Был у меня друг - Валерий Шкода

Как это всегда бывает, Марина появилась неожиданно в тот самый момент, когда Максим впервые за последний час на мгновение оторвал свой взгляд от школьной двери для того, чтобы грозно цыкнуть на расшумевшуюся за его спиной ватагу первоклашек. Когда он вновь повернулся к дверям, то внезапно ощутил электрический разряд, молнией пробежавший по его спине сверху вниз, плавно окутав тело расслабляющим туманом. Максим слился с тополем.

А она как ни в чем не бывало стояла во дворе школы и беззаботно улыбаясь, болтала о каких-то пустяках с конопатой и долговязой Викой. Спрятавшись за деревом, Максим тайно, как партизан, разглядывал ее и наслаждался этим дивным видением. Ее красота была верхом совершенства: очень короткая школьная форма практически полностью обнажала загорелые стройные ноги, до самых колен закрытые белоснежными гольфами. Пышные длинные волосы, спадавшие ниже плеч каштановыми волнистыми прядями, полностью закрывали ее ровную спину, спускаясь до самой поясницы, немного скрывая хрупкий изгиб ее талии. Под тонкой материей Максим отчетливо различал два умопомрачительных бугорка еще не до конца налитой женской груди. Ровные тонкие кисти с очень правильными, словно отлитыми из божественного вещества пальцами грациозно путешествовали в воздухе, сопровождая ее тихий и мягкий голос.

Единственное, что в деталях не рассмотрел в ней Максим, так это ее волшебное лицо. Не хватало у него сил, чтобы открыто посмотреть в это чудное окошко. Он отвернулся и, прислонившись спиной к тополю, закрыл глаза.

Сердце билось изнутри о грудную клетку с такой силой, словно хотело вырваться наружу подышать свежим осенним воздухом. Руки почему-то сжались в кулаки, а ладони вспотели. Было страшно и в то же время невыносимо сладостно стоять невидимкой и ощущать ее близкое присутствие.

Вновь выглянув из-за дерева, Максим увидел, как девчонки, весело распрощавшись, разбежались в разные стороны. Вика направилась к трамвайной остановке, а Марина, грациозно распустив на ветру свои длинные густые волосы, по узкой асфальтированной дорожке пошла в сторону школьного стадиона. Все понятно, значит, она живет в новых «панельках», недавно построенных на пустыре за школьным зданием. Дорога к новым домам была тихой и немноголюдной, это было Максиму на руку, без свидетелей он чувствовал себя гораздо уверенней.

Когда ее легкая фигура скрылась за углом школы, Максим, подхватив свой кожаный «дипломат», быстрой тенью метнулся следом и, пулей добежав до угла, на минуту остановился у края здания. Досчитав до пятидесяти, он нырнул в пустоту.

То, что открылось ему за углом, было совершенно неожиданно. Он практически столкнулся лицом к лицу с той, без которой уже не мог существовать. Ее улыбающийся и слегка подернутый симпатичными веснушками светящийся лик оказался прямо перед его лицом, и он еле-еле успел притормозить, чуть не налетев на нее всем телом. Максим так и застыл в нескольких сантиметрах от ее улыбающихся губ, не в силах отпрянуть назад. Марина тоже не спешила отойти, и они с минуту, не говоря ни слова, разглядывали друг друга. Она не переставала улыбаться, а он, растворяясь от счастья в космосе, не мог оторвать глаз от ее соблазнительной ямочки на правой щеке.

Удивительно, но в течение этой немой сцены Максим почувствовал, как уверенное и теплое спокойствие пропитало все его тело и душу. Волнение исчезло, душа успокоилась, и возникло ощущение присутствия близкого человека, очень близкого и родного, того, кто рядом с тобой находится уже давно, а может быть, находился всегда. Это неземное волшебное тепло мягкой волной заполнило сердце, заставив его биться ровнее и спокойнее.

Они молчали, но сердца их разговаривали друг с другом, и оказалось, что без пустых и избитых фраз легко можно обойтись. Максим впервые в жизни понял, что слова, сказанные без сердца, – это искусственные цветы, в которых нет света и жизни. Бессмысленно их произносить, и совершенно не важна форма общения, если говорит не разум, а душа. Если слово родилось в твоем сердце, его не обязательно произносить губами, твои глаза сами все расскажут.

* * *

Проснулся Максим от ощущения жуткого холода, терзающего его голодное, изможденное, но живое тело. Казалось, что хлад проник в самые сокровенные глубины его туловища и внутри не осталось ни одного органа, сохранявшего спасительное тепло. Веденеев вскочил на ноги и, сумасшедше клацая зубами, стал энергично приседать и размахивать руками, пытаясь высечь хоть маленькую искорку тепла в своем остывшем теле. Но опустошенная материя тепла не рождала. Было жутко от осознания того, что согреть себя нечем.

А в черном и далеком небе взошла огромных размеров полная луна, молчаливо зависшая над холодными безмолвными горами. Она отрешенно смотрела на отчаянно боровшегося с холодом русского парня, изо всех сил пытавшегося выжить в этой чужой ему стране.

Приложив огромные усилия и расходуя последние силы, Максиму все же удалось разогнать по телу застывшую кровь. Победив на время холод, он решил действовать.

Самое неприятное заключалось в том, что его взорванный «духами» БТР находился на другой стороне реки, и, чтобы до него добраться, необходимо было пересечь эту водную преграду. Спустившись вниз к реке, Максим, по-прежнему дико клацая зубами, разделся и перебрался на противоположный берег голышом, неся над головой свою скрученную в тугой жгут одежду и ботинки. Вода, доходившая местами до груди, обжигала тело солдата холодными волнами, стремительно несущимися на юг. Босые ноги осторожно нащупывали на дне реки гладкие валуны, стараясь избежать острых камней. Пораненные ступни сильно усложнили бы Максиму его нелегкий поход в сторону Жизни.

Благополучно перебравшись на противоположный берег, он быстро оделся и почувствовал приятную свежесть, принесенную ему ледяной водой. Сделав несколько глубоких вздохов, Максим с замирающим сердцем направился в сторону темного силуэта своего погибшего железного друга. Непонятное чувство подсказывало, что БТР еще чем-то поможет, даже в таком искореженном и безжизненном состоянии.

Едва дыша, он подошел к машине и, испытывая чувство сострадательной благодарности, прикоснулся ладонью к холодной броне. Он закрыл глаза, и в его человеческой памяти встала картина последней минуты перед взрывом: он опять словно со стороны увидел едущую за ними машину и сидящих на ней ребят, вот он развернулся назад, махнул им рукой, те помахали ему в ответ…. Задирающийся борт, ужасный металлический удар… и темнота. Затем резкое включение сознания, стремительно надвигающаяся на него и стонущая от боли машина… Обрыв…… Холодная река… Все.

Максим содрогнулся от этих выданных памятью картин. Весь день он боролся с собой и тяжелыми обстоятельствами, в которых оказался волею судьбы. В его истерзанном сознании впервые этот жуткий эпизод всплыл так ярко. Не дай вам бог, друзья, такое пережить.

Обойдя бронетранспортер по кругу, Максим остановился у заднего правого колеса, вернее сказать, у того места, где это огромное колесо было еще сегодня утром. Там зияла черная немая дыра, обрамленная по окружности рваным металлом. Присев на корточки, Максим четко разглядел в лунном свете, что сплющенный мощным взрывом задний мост безмолвно лежал на земле.

Схватившись за приваренные к бортам скобы, он привычно забрался на броню и, гулко топая ботинками по остывшему железу, подошел к башне, открыл люк. Внутри машины было темно и безжизненно, холодные мурашки непонятного ужаса пробежали по его спине. Он стоял и с трепетом смотрел в эту мертвую дыру, не в силах оторвать прикованного к ней взгляда. Максим не мог себе объяснить, почему, но лезть внутрь ему было страшно. «Да чего же я так испугался? Чего там такое может быть страшное?» Он легонько топнул по броне каблуком, и гулкий металл предостерегающим железным эхом отозвался из открытого люка.

Постояв в нерешительной задумчивости несколько минут, он спрыгнул на землю и сразу почувствовал облегчение. «Ну и ладно, все равно там пусто», – успокоившись, сказал он себе и решил обшарить окрестности на предмет отыскать что-нибудь нужное для своего нелегкого похода. Любая мелочь могла ему пригодиться, но сначала он подошел к вывороченной фугасом приличной воронке, своей черной зловещей дырой напоминавшей о страшном взрыве.

Остановившись на краю этого принесшего смерть кратера, Максим вдохнул полной грудью прохладный ночной воздух и на минуту замер, пытаясь представить, как страшной волной вспучилась земля, выпуская наверх гибельную, рожденную страшной детонацией взрывную волну. Немного постояв на краю, он спрыгнул на дно этой скорбной ямы.

Край воронки находился на уровне его груди, диаметром она была около двух метров и имела конусообразную форму с небольшим пятаком на дне. «Неслабый фугас…. Жив ли Гарбуль?» – мелькнула в голове неожиданная мысль. Впервые за сегодняшний день Максим с состраданием подумал о ком-то, кроме себя. Он представил измученное бессонницей лицо друга, вспомнил теперь уже ставшие почти родными интонации его голоса, захватывающие рассказы о его доармейской жизни.… Неожиданно всплыло лицо «железного» Кирилла, мощные скулы Демы, обтянутый кожей грозный лик Фана, Чайка, «птаха пернатая», Бриг……