Венецианский соблазн - Вероника Франко

не знаю, что меня радует, – бурчу хмуро.

– Ладно. Давай хоть немного поспим. Уступаю тебе спальню.

Смотрю на Джеймса и думаю: неужели совсем ничего не колыхнётся в его холодной английской душонке? Но мужчина молча взбивает диванные подушки, ясно давая понять, что мне пора удалиться из гостиной.

– Спокойной ночи, – произношу шёпотом.

– И тебе.

Утром я просыпаюсь от того, что чувствую на себе взгляд. Сквозь плотные занавески пробивается яркий солнечный свет. Джеймс сидит на кровати у меня в ногах. На нём тёмно-серый костюм и белоснежная рубашка. Волосы ещё влажные после душа. Лицо мужчины ничего не выражает. Англичанин смотрит на меня, как на абсолютно чужого человека.

– Привет! – тихо говорю я.

– Привет. Квартиру надо освободить до полудня. Сейчас девять тридцать. Ключи бросишь в почтовый ящик. Номер в твоей гостинице, разумеется, всё ещё забронирован. Можешь вернуться туда.

– Хорошо, – с трудом сглатываю ком, образовавшийся в горле. Это самое хреновое пробуждение в моей жизни.

– Полина, – вдруг англичанин смотрит на меня с нежностью, – береги себя.

Он проводит ладонью по моей щеке, оставляя раскалённый след. На секунду прикрываю глаза. Хочется закричать, что есть сил: «Не уходи! Возьми меня с собой в Рим! В Англию! Пофиг куда! Только не оставляй здесь…» Но я молчу. Сжимаю зубы до боли в челюстях. Джеймс уходит. По моим щекам катятся слёзы. Знаю, что больше мы с англичанином никогда не увидимся.

Глава 16

Полина

Ближе к полудню звонит Марчелло. Я уже вернулась в гостиницу, плотно задёрнула шторы и улеглась под одеяло. Самое время для жалости к себе.

– Привет, Тезоро. Как у тебя с жильём? Нашла что-нибудь подходящее?

– Привет. Все ок.

– Где ты сейчас? – голос итальянца полон волнения, но я знаю, что это – не более чем спектакль.

Поскольку игры в шпионов окончены, а Тейлор уехал, не вижу никакой причины скрываться.

– В отеле «Золотой лев».

– Хорошо. Выпьем кофе через час?

– Спасибо. Не могу.

– Ладно. Тогда напиши, когда сможешь.

День проходит бесцельно. Выходить из своего номера – не хочется. Даже желания поесть не возникает. Ощущение, что меня выпотрошили. Сделали эмоциональный аборт. И имя акушера – Джеймс.

Ночью сплю плохо. Голова раскалывается и, видимо, от этого снятся дурные сны. Какие-то погони, перестрелки, Ромеро, Тейлор, венецианские маски.

Утром заставляю себя вылезти из норы. Венеция радостно улыбается изгибами нефритовых каналов, по водной глади которых, прыгают озорные солнечные зайчики. Чайки кричат, кружат в синем поднебесье над заливом Сан-Марко. Пение гондольеров и звуки аккордеонов оповещают о начале очередного туристического дня. Проезжая мимо величественных дворцов, гости города суетливо щёлкают затворами своих фотоаппаратов, стараясь запечатлеть как можно больше восхитительных моментов. По улицам плывёт аромат свежесваренного кофе.

Захожу в один из баров. Выпиваю чашку капучино. Лучше не становится. Бармен, бросив на меня понимающий взгляд, ставит на стойку блюдце с кусочком яблочного пирога.

– Я не заказывала, – говорю парню с чёрными вьющимися волосами, уложенными гелем.

– Это от меня, – улыбается итальянчик.

– Спасибо.

Спрятав опухшие от слёз веки за солнцезащитными очками, бреду, куда глаза глядят.

– Гондола! Гондола, сеньора! Мисс! – зазывают гондольеры.

Останавливаюсь. Сколько раз я была в Венеции? Много. А на гондоле ни разу не каталась. Марчелло всегда с презрением относился к данному туристическому аттракциону. Пора начать новую жизнь.

– Сколько стоит прогулка? – спрашиваю у широкоплечего мужчины в полосатой футболке и соломенной шляпе, перевязанной лентой. Униформа гондольеров смотрится, на удивление, органично на фоне Венеции.

– Сто евро за тридцать минут.

– Согласна. Только без песен, пожалуйста.

Мимо поплыли резные палаццо. Все-таки Венеция с воды смотрится совсем иначе, чем с суши. Находясь в лодке ты лучше чувствуешь город. Больше очаровываешься им. Но со мной этот фокус не проходит. Мысли заняты Джеймсом. Было бы здорово, если бы он сейчас оказался в этой гондоле со мной. Обнимал бы меня своими сильными руками. Мы бы целовались, проезжая под скобками мостов. Какая же я неисправимая романтичная дура! От злости на саму себя снова хочется плакать. Надо пережить ещё три дня, а потом забыть навсегда этот город и эту страну. Но знаю, что занимаюсь самообманом. Даже если улечу на другую планету, англичанина мне не вытравить из своего сердца.

После обеда звонит Марчелло. Не хочу брать трубку. Итальянец настойчиво трезвонит. После пятого пропущенного приходит сообщение: «Тезоро! Хочу пригласить тебя на ужин сегодня вечером. Приготовлю что-нибудь особенное в твою честь». О как! Надо же… «В мою честь». Может, стоило динамить синьора архитектора с самого начала нашего знакомства? Глядишь, тогда бы женился. И тут меня осеняет: «приготовлю что-то особенное» означает, что Ромеро зовёт меня к себе в гости! Ай да Джеймс! Ай да сукин сын! Англичанин, словно знал, что всё так и будет. Как же он умеет просчитывать намерения людей! Вот это да…

Пишу итальянцу сухой ответ: «Во сколько?»

«Приходи к семи», – тут же прилетает фраза, щедро сдобренная сердечками.

Ладно, Полина. Твой последний выход на сцену. Не подкачай.

***

Ужинают итальянцы обычно в восемь вечера. «Ora sacra» – святое время, когда никто не смеет их тревожить. Трели мобильников затихают, улицы городов пустеют. Ромеро специально пригласил меня к семи, чтобы успеть выпить аперитив и продемонстрировать мне свои кулинарные навыки. Ведь для Марчелло, как и для любого представителя его нации, главное в жизни – устроить показательное выступление. Спектакль.

И вот я сижу с бокалом лёгкого коктейля «Спритц», а архитектор мечется по кухне. На сковороде шкварчит соус, в кастрюле закипает вода для спагетти. Итальянец в дизайнерской белоснежной рубашке с закатанными до локтя рукавами, добавляет специи и травы в своё варево. Пробует его на вкус. Закатывает глаза и приговаривает:

– Ottimo! Perfetto! (ит. превосходно! Замечательно!)

Всё такой же позёр, как и три года назад. Только тогда я восхищалась каждым движением, каждым жестом Марчелло, а сейчас он всё больше напоминает мне клоуна на арене цирка. И чем отстранённее я себя веду и не разделяю его восторгов, тем больше Ромеро старается.

– Ну вот! Почти всё готово, – с видом гордого укротителя поварёшек и кастрюль объявляет архитектор. – Пойдём за стол.

Мы проходим в гостиную, где накрыт изысканный ужин на двоих. Хозяин дома не пожалел даже столовое серебро и тонкий фарфоровый сервиз для меня. Раньше я такой чести не удостаивалась.

На закуску Марчелло подаёт салат с рукколой, помидорами черри, креветками и тонкими ломтиками пармезана. Основное блюдо – spaghetti allo scoglio (спагетти с морепродуктами в томатном соусе).

– Тебе надо было стать поваром, а не архитектором, – улыбаюсь я. Стряпня