Тень Жар-птицы - Лариса Исарова

— Но он заперт…

— Что же делать?

— Надо поискать ключ…

— Мне? — Оса усмехнулась. — Я учитель, а не девочка на побегушках. До сих пор я считала, что подготовить помещение к уроку обязанность старосты или дежурных.

Рябцева подошла к девчонкам, стала шептаться, и тут появилась Наталья Георгиевна. Она поинтересовалась, что случилось. Оса ей объяснила, что не может начать урок в запертом кабинете.

— Так почему вы не искали ключ? — спросила Наталья Георгиевна.

— Потому что это не моя обязанность, — спокойно пояснила Оса.

В общем, прошло пятнадцать минут урока, и когда мы наконец вошли, Наталья Георгиевна спросила:

— Можно я у вас посижу, послушаю, вы, кажется, Горького повторяете?!

Все шло нормально, но тут вдруг Ланщиков спросил:

— Марина Владимировна, а вы лично любите Горького?

Стало тихо, всем было интересно, как она выпутается, она же всегда от нас требовала искренности, честности… Я даже дышать перестал, загадал, если не соврет, значит — человек.

— Нет, не люблю. Могу перечитывать только «Клима Самгина», когда на душе плохо, когда люди раздражают. Эта вещь лечит меня от пессимизма, герои настолько омерзительны, что я осознаю прелесть реальной жизни…

Наталья Георгиевна ничего не записывала и только кивала головой, точно клевала что-то по зернышку, как канарейка.

— Но я никому не навязываю свою точку зрения. Во-первых, потому, что Горький — достаточно сложный и крупный писатель, чтобы его воспринимать только с точки зрения «любит — не любит». Во-вторых, потому, что категоричность в литературе — признак ограниченности и дурного вкуса…

Мы потом на перемене напали на Ланщикова. Стрепетов даже назвал его провокатором, а он сказал, что Осе наплевать на Наталью Георгиевну, она ученая и может на нее не обращать внимания.

— А если бы она была рядовой учительницей, думаешь, соврала? — спросила Варька Ветрова.

— А то нет, — Ланщиков скривил губы, — будет она с начальством играть в правду-матку?!

К ним подошла Дорка Чернышева. Она так много болела, что на нее смотрели как на новенькую.

— Зачем ты стараешься казаться хуже, чем есть на самом деле?

Дорка сказала это так, точно спрашивала, какая у него температура. Ее близко посаженные круглые глаза мигали редко, как у совы, сережки в ушах покачивались. Ланщиков как-то сразу увял.

— Почему ты всех считаешь трусами и подлецами? — Чернышева смотрела на него с тем же искренним любопытством, как на новый экземпляр в зоопарке. — Неумно получается, Ланщиков…

Она подождала его ответа, пожала плечами и пошла к выходу, волоча ноги…

Да, Антошка предложила Кирюше провести классный час на тему: «Что такое подлецы и как они себя проявляют», но Кирюша замахала руками. Она не любит ничего скандального, и мы будем беседовать на тему: «Что такое хорошие манеры».

До чего девчонки ограниченны! Всю беседу свели к выяснению, можно ли знакомиться на улице с парнем или нет, всегда ли надо уступать место старшим, если рядом сидит парень, который не уступает, прощать ли, когда мальчики выражаются — тоска зеленая и желтая.

Но тут Наталья Георгиевна вызвала Кирюшу, пришли методисты смотреть состояние физического кабинета, и нам бросили Осу.

Она быстренько выяснила, о чем спор, сказала, что хорошие манеры только тогда хороши, когда парни ведут себя как сильный пол, а девочки как слабый, что равноправие должно быть интеллектуальное, а не физическое, поэтому парню лучше нести портфель, свой и девочки, лучше проводить ее домой, а не наоборот, когда она болеет…

— Должен, должен, всю жизнь мы кому-то должны! — возмутился Ланщиков. — А что я с этого благородства буду иметь?

— Конечно, им дай палец, сразу на голову сядут и погонять начнут, — продолжил Петряков, его поддержал Мамедов. Я ждал, когда и Митька включится, но он помалкивал. Вот что одна обезьяна с длинным именем вместо хвоста с человеком сделать может!

— А самоутвердить себя как мужчину разве не приятно? — спросила Оса.

Девчонки хихикали, женская консолидация — скверная вещь. Уж на что Оса человек, а все-таки бабство и в ней сидит.

— Вопрос можно? — Петряков подмигнул нам. — А что такое настоящий мужчина, с чем это едят?!

Оса замахала призывно руками, точно дирижируя.

— Ну, девочки! Девчонки переглядывались, я был уверен, что первой вылезет Антошка. И как в воду глядел. Она поднялась откинула голову, она теперь носит вместо косы пучок, только он у нее не пучок, а вроде вторая голова подвешена, ниже, на шее. Волос больше нормы, я бы не мог такую тяжесть таскать, хуже горба, по-моему.

— Мужчина — человек, у которого отсутствует здравый смысл.

Выдала, называется…

Оса подняла брови.

— Расшифруй, пожалуйста.

— А что тут непонятного? Сегодня у мальчишек на первом плане здравый смысл. Как бы никуда не ввязываться, жить поспокойнее, получить тридцать три удовольствия без всяких усилий… Они же привыкли, что мы с ними носимся.

— Интересненько, а кто мужчина в нашем классе по мнению Глинской? — спросила Дорка Чернышева по обыкновению редко мигая.

Антошка покраснела.

— Я не всех хорошо знаю, но вот Саша Пушкин, например. Сам по себе он очень умный, но ведь ум без добра холоден?!

Она почему-то волновалась, всегда она по пустякам нервы тратит.

— Вот Стрепетов, он и умный, и добрый, но боится стать слабым, подчиниться хорошему, поэтому от всех шарахается…

Стрепетов потер лоб.

— Оракул!

А мне стало интересно, когда же она и меня приложит.

— Дай характеристику Барсову, — ядовито попросила Варька. — Его-то ты хорошо знаешь…

Чудно, вдвоем они нормально разговаривают, а как только я поблизости — Варька ее всегда покусывает, а Глинская — ноль внимания.

— А у него всего в избытке: и везенья, и силы, и здравого смысла. Одно парализует другое…

У Антошки щеки горели, но на меня она не смотрела. Я не обиделся. Глупая она, Эмилия Игнатьевна однажды ей сказала, что у нее запоздалое развитие, когда она своего кролика в девятом классе держала на коленях весь урок, потому что у Вани болел живот…

— Значит, в нашем классе нет мужчин? — спросила снова Варька.

Антошка упрямо тряхнула головой, и из ее пучка посыпались шпильки.

— Может, я первобытная самка, как один человек мне недавно сказал, но для меня мужчина — это защита, это поддержка в трудную минуту без выгоды для себя и даже наоборот. Это человек, который всегда борется со злом, с несправедливостью наперекор своим шкурным интересам…

— Их жалеть надо, они слабее нас…

И кто бы это говорил?!! Малявка Комова, которую я на одной ладони унести могу… Оса засмеялась.

— Вы все свели к отношениям девочек и мальчиков, а разве только этим определяется личность мужчины или женщины?

Все замолчали, и Ветрова вдруг сказала:

— Главное — оставить след в жизни, а мужчина это или женщина, не имеет никакого значения.

— А как?! — вскочил Ланщиков. — Вот в гражданскую войну в пятнадцать лет Гайдар полком командовал, так?

Он прищурил свои разноцветные глаза, он в десятом классе стал почти пижоном, но все на нем сидело наперекосяк. Даже фирмовый синий вельветовый костюм выглядел мятым и старым, как и моя форма.

— Мы должны учиться почти двадцать лет, чтоб хоть кем-то стать. Десять — школа, пять — институт, три — аспирантура, два года — молодой специалист, так?! Ну и какой из такого мужчина, когда он содержать свою половину с помощью родителей сможет, так? А еще нам придираются!

Он сел, и все стали переглядываться, что-то в этом было верное. Но тут нас выставили из класса, пришли дежурные убирать…

Меня на три дня исключили из школы. Хотя пострадал случайно. Был пустой урок, мы бесились. Наталья Георгиевна запретила нам выходить в коридор. А мне захотелось покурить. Я и выпрыгнул в окно. Ничего особенного, рост у меня почти два метра, современная высота помещения — не больше двух с половиной, подоконник от пола — метр, вот и получилось, что я спрыгнул с высоты всего в три, три с половиной метра. Разве это много? Мне же как будущему геологу надо себя тренировать на сложные полевые условия в труднопроходимой местности, я так и сказал на педсовете.

Ну а Наталья Георгиевна в истерику, ее валерьянкой потом отпаивали, я же не виноват, что у нее нервы слабые?! И нечего с нами как с младенцами обращаться!

Оса сказала, что я просто инфантилен, несмотря на рост. Я сразу не понял, что она меня оскорбляет, а когда полез в словарь, даже зашипел от злости, а еще ей всегда симпатизирую!

Сегодня разбирали «Поднятую целину», и Ланщиков сказал, что ему больше всех нравится там дед Щукарь. Все засмеялись, Оса спросила:

— Чем именно?

— Ну он всех веселит…

Оса подняла брови.