку жрать. Вон воды из ручья похлебаешь.

— Ничего не сопливая, уже пила сто раз.

— Зачем тебе водка? — спокойно спросил Буратино.

— А с водки я становлюсь отчаянная, да и миловаться с водкой веселее, главное — не перепить, ну да я свою норму уже знаю.

— Ну ладно, вы тут разговаривайте, я пошёл, — деликатно удалился Лука.

Буратино продолжал пристально рассматривать ребёнка и думать, как же ему с честью выпутаться из этой идиотской ситуации.

— Ну что, водочки нальёте? — не вынесла долгой паузы Анжелка.

— Тебе сколько лет?

— Пятнадцать, — нагло соврала девчонка.

— Врёшь.

— Ну четырнадцать.

— Будешь продолжать врать, уши накручу, — пообещал Пиноккио.

— Ну какой вы, дядечка, нуднявый, ну чего причепились, как пиява к заду.

Буратино только тяжело вздохнул в ответ.

— Ну так что, водки не нальете? — продолжала Анжелка.

— Нет.

— А Лука говорил, что вы нежлобный. А вы зажмотили водки. Вон у вас весь двор ею заставлен.

Пиноккио понял, что эта наглая девица начинает его раздражать.

— Ну ладно, не дадите водки — не надо, я без водки могу. Мне раздеваться или так, по-быстренькому, помилуемся? А у вас кровать тут имеется, я на кровати люблю.

Буратино взял со стола куклу и протянул её Анжелке.

— Держи и давай-ка, милая, домой иди, а то тебя мамка, наверное, ищет.

— А чего? Не хотите, что ли? — разочарованно спросила девица. — Зачем же я сюда шла?

— Ничего, прогулялась, это для здоровья полезно.

— Чудной вы какой-то, дядечка, — сказала девка, презрительно оглядывая Буратино.

— Давай, давай, иди отсюда, — стал выпроваживать её Пиноккио.

— А понаобещали-то… и ленту, и леденцы, и пирожное, а сами вон какой, — закончила Анжелка, — я сразу поняла, жлобный вы.

— Ленту и всё остальное у Луки возьмёшь.

— Да, так он мне и даст за здорово живёшь, если бы я знала, что так будет, я бы ни за что не пришла бы.

— А ты ему скажи, что всё сделала и что я остался доволен, — сказал Буратино и подумал, что это выход.

— Ага, а вы потом ему скажете, что я ничего не сделала, он мне ухи открутит, — продолжала ныть девчонка.

— Не бойся, я ему скажу, что ты была на высоте, и он никогда не узнает, что у нас ничего не случилось, — пообещал Пиноккио.

— Честно?

— Честно.

— Ну тогда дайте папироску, — сказала девица, настроение которой явно улучшилось.

— На и иди.

— Нет, я тут покурю, а то дядька Лука не поверит мне: скажет, что больно быстро мы управились.

Она закурила, совсем как взрослая, снова положила грязную куклу на бумаги и спросила:

— А чего же вы меня не возжелали? Я вам не пришлась?

— Пришлась, настроения просто нету, не до тебя мне сегодня, — соврал Буратино. — Ты вот лучше скажи: часто этим делом занимаешься?

— Частенько, у меня уже и дружок есть, извозчиком работает, ему уже скоро пятьдесят лет, а он мне пряники возит, бусы жёлтые подарил. Я их забыла надеть. Ну и с ребятами с улицы иногда. А иногда к докерам в порт хожу. Они люди нежадные тоже. Один мне подарил платок с розами, и деньги, опять же, дают, — говорила Анжелка, покуривая папироску.

— А болезней не боишься? Или беременности?

— Ох, и нуднявый вы, дядечка, нет чтобы приятственным делом заняться, так он вопросы дурацкие задаёт, — сказала девица и вдруг оживилась, — а может, вам французская любовь нравится или ещё кое-что. Так не стесняйтесь, я умелая. Я уже всё пробовала.

— Докурила? Иди, — оборвал её Пиноккио.

Девица встала нехотя, взяла куклу и сказала презрительно: — Вы, дядечка, чудной какой-то, с придурью, видать.

— Иди, а то уши оборву.

— Пошла я, только вы дяде Луке не говорите, что ничего у нас не стало.

— Ладно.

Когда она вышла, Буратино облегчённо откинулся на спинку стула.

— Мой первый сексуальный опыт будет не самым приятным воспоминанием, — сказал он и погрузился в нерадостные мысли. О работе, о далекой, как звезда, кареглазке, о жизни и прочих вещах.

Глава 9

Война или мир

От этих мыслей его оторвал Рокко, он вошёл и с порога сказал:

— Гости к нам.

— Кто?

— Виторио Барера по кличке Рыба с дружком, я его не знаю.

— Чего им надо?

— Говорить хотят.

Буратино вышел на улицу и увидел двух весьма прилично одетых синьоров.

— Добрый день, господа, — поздоровался Буратино.

— Здравствуй, братан, — один из синьоров протянул ему руку, на которой красовался крупный бриллиант, — меня зовут Виторио Барера, давненько я хотел с тобой познакомиться.

— Меня кличут Буратино, — сказал Буратино, пожимая волосатую лапу.

— Знаю, парень, о тебе весь город только и говорит. Молодой, мол, да ранний!

— Чем обязан, синьор Виторио, столь приятному визиту?

— Складно говоришь, браток, не то, что наши олухи, — ухмылялся Барера, — видать, в школе учился. А вот мне не довелось, с малых лет в море, с