Не верь зеркалам - Антон Чижъ

такой теплой, будто ее не было.

Пока хватало терпения, Варвара спускала воду, но струя не остывала. Жара прогрела трубы. Набрав полную ванну, она легла на дно, укрывшись покровом воды. Задержала дыхание и закрыла глаза. Лежала неподвижно. Чтобы ни о чем не думать. И про все забыть.

Когда легкие потребовали воздуха, Варвара поднялась из воды в ниспадающих потоках. Шагнула на кафельный пол, игнорируя полотенце и оставляя за собой мокрый след. Подобрала футболку и влезла в нее мокрым телом. Чмокая, как лягушка, пятками, Варвара прошла на кухню и села у распахнутого окна. С волос стекали струйки. В ушах булькало. Глаза резала сырость. Варваре было все равно.

Она поняла, что свободна. Совершенно свободна. От всего. Свободна от убийства в отеле. От желания быть завлитом в театре Доброниной. От поиска волшебного средства для Доброниной. И от Игнатьева. Конечно, он больше не позвонит. Просто форма вежливого прощания навсегда: «Если мне понадобиться совет, спрошу у вас». Ничего он не спросит никогда. Еще, чего доброго, разболтает Половцу. Порадует капитана.

Записал ее в дуры.

Варвара шарахнула мокрым кулачком по столу. Словно хотела раздавить обиду в лепешку. Заварочный чайник подпрыгнул и укоризненно дернул носиком. Она не извинилась перед верным товарищем. Не до того теперь. Снаружи укутывала прохлада. А из глубины души поднималась злость. Такая, от которой лучше бежать без оглядки. Злость холодная, ледяная, как зимний ветер. Настоящая ванзаровская злость, о которой Варвара догадывалась, но не имела случая испытать.

Разозлилась Варвара так, как никогда раньше. Злость переполняла от мокрого темечка до ноготков на пальцах ног. Варвара в футболке брата была злость в самом чистом, хоть и мокром виде. Она поняла окончательно и бесповоротно: не позволит считать себя дурой. Чего бы ни стоило, докажет, что голова ее годится не только для того, чтобы прическу носить или рецензии придумывать. Ну и студентов мучить. Одна ошибка ничего не значит. Кое-кто очень сильно пожалеет, что поторопился записать ее в дуры. Очень сильно пожалеет. Кое-кому будет стыдно за свои мысли и холодный тон. Кое-кто еще поплачет, что разбудил сыскную жилку.

Сырым подолом футболки Варвара вытерла лицо, промокнула волосы. И чихнула. Кажется, замерзла по-настоящему. Не хватало простудиться на жаре. Чего доброго из-за сопливого носа погонят сдавать ПЦР-тест. Она вернулась в ванную, вытерлась досуха, надела сухую блузку и села за ноутбук. Злость стала спокойствием. И руководством к действию. Варвара открыла одну из папок подготовительных материалов к кандидатской диссертации. В ней были собраны статьи из старых газет по делу некоего Тичборна, которое прогремело во второй половине XIX века. Она стала читать, чтобы отвлечься. И обнаружила, что не понимает ни слова. Варвара не могла думать ни о чем, кроме того, что случилось.

Захлопнув ноутбук, она забралась на диван. Мысленно подняла занавес и вызвала на сцену своего «театра разума» персонажей. Те послушно вышли и встали в нерешительности. Варвара не знала, какие роли им дать. Поглядев на актеров, Варвара поняла, что играть пока нечего. Недостаточно сведений и персонажей. Она закрыла спектакль, который не начался. Персонажи, довольные собой, испарились. «Театр разума» не состоялся.

Зато Варвара поймала простую мысль: почему Добронину надо было убить в отеле? Какой в этом смысл? Полно таких мест, где нет камер, и актриса могла утонуть в ванне. Варвара невольно поморщилась: перед глазами возникла водная процедура Октябрины Федоровны. Возникла и не желала улетучиться. Будто что-то хотела сказать. Воспоминание было ярким и свежим. Варвара вдруг подумала: а почему Добронина должна была умереть именно в ванне? Снять кожу с лица удобнее на полу. Зачем ванна?

Вскочив с дивана, Варвара прошлась голодным волком. В ванной отеля наверняка есть что-то, что все эти мудрые криминалисты и самодовольные лейтенанты не заметили. Просто потому, что они мужчины. Смерть в ванне, наполненной старинным средством красоты, это чисто женское. Наверняка упустили какую-то мелочь. Значит, ей надо попасть в номер и осмотреть ванную комнату.

Мысль была настолько безумной, что Варвара сразу согласилась. Если будет сомневаться и раздумывать, никогда не решится. Действовать надо сразу, сейчас, пока злость подгоняет.

Стараясь не думать, чтобы не сомневаться, Варвара подошла к шкафу и выбрала то, что смогла найти для такого случая: строгий брючный костюм, который надевала раз или два. Порывшись, она отыскала солнечные очки и нацепила на шею бейдж с ярким ремешком итальянской театральной конференции, на которую случайно попала в прошлом году. Прическу она собрала из того, что было. Глянув в зеркало, Варвара согласилась, что выглядит не слишком убедительно. Придется добирать напором и обаянием.

Полная злости и отваги, Варвара вышла на лестничную площадку и наткнулась на препятствие. Препятствие было в сандалиях и теплой безрукавке.

– Пансофий! – выдохнула она, стараясь не расплескать злость напрасно.

– Третий раз к вам захожу, Варвара Георгиевна, – сказал скромный юноша, протягивая широкую и плоскую коробку веселенькой расцветки.

– Что это такое?

– Это вам, доставка, – сияя, ответил Пансофий.

На крышке коробки лежал конверт с логотипом театра.

– Опять от Мукомолова?

– Как вы угадали? – искренне удивился курьер. – Да, это от него. Требование: передать лично в руки.

– Что на этот раз?

Пансофий скромно отвел взгляд.

– Я не знаю, нам нельзя заглядывать в доставку.

– Нельзя, но ведь интересно, – сказала Варвара, оберегая злость для важных дел. – Наверняка нос засунул. Признавайся…

Раздался тяжкий вздох, за которым последовало признание. Пансофий сознался, что одним глазком заглянул и обнаружил: икру красную, икру черную, рыбку красную, сыры французские запрещенные и деликатесы, которых не знал совсем. Полный набор удовольствий. Курьер честно облизнулся.

– Вот это я понимаю: подарок! – закончил он.

Варвара раскрыла конверт. Внутри оказалось послание, в котором Мукомолов молил о милосердии к кающемуся грешнику. Ну и прочая болтовня, на которую способны только режиссеры. Явно заискивает перед тяжелыми переговорами с новым завлитом. Варваре сейчас было не до этого. Она бросила конверт на коробку.

– Что, опять возврат? – В голосе Пансофия слышался ужас: как можно отказаться от изобилия и не попробовать!

– Курьер должен доставлять не только радость, но и печаль, – сказала Варвара, подходя к лестнице. – Привыкай, Софик, жизнь трудна и ухабиста. И не вздумай стянуть ни кусочка сыра!

Варвара нарочно топала балетками, чтобы не слышать вздохов, разносившихся эхом. Ей предстояло дело куда труднее, чем принимать подарки от недругов. И угощать Пансофия, который явно рассчитывал попробовать что-нибудь вкусненькое.

Насколько трудное дело ей предстоит, Варвара поняла, неторопливо приближаясь к рецепции. Девушка-портье в форменном пиджачке заметила гостью и улыбалась ей по инструкции гостеприимства. Что под маской было не слишком заметно. Подойдя к стойке, Варвара изобразила улыбку, не сняв черные очки.

– Добрый день. Я принимающий менеджер футбольного союза, – сказала она, помахав итальянским бейджиком, который удачно не выбросила. – На матч двадцать первого июня[9]